Сон волн

Небо преображается: пачкается в тёплой краске закатывающегося солнца, темнеет и покрывается росписью еле заметных звёзд -веснушек. Из-за розоватых облаков выглядывает луна, проливает на мир тусклый свет, ненавязчивый, он оседает на стенах и крышах мрачных домов, опускается до открытых окон и попадает внутрь. Задерживается на побелевших пальцах худой руки, сжимающих шейку старой, потёртой скрипки. Солнце упало за горизонт как-то слишком резко. В свете луны видно было только непропорциональные, кривоватые пальцы немолодой скрипачки, что замерла перед накрывшей город тьмой. Она будет стоять там ещё достаточно долго, достаточно, чтобы ночь усыпила возбуждённый ум, и резкое движение идеи в голове не потревожило мёртвую тишину. Может, это и есть сон: по круглым плечам скользит летний ветер, треплет редкие волосы и спускается мурашками вниз до пальцев ног. Мягкий свет падает на овальное лицо, очерчивает ярко выраженные скулы и впалые глаза, светлые, сосредоточенные на единственном, что способны уловить — тьме, пустынной и бесконечной, с дорисованными воображением источниками света, цветами и оттенками. Они появляются из ниоткуда под тяжелыми веками и уходят в никуда, сменяясь новыми. Их может и не существует вовсе. Но она слышит каждый: разными тональностями и нотами, созданными симбиозом слабых рук и сильного духа. Они проходят сквозь, касаются каждого уголка воспалённого разума, наполняют его цветом, музыкой — жизнью. Завораживает, как могут загореться никогда не видевшие ни капли света глаза, как могут обрести небывалую выразительность, неподвластную миру, окрашенному антиутопично, по-настоящему. Как смычок, оказываясь у скрипки, становится острым лезвием, что вырезает на людских сердцах ключи, как красиво танцуют струны, медленно, словно в вальсе с собственным пением. В кончиках пальцев собралось колдовство, или оно течёт по венам с кровью, проходя через сердце с каждым новым его ударом, с каждым новым движением руки. Проклятие, скапливающееся в уголках вечно закрытых глаз, становится даром на правильном лице. В правильной душе. Она не музыкант, в её распоряжении не звуки. Палитра чувств и цветов, чувств или цветов, грамотно смешиваемых в разных пропорциях между струнами, одушевляя их, из которой вытекают непонятные человеческому зрению оттенки. Распознаваемые исключительно на слух. Она — художник, не знающий холста, не знакомый с красками живописец. Время замедляется, расползается спокойствием по коже, вязким, как сон. Но сердце бьётся часто и громко, не вписывается, ни в день, ни в ночь. Задаёт ритм. Однако любая мелодия имеет свойство заканчиваться, будь она бесцветной или непростительно яркой. Или неотъемлемой частью чьей-то жизни, наполненной криком охрипших ворон и недовольным лаем голодных собак, тусклостью, мрачными силуэтами деревьев, имеющими место только в голове, и мягкой грустью. И терпеливой скрипкой. А скрипачка засыпает в тишине, заставленной огромным количеством сумбурных мыслей. Или просыпается? Бессвязность забивается в лёгкие. Если это кошмар: пыльная библиотека недоработанных идей и недосказанных слов, монохромная и тихая. Холодная непозволительно — Атлантический океан в тяжелой голове, безумный в своём шторме. Бушует, омывает стенки подсознания ледяной водой, точит их. Дар застывает в жилах — глаза хотят увидеть свет. Если это сон, когда-нибудь его заменит явь. Но пока они тонут в темноте. Слепые глаза слепнут вновь, распахиваются в ужасе, наполняются слезами бессилия и муки. Океан будто становится больше. Всегда ли он был таким солёным? И ведь скрипка тоже ничего не видит. Утро, реальность, корабль, разбившийся о скалы непреклонности, в который раз обрёкши пассажиров на гибель. И скрипачка, оставшаяся посреди обломков судна в открытых водах страха и сомнений. Так наступает время учиться плавать. Или не вскакивать в холодном поту на рассвете. Реальность бьёт по лицу, остаётся красным следом на влажной щеке, стекает потом до простыней и впитывается. Это всё, что от неё останется. И снова… Хмурым небом наваливается тоска, сжимает в болезненных объятиях, несчастная, скребёт острыми когтями по душе, плачется в жилетку. Или прячет неуместно грубый смех. Скрипачка барахтается в воде нелепо, тщетно ищет солнце. И находит своё отражение в волнующейся воде, видит его отчётливо. Гримаса отчаяния и ужаса: скованные страхом потрескавшиеся губы не пытаются говорить, руки и ноги застыли — почему они даже не пытаются? Она боится утонуть или выжить. Горизонт на неё давит, становится четырьмя стенами вокруг и душит, внизу нет дна. Холод пробирает до дрожи, забирается под кожу и разбегается маленькими змеями у вен. Они сожмутся в несколько колец вокруг горла, стоит лишь пошевелиться, спровоцировать. Им не выжить в океане. Сон ли? За напуганным лицом солнце в зените. Оно было там всегда. Глаза режет яркий свет. Облегчения вздох, и они, наконец, — не зажмуриваются, — закрываются. Сомкнутые веки полупрозрачные, как тюль на деревянных окнах — сквозь них пробиваются лучи. Скрипка и смычок. Но в этот раз солнце встаёт, всё становится светлее. Теплее. Оттенки получаются интереснее, плавней перетекают друг в друга, сливаются в ни с чем не сравнимой гармонии. Он спокоен. Подвластен музыке и миру на палитре скрипачки, каждому из цветов и звуков, цветов или звуков. Безобиден. Посмотреть бы на мир с противоположной стороны. Или послушать, как может выглядеть некрасивый звук, преодолев страх, насладиться другим его звучанием. Или оттенком. Растворенная в воде краска выглядит иначе — нежнее. Если не топить её в чернилах. И себя. Она видит улицы, наполненные людьми. Тёплый дождь, много света и бледную радугу. Собак с их хозяевами, пушистые деревья и детскую площадку. Видит всё, от смеха до слёз. Видит, в отражении своего океана. Пусть бьются корабли, сотнями, наотмашь о камни грубой волной, чей это сон, всплеск бурной фантазии. И если сядет солнце, одно или десять, выйдет луна. Кричать будут чайки, а не вороны. Слепа, лишь когда боится смотреть: смотреть золотыми руками сквозь прикосновения, смотреть, вдыхая запах нового лета, и любоваться красотой окружающих звуков. И цветов. Она — музыкант, когда в её руке смычок, она — художник, когда водит им по струнам. Скрипке и не нужно видеть. Сон ли? Совсем неважно.