Лоскутки

      - Женя, тебя опоили? Тебя вынудили, Жень? Что они с тобой сделали, скажи честно, я всё пойму!       - Пап, да успокойся ты! - Хохотнул "Жень". - Просто это мои дети. Смирись уже!       - Какие они "твои", Жень?! Они ж оба на тебя похожи, как свинья на ёжа! Они даже друг на друга не похожи! Два каких-то левых мужика, Жень!       - Да какие они мужики, пап? Михе вон, всего семнадцать! Скажи, вот ты в семнадцать прямо взрослым мужиком был?       - Я в семнадцать дураком был! А ты вон, и в сорок почти, дураком остался!       Женя в ответ только смеялся.       - Папа, у него есть паспорт, я тебе показать могу, ему семнадцать. Он просто рослый.       - Он не "просто рослый", Женя, он - обезьяна! Я не удивлюсь, если пока мы отвернулись он на четырёх ходит!       Евгений посерьёзнел.       - Папа!       - Ты его зубы видел?       - Папа!       - Он тебе голову откусит!       - Папа!!       - И прожуёт!       - Папа!!       - И не заметит!       - Хватит! - Евгений ударил ладонью по подлокотнику. - Ты говоришь обидные вещи! - И Евгений Семёнович бессильно откинулся на спинку кресла. - Он может услышать...       - Пусть слушает, гамадрил лохматый!       Тем временем, "лохматый гамадрил", конечно, всё слышал. Потому что слух у него был хороший и находился он буквально за стеной, хоть и за толстой.       Считанных минут пятнадцать назад, они все там находились, в этой большой закрытой веранде: и Евгений Семёнович и оба его родителя и оба парня, которых он назвал сыновьями.       А потом новоиспечённый дедушка, забрал Евгения Семёновича в соседнюю комнату и принялся там его "учить", а точнее, ездить по мозгам. И ездил до тех пор, пока Евгений Семёнович и так, уже измождённый жизнью в интернатском подземелье, совсем из сил не выбился. Услышав за стеной тишину, "лохматый" поднялся и пошёл к маленькому кранику, встроенному в стену, взял с полки кружку, повернул вентиль и... Вода не пошла.       Женщина в возрасте, хозяйка дома тихонько хмыкнула. Краник был с секретом, который этому ЭТОМУ, в ком каждый белоснежный волос, клеточка жёлтых глаз, кричала, что он - чужой, чуждый их родовому древу, знать не полагалось.       Блондин поставил кружку и выпрямился. Побарабанил пальцами по губам. Женщина наблюдала. Парень думал. А потом, словно случайно, потянулся к дверце шкафа справа.       Теперь наблюдали за ним уже двое: женщина и его брат.       Парень отдёрнул руку, снова постоял, потом потянулся уже увереннее, открыл ящик, поглядел на собственную ладонь, словно оценивая влезет ли и таки просунул руку внутрь, повернул там что-то, закрыл дверцу, а потом уже уверенно набрал воды и вышел в ту комнату, где находился Евгений Семёнович.       Второй парень снялся с лавки и медленно побрёл следом за первым.       Женщина застыла на своём месте, широко открытыми глазами глядя на потайной краник. Думала.       "Дед" тем временем продолжал распекать второго "внука":       - А этот?! В дом вошёл - шапки не снял! Его что, звери на пустыре воспитывали?! Дрянь эту напялил - глаз не видно и ходит так, вроде у него под носками ещё одна обувь! Чём он там шарабанит?!       В этот момент тяжёлая дверь открылась и в столовую вошёл тот, который высокий, с кружкой воды. Он вложил свою ношу Евгению Семёновичу в руки, а сам присел на корточки, прямо у ног мужчины и забасил просительно:       - Евгений Семёнович, поехали домой. Отлежитесь месяцок, в себя придёте, потом едде куда хотите!       Второй, который низенький, сделал шаг в комнату, снял с головы кепку и демонстративно стукнув, бросил её на столешницу. По его покрытому впадинами и шрамами от многочисленных стежков черепу сразу стало понятно, почему он её не снимал.       А потом он коротко повёл носом на блондина, перевёл взгляд на хозяина дома и начал вдыхать...       Высокий отрицательно мотнул головой и сложил руки так, что кончики пальцев чуть коснулись друг друга.       Низенький скорчил недовольную морду, завязал руки узлом и резко выдохнул.       - Ребята, - Позвала из соседней комнаты наконец опомнившаяся женщина. - А можно вас... - Голос у неё был какой-то странный да и само слово "ребята" к сегодняшнему утру как-то не клеилось. - Можно вы мне поможете?       Евгений Семёнович указал глазами на выход и проговорил:       - Мих, Прош, сходите. - И добавил. - Пожалуйста.       Блондин послушно поднялся и они оба ушли из дома вслед на "бабулей".       - Псих! - Сказал напоследок хозяин дома. - Чего он весь побитый? Бандит, небось?       - Папа, ну хватит уже!       - И язык у них, видишь, свой! Кроют нас тут матюками, при нас же!       - Да какой другой язык, пап? Просто Миха попросил Проньку не ругаться, за то, что ты его обезьяной обозвал.       - А ему какое дело? Не его же!       - Они очень дружат.       - Ага, они дружат и поэтому они у тебя в паспорте оба! Бандитские морды!       - Папа, они не бандиты, я их уже семь лет знаю! Я ведь к ним всё это время и ездил!       - Лучше б ты на могилку сходил хоть раз, за эти семь лет!       - Папа! - Евгений Семёнович не на шутку разозлился. - Я приехал сюда как только смог. И приехал только для того, что бы вы с мамой не волновались, а всё что ты делаешь - это показываешь, как ты моим пацанам не рад!       - Да с чего мне радоваться?!       - И если ты не прекратишь. - Продолжил прерванную фразу Евгений. - Я сейчас же уеду!       - А что делать-то надо? - Спросил Миха, когда хозяйка привела их обоих на задний двор за домом.       В этом огороженном со всех сторон заборами и сарайчиками месте, сновали куры и утки, а у будки сидел на цепи здоровенный лаково-чёрный пёс с цепкими чёрными глазами.       - Дрова перенести. - Ответила мать Евгения Семёновича. - Я сейчас дам чем...       И ушла...       Осталось их там двое.       И воробьи. И куры. И утки. И большущая псина, которая не сводила с них недоброго взгляда.       - Здоровый! - Оценил размер пса лысый.       - Ага. - Согласился блондин. - Как стегобака!       Пёс показал зубищи.       - Езли не больше.       - Слушай, по-моему она привела нас ему скормить.       Пёс поднял башку и глухо зарычал.       - Ага. А козти потом в окхороде закхпает!       - Да не, он с костями съест!       Хозяйка всё не шла.       - Тебя доезт. - Поправил лысый. - А из меня ещё дед грабли зделает. Будет потом мной бабкха землю шкхрябать!       Пёс словно невзначай, подобрался на шаг ближе.       - Кхорошо, хоть цепь кхороткая. - Констатировал лысый.       - Он оборвать может. - Заметил блондин.       Пёс подступил ещё на шаг. Теперь они с высоким не сводили глаз друг с друга. И блондин почему-то спросил:       - Слушай, а какие полезные ископаемые есть?       - Изумруды. - Ответил низкий, который видимо был привычный к странным вопросам.       - Да нет, у людей.       - Рубины, алмазы, сапфиры, а что?       - Нет, не то. Наверное, не драгоценный камень.       - Ты взпомнил что-то? - Догадался лысый и подошёл к названному брату поближе.       Бабка, которая конечно наблюдала за всем происходящим из-за угла, навострила уши.       - Кажется... Или могу вспомнить. Не знаю ещё. Мне кажется этот пёс как-то связан с чем-то, что из земли достают...       - Кхорни?!       - Блин, Пронь, не прикалывайся!       - Ну я не знаю! Мел, соль, нефть, уголь...       - Уголь! - Обрадовано воскликнул белый. - Его Уголь зовут!       Пёс удивлённо поднял уши. Лысый недоверчиво поглядел на брата, а потом на пса. Блондин был уверен в своей правоте на все сто.       - Привет Уголь! - У он улыбнулся в ширину всего своего немаленького рта. - Слушай, это только мне кажется, что мы уже были знакомы или тебе тоже?       - Ладно этой горилле семнадцать, а второму? Во сколько ты его сострогал, в пятнадцать? Я и не знал, что ты у меня нарасхват!       На этих словах в комнату зашла бабка. Бледная, будто привидение увидела. И еле проговорила:       - Семёнушка, дай я с этим сама поболтаю... Семён, выйди во двор, до зарезу надо...       Дед, чертыхнувшись, покинул комнату.       Бабка, что бы не упасть, оперлась о дверной косяк и зашептал:       - Ты кому душу продал, ирод?       - Ты о чём? - Не понял Евгений Семёнович.       - Это же наш Славка! Только лицом другой и не помнит ничего!       Евгений Семёнович улыбнулся.       - Ты кому душу продал, я тебя спрашиваю! И чью?       - Да не продавал я души. Просто мне его... Отдали.       Бабка села на стул и испуганно покосилась на сына.       - А чего он такой большущий?       Евгений Семёнович пожал плечами:       - Сказали бери как есть или вообще не отдадут.       - А второй?       - А сама догадайся. - Сказал Евгений, что бы предоставить матери лично придумать Проньке предысторию. В конце концов свои выводам она быстрее поверит.       Та в ответ громко вдохнула и прикрыла рот рукой:       - Да неужели Катькин?       Евгений Семёнович кивнул, теперь он знал, как правильно ответить.       - Сказали, только вдвоём.       - Вон он чего такой побитый!       - А ты думала, они после абортов целые выходят?       Бабуля схватилась за голову:       - Матерь божья!       Евгений Семёнович мысленно себя похвалил. Вот и ладненько, вот и пусть думает, что какое-то проведение свыше вернуло ему сына в чужом теле. В конце концов, не так она и далека от истины. А вот то, что Пронька сошёл за абортированный эмбрион его старшей сестры, про который даже не известно было мальчик он или девочка - не страшно, главное никто его теперь в шею теперь гнать не будет.       На этих мыслях в комнату вернулся отец семейства. Вернулся и принёс с собой возмущение:       - Какого чёрта?! Наш Уголь никого к себе не подпускает! Ни-ко-го! А с этим мордоворотом, слышь, гуляется как щенок, руки ему лижет! Гляди уссытся от радости!