REASON

Опостылевший кабинет с полными ящиками нераскрытых дел, пыль, полумрак, перманентно недовольное лицо напарницы, переставшей, наконец, скрывать свою беременность... Как он тут оказался? Как его занесло в место, неподходящее ему настолько, что сам Сатана признал бы его назначение сюда излишне ироничным? Отчужденность, чувство собственной ненужности сковывали зачерствевшую душу каждый день понемногу, незаметно, но оттого не менее сильно, зажимая сердце когда-то любящего отца и мужа в тесный плен депрессии и мрачных мыслей о смерти, даром что сталкивался он с ней довольно часто.Еще недавно он с азартом пытался противостоять диким теориям, внезапно поселившимся в стенах Бюро, стремясь доказать, что преступления совершают все-таки люди, и потусторонняя мишура - фальсификация, прикрытие для отвлечения внимания полиции; теперь же ему, захваченному апатией, было все равно. Пусть верят, во что хотят.Он категорически устал от напарницы, холодно разговаривавшей с ним на протяжении всего времени, устал от бесконечных упоминаний святого мученика Малдера, которого, по слухам, сама же и третировала вечными спорами и попытками доказать, что он - тупая задница, но это было ровно до тех пор, пока он не исчез. Вот тогда она сразу вспомнила все фантастические теории, скормленные ей за семь лет вместе, и впихивала их к месту и не очень, при каждом удобном случае взрываясь длиннющими речами о том, что бы сейчас сказал или сделал Малдер, как бы он отреагировал, как бы повернул голову; и только посмей отозваться не так о его методах - разъяренная рыжеволосая физиономия будет последним, что ты увидишь перед смертью. Любящая женщина - страшное оружие. Может убить без пули, лезвия или веревки, одним взглядом. Вселенская тоска, нахлынувшая на него с месяц назад усиливалась, обрастая депрессивными наростами с элементами апатии. Не желая тратить остатки моральных сил на копание в страшных сказках братьев Гримм с графой X, он с размышлял о ценности своей персоны, о том, действительно ли он нужен в отделе как незаменимый агент, а не как дешевая подделка прекрасного и таинственного Призрака, борца невидимого фронта с теневым правительством. У него не осталось семьи, почти не осталось друзей, связь с родными давно угасла, затерялись их номера в забытых записных книжках; он уже и не помнил, когда в последний раз связывался с кем-то из членов семьи. Вся его невеселая жизнь была как затянутый триллер с предсказуемым сюжетом - герой в конце умирает, и неважно, умирает ли он от скуки или от пули. С неким мрачным удовольствием позволяя мрачным мыслям ласково его укладывать в колыбель глухого отчаянья, он отдавался им без остатка. Оттуда, из колыбели, очень удобно смотреть на мир через узкую щелочку своих предрассудков. Все чаще появляется вопрос: для чего он живет? Есть ли веская причина для этого? Выслушивание бредовых выговоров от лысого хмурого парня, назвавшегося помощником директора, глядевшего на Скалли с немым обожанием, всегда занимавшего сторону маленькой проныры-напарницы, будило тошноту; оставалось только пытаться незаметно намекнуть обоим на их мягко говоря не самое стабильное психическое состояние, молча защищаться от прямых нападок на него и в конце оставаться стоять с дурацким видом в стороне, надеясь найти Малдера поскорее. Вот и сейчас, оказавшись в Монтане, на задворках цивилизации, он с тоской слушал рассказ парня, у которого пришельцы похитили друга. Не вдаваясь в детали, он смутно понимал, о чем идет речь. Скалли, уцепившись за идею о том, что она сможет найти Малдера именно здесь, агрессивно слушала, агрессивно задавала вопросы. Джон видел, что ей сложно держать себя в руках - она горит идеей найти и спасти того, кого любит. Притупленное с годами сочувствие толкнуло в нем старый, покрытый ржавой патиной рычаг - человечность со скрипом заворочала поршневые механизмы в пыльном углу невостребованных эмоций. Вспомнилась знакомая, работавшая в отделе ритуальных убийств - она могла помочь хотя бы найти нужный курс, исключить все лишнее, за которое так жадно хваталась Скалли. Он скривил лицо - следом за мыслью о старой знакомой пришло