Трофеи тёмного принца

Тогда весь город охватило изумрудное пламя, а небо целиком скрылось за смрадами чёрного дыма. Весь город утопал в душераздирающих криках и мольбах о помощи. Постройки кренились и рушились прямо на людей. Кто-то пытался оказывать сопротивление, но всё равно погибал. Кто-то соглашался безропотно слушать вторженцев и шёл с ними. Кто-то бежал, стараясь скрыться от наступающего хаоса. После кровопролитной битвы весь город был похож на пепелище. Следом за которым пришла красная дымка, скрывшая ото всех голубое небо. Дорогие просторные апартаменты располагались на последних этажах пяти небоскрёбов Санкт-Эринбурга, выделяющихся на фоне остального города. Небоскребы были единственным местом, с высоты которого на небо можно было взглянуть вновь. Остальные здания были ниже, а некоторые все ещё разрушены, но это не идёт ни в какое сравнение с тем, что было на войне. Серафима с тошнотворной тоской смотрела в панорамные окна на очертания некогда кипящего жизнью мегаполиса, который с невероятной скоростью восстанавливался на глазах после прошедшей войны c Огненным Драконом и был скрыт за завесой плотного багрового тумана. Рабы Змея старательно делали свою работу, гибли от переутомления, но ещё страшнее им было погибнуть за проявленное неуважение к правителю. Его приближённые с особой жестокостью и наслаждением расправлялись с каждым, кто смел лишь косо взглянуть в его сторону.  Или в сторону его наследника, чье имя тоже внушало страх. В народе он уже обрел немало имен в виду своих заслуг. Пытки схваченных мятежников, тлеющие руины городов, устланные трупами. Его руки были по локоть в крови. Кто-то поэтично звал его ангелом кровопролития. Кто-то предпочитал другие прозвища. Его настоящее имя никто вслух не произносил. Потому что боялись. Боялись попасть прямо к нему в руки. Серафима поправила бархатный халат, стараясь не смотреть на его цвета, чтоб хотя бы ненадолго отогнать прочь те мысли, которые не оставляли её в покое даже во сне. Но чёрная ткань с золотым драконом всё равно отражалась на стекле, и Долмацкую так и подмывало разбить его кулаком. Она помнила, кто вернул Огненного Дракона на Землю. Помнила, кто стоял рядом с ним и молча наблюдал за резнёй, которая началась в Клыково с приходом демона огня. Наблюдал, но ничего не делал для того, чтоб это предотвратить. Им дали выбор, примкнуть или бежать, и Огненный Змей будто специально акцентировал внимание на том, что это было проявлением не его милосердия, а милосердия его сына. Тогда многие не верили и надеялись на то, что всё вокруг - это продуманный до мельчайших подробностей план. Но надежды рушатся так же быстро, как и создаются. Клятва верности, принесенная демону пламени, меняет людей безвозвратно. Едва к Тимофею подбежал Клим и в отчаянии попытался схватить его за плечи, то даже коснуться Зверева не сумел. Так быстро он осыпался пеплом к ногам тёмного принца, который и пальцем не пошевелил, воспламенив Поликутина одним своим взглядом. Воевать было невозможно. Не тогда, когда Огненный Змей вернулся и подле него стоял его наследник. Многие примкнули к ордену, если не большая часть армии светлых, а потому остальным, несогласным, пришлось спасаться бегством. Серафима не хотела думать о резне, проходящей сейчас по всему континенту. Земля была пропитана кровью, а на руинах сожженных городов строилась новая империя. Империя, в которой царствовали жестокость и хаос и буйствовало неистовое пламя, иссушающее все пролитые слёзы. Талию овили чужие руки, ненавязчиво призывая придвинуться назад. Но Серафима не пошевелилась, продолжая отстраненно смотреть в окно. — Я и не заметила, когда ты вошёл, — сухо бросила она. — Я не обязан стучаться в собственном небоскрёбе — Тимофей сам прижался ближе и положил голову ей на оголенное плечо. — Год прошёл, да? Серафима стиснула зубы. Ей хотелось оттолкнуть его. Пробить его телом это чертово окно и смотреть, как оно летит вниз и разбивается на ошметки на каменной мостовой. Тимофей, безусловно, был ей дорог. Но не тот, кем он стал. Повстанцы отправили Серафиму с патрулем в Санкт-Эринбург. Всё шло гладко. Их план был отточен, но они не сумели дойти до конца. Всего-то надо было убить генерала тёмных Первородных. Они не ожидали что их анонимный информатор и проводник в маске, заведший их в апартаменты наследника, и окажется темным принцем. Падким на бессердечные игры с жертвой также, как и его отец. Он убил их всех. Серафима сама горела в изумрудном огне, крича от боли и агонии. Но потом она очнулась на кровати, а из одежды обнаружила только бархатный халат с эмблемой ордена. Насмешка. Напоминание. Это было полгода назад. И за всё это время Серафима, лелеющая маленькую веру в то, что в Тимофее сохранилось хоть что-то от себя прежнего, поняла, что сейчас от её друга не осталось и следа. Только внешность служила о нём блеклым напоминанием. Тимофей неторопливо поцеловал её в шею. — Ты даже не будешь пытаться достучаться до меня? — тихо спросил он с улыбкой. — Ты мне отвратителен. Тимофей приподнял руку и не сильно, но ощутимо собрал волосы Серафимы и чуть повернул её голову к себе, заглядывая в глаза девушки своими янтарно-золотыми. — Какие слова, — Зверев театрально цокнул языком. — Не боишься, что я тебя убью? — Если б ты хотел, то уже бы это сделал. — Серафима посмотрела на него в ответ. — Тебе же нужно сохранить свой трофей целым. Так ты мне сказал в прошлый раз, когда сломал мне руку, а потом вылечил? Озорная улыбка на лице Тимофея стала шире. — Тогда ты кинулась на меня с ножом. Он поцеловал её. Ненавязчиво, но Серафиме ничего не оставалось, кроме как ответить. Когда она не отвечала на его касания, он жёг её огнём. Когда она в первый раз не ответила на поцелуй, Тимофей оставил её со слипшимися обгоревшими губами, а сам ушёл прочь. Тимофей поцеловал глубже и провёл рукой по оголенному плечу, а второй, всё еще лежавшей на талии, прижал Серафиму вплотную. Долмацкая упёрлась руками в его грудь, а когда Тимофей оторвался, покорно подставила шею. Она ненавидела это. Тимофей начал покрывать поцелуями её шею, местами несильно кусая и дразняще проводя по ранкам языком. Серафима рвано выдохнула, машинально прижимая его ближе, и Тимофей подхватил её на руки. Долмацкая и опомниться не успела, как оказалась на мягкой кровати. Шёлковый пояс халата остался на полу. Серафима потянулась к пуговицам чёрной рубашки. Всё, что носил Тимофей, было такого цвета, символ его статуса. Даже когда кровь попадала на одежду, её почти не было видно. Тень Огненного Дракона всегда выглядела соответствующе даже на поле боя. Серафима ненавидела чёрный цвет. Рубашка улетела на пол, а за ней и оставшаяся одежда. Тимофей продолжал, а Серафима продолжала