воспоминание о собственном знакомстве с ней - черная полоса его жизни, после которого белой так и не настало, только серая. Тогда еще совсем юная, она встретилась ему в день похищения его сына; слишком молодая, чтобы быть достаточно опытной, слишком жадно живущая, чтобы понять его состояние. Несмотря на его очевидный скептицизм касательно ее профессиональных возможностей, она рьяно взялась за дело, стараясь поддерживать его дух, обещая найти его сына. Ревела в голос, размазывая тушь по щекам в тесных туалетных кабинках его полицейского участка, когда сдержала обещание - обещала найти и нашла. Мертвым. Уничтоженным. Немедленно в груди открылась и начала стремительно расти дыра, вобравшая в себя изорванное потерями сердце. Воспоминания они такие, любят делать больно. Собрав волю в кулак, он оставил парня и МиссСкажиМнеГдеМалдерИлиЯОткушуТебеГолову, сделал непростой телефонный звонок. Она ответила. Всегда отвечала. Моника назначила встречу на полпути от аэропорта, у холмов, не желая терять время, настояла на встрече с ним и агентом, нуждающимся в ее помощи, как можно скорее. Ее автомобиль виднелся вдали, припаркованный на обочине, рядом она - курит, как обычно; такая же, как и восемь лет назад - полная жизни, странных мыслей, табачного дыма во рту и неистощимого арсенала улыбок - от вполне милых до слегка безумных. Джон остановил арендованный форд на расстоянии от нее, не совсем понимая, зачем. Должно быть, страшно снова видеть ее - живое напоминание о его личном кошмаре, подтверждение тому, что он действительно был когда-то нормальным; с дистанцией он даст себе немного времени приготовиться, надеть броню, сделать вид, что одно ее существование не ранит его туда, где раньше было сердце. Неспеша шагая к ней он ждал, что вот-вот внутренности сожмутся в болезненный комок, завопят, будут молить о пощаде; паника поднимала уродливую голову. В сотый раз в голове замигал вопрос - а зачем он вообще это делает, зачем? Должен помочь. Должен помочь найти того, кто был любим и дорог, пусть для него этот человек не значит ровным счетом ничего, он должен сделать для Скалли то, что годами ранее Моника сделала для него. - Привет! Темные волосы метнулись ему в лицо, теплый запах духов и табака заполнил ноздри. Она обняла его, как старого друга, крепко стискивая шею. Неловкость внутри бунтовала, хотелось оттолкнуть ее и попросить быть сдержаннее, но это не про нее, она так не умеет. - Я очень рада тебя видеть, Джон. Не найдя подходящих слов, он тоже легонько сжал ее в объятиях. Такая же, как всегда - бурлящий фонтан эмоций. - Здравствуй. Ледяной тон не остудил ее, не стер улыбку с лица. Немного отстранившись, она рассмотрела лицо того, чья жизнь рухнула у нее на глазах. - Отлично выглядишь, Джон. Как ты? "Плохо. Мне бы сдохнуть где-нибудь в подворотне, вместо светской беседы тут с тобой посередине Нигде. А как ты?" Нет, конечно, он ей этого никогда не скажет, не признается в том, что пару раз обнаруживал себя ночью, в слезах и с пистолетом у виска, рассуждающего сам с собой о плюсах самоубийства. Только не ей. - Нормально. Спасибо. Как сама? Моника улыбнулась еще шире, пообещав рассказать о своей жизни после того, как разберется с причиной своего визита. После короткого и не слишком обнадеживающего разговора с Мисс Ледяной Взгляд, Моника уехала в клинику изучать материалы обследования найденной Терезы Хоузи, привычно сохраняя близкий к позитивному настрой. Терпеливо анализируя свои ощущения от встречи, он с долей удивления отметил, что отторжение, испытываемое к ней на протяжении долгого времени ослабело. Каким-то образом она, особо не стараясь, заполняла все пространство своим присутствием, вытесняя дурные мысли, засвечивая их, как яркая вспышка. Свето-шумовая граната. Сутки спустя он снова встретил ее, на операции по захвату сектантов. От теплоты и улыбок ни следа - жесткая, как стальная пружина, с быстрой реакцией как у пумы, холодная, неумолимая. Как он сам. Неплохо. В ту ночь, когда они нашли тело Малдера, Джон отправился за "скорой" чтобы в госпитале ему лично сказали, подтвердили, уверили, что ничего сделать уже нельзя, что Малдер действительно мертв. Не спас. В памяти всплыл другой момент, гораздо страшнее - так же в госпитале он ждал результатов вскрытия сына, когда она подошла, преодолевая чудовищную вину, протянула ему руку, успокаивая, гладила по плечу. Тогда он сорвался на крик, обвинял ее в том, что она не смогла найти сына вовремя, кричал, что желает ей пройти через такую же боль. Она просила прощения. Ее капающие слезы взбесили его. Она ничего не понимает. Падая в пропасть ненависти ко всему живому, он проклинал всех, кто связан с делом его сына. Теперь он снова был в коридоре госпиталя и ждал, когда патологоанатом вынесет результаты первичного осмотра. Теперь он сам был на ее месте - тот, кто пообещал найти и нашел. Мертвого. - Джон. Тихий, сомневающийся тон. - Мм? - Ты в порядке? "Нет, я не в порядке, твою мать." - Да, я в норме. Скоро будут результаты. Осторожно усевшись рядом, она взяла его ладонь, погладила пальцы, успокаивая, будто ребенка.Сперва он хотел разозлиться, потребовать оставить его в покое, но... не стал. Прислушиваясь к ее тихому голосу, шепчущему слова поддержки, он вдруг почувствовал облегчение. Она его не обвиняет. Мимо процокали каблуки Скалли, не удостоившей их даже взглядом, делая вид, что их нет. Это лучше, чем если бы она кричала на него или начала рыдать. Он умеет искать людей, но не успокаивать и прекращать истерики тех, кто не смирится с потерей.Она скоро улетела, не попрощавшись. Его жизнь окончательно потеряла цель. Нет ни напарника, ни надежды на его появление. На замену фурии, вьющей теперь гнездо, подсунули Светловолосое Недоразумение, бесконечно фанатевшее по Мистеру Загадочному и Миссис Мне Всегда Воняет, влипнувшее в неприятности едва выйдя из кабинета. Он и сам не понял, как оказался в подземелье старого имения, сжавши зубы слушающий сказки о сладкой парочке, между делом стараясь не умереть от лап неведомого чудовища. Плевать он хотел на чудовище, плевать на то, поймает он его или наоборот. Он сможет постоять за себя. Но Недоразумение пропадет без него. Опять пришлось спасать, рискуя собой. И снова вместо благодарности поток хвалебных речей Мистеру и Миссис Призрак. Один. Даже эта глупышка не решилась остаться в отделе, убежала обратно в бухгалтерию. Куда катится его жизнь? Как найти в ней давно утерянный смысл? Причину, по которой ему стоит жить?Умирая от депрессивных приступов, он не спит по ночам, упиваясь собственной никчемностью, переходит в состояние жаждущей сдетонировать бомбы. Спустя три месяца он снова увидит ее. Дрянная встреча - он опять кричал и требовал оставить в покое его и прекратить ее попытки расследовать дело слетевшего с катушек Дьюкса, убившего своего шефа и еще пару коллег. Отчаяние, вылетавшее из его рта вместе со словами впивалось в нее ядовитыми иглами. Презрительно кривящий губы на каждое его слово Малдер напрашивался на славную оплеуху. Иногда он думает, что не сильно расстроился бы, если Малдер остался пропавшим без вести. Монике достается на орехи при каждом разговоре с ним. Но она опять не сдается, крутится подле, и похоже, в ее теории есть кое-что разумное. Терзания, поглотившие его с головой становятся чуть глуше, когда он видит ее искренние попытки помочь. ...Дьюкс убит, его сестра проломила Монике голову, пытаясь отомстить. Конечно, она потом уверяла его, что Мона Дьюкс была одержима злым духом. Естественно, как иначе. Черт, как он всегда оказывается в гуще самых идиотских событий? Скоро она снова уедет, опять не попрощавшись. Он пуст, печален. Мог бы просто сказать "пока", пожать руку, поблагодарить за попытку (хотя бы попытку) помочь. Ему приходит на ум, что в ее присутствии он словно получил дозу морфия - боль и ужас отступают, растворяясь в волнах благодушия и чертовых улыбок. Как человек может столько улыбаться? Может, в ее сигаретах что-то покрепче табака? Судьба не спешит разводить их в разные стороны, и через месяц он снова звонит ей и просит увезти беременную Скалли подальше, защитить от неостановимых биороботов, помочь ей родить ребенка в глуши, без горячей воды и электричества, окруженной толпой суперсолдат. Задача из разряда невыполнимых. Она, конечно, справилась. Всегда справлялась. Оставшись совершенно один, он думает, что с когда она с ним, ему не так больно и страшно, не хочется совать в рот дуло пистолета и выпускать мозги на стену. Скалли и ребенок отправляются домой из госпиталя, Малдер сам увозит их домой. Моника стоит на крыльце госпиталя, дымит в небо сладким запахом сигарет, непривычно молчаливая и спокойная. Молча встав рядом, смотрит на ее профиль, украшенный кривой ухмылкой. Уставшая, вымотанная до предела, она смотрит на него в ответ. - Куда ты сейчас? Она становится серьезной, и ему это не нравится, он хочет, чтобы улыбка вернулась на ее лицо, хочет, чтобы она снова утешила его как тогда, в ночь, когда они нашли Малдера. Хочет, чтобы она опять дала дозу своего уникального успокоительного. - Аэропорт, дом, работа. Я валюсь с ног, Джон. Он молчит, сомневаясь, стоит ли предлагать помощь. - Подвезти? Тихо хмыкнула: - Я думала, ты не предложишь. В машине она быстро засыпает, откинув голову чуть назад, в зеркало заднего вида он наблюдает за ней, как вор, незаметно пытаясь скопировать в памяти этот момент, украсть у реальности чуток прекрасного мгновения покоя. Только теперь приходит понимание, что она действует на него как холодный компресс на голове у больного горячкой, утоляя жажду человеческого тепла и доброты в первую очередь к себе самому, потому что быть одиночкой и с напускным видом страдать бывает круто только в мужицких фильмах, а на деле он едва способен удержать себя от выстрела в висок в очередную пустую, страшную ночь. Радио негромко напевает, что-то из того, что он никогда бы не стал слушать - какой-то рок или что-то такое: парень объясняет девушке, что жалеет о том, что когда-то причинял ей боль, что благодаря ей нашел в себе силы двигаться вперед, стать лучше чем был и что она - его причина жить дальше. Боже, как глупо. Он снова смотрит на нее, вдруг осознавая самую очевидную вещь - ее нельзя отпускать. Нельзя позволить снова уехать, не попрощавшись. Она должна остаться здесь, должна быть его причиной жить дальше. Если он сможет впустить ее в свою жизнь, дать ей время пустить вокруг него свои корни, то жизнь снова обретет смысл. Моника улыбнулась во сне, что-то неразборчиво прошептала. Что-то про соус к стейку, не доставшийся ей на ужин. В груди рванула плотина, за которой прятались все те светлые чувства, похороненные, казалось, много лет назад. Она принесла в его так называемую жизнь частичку света, как та вспышка, с которой он сравнивал ее несколько месяцев назад, согрела заблудшего и умирающего человека просто фактом своего присутствия, со своим приснившимся соусом и невероятно херовыми объяснениями творившейся вокруг них дичи; вот только он понял это уже на пути в аэропорт, откуда она увезет все это с собой, не зная ничего о том, сколько успела сломать и починить в одной сломанной душе. Тормоза мягко заворчали, машина встала в тени деревьев на тихом участке дороги. Он должен что-то сделать. Ровное, теплое дыхание, запах духов. Непреодолимое желание прикоснуться к ней, получить еще каплю того прекрасного, что она несла в себе возобладало над ним, подняв его дрожащую руку. Она спала так крепко, что не почувствовала, как он аккуратно убирает закрывшую поллица челку, осторожно берет ее ладонь в свою, тихонько прикасается к тыльной стороне кончиками пальцев. Ладонь мягкая, теплая и тяжелая, полная добра и любви. Как и вся она. Ему страшно. Он нашел СВОЮ ПРИЧИНУ. Он должен оставить ее рядом с собой, сохранить и беречь, как зеницу ока. Моника шевельнулась, просыпаясь. Деликатно вернул ладонь обратно на колени, нацепил серьезное лицо. - Почему мы стоим? Он медлит с ответом, боясь ее спугнуть. - У меня нет напарника. Теплая улыбка, сонная, понимающая. - Значит, в Новый Орлеан я не лечу? - Нет, не летишь. - Отлично. Она снова засыпает, покрепче укутавшись в куртку, что он ей дал ранее. Медленно развернув автомобиль, он везет свою ПРИЧИНУ ЖИТЬ обратно, домой. Губы сами складываются в улыбку. Она приоткрывает один глаз, косится на него, повторяя улыбку, снова засыпает. Мгла впереди посветлела, расцвела красным, впуская первые лучи солнца в сердце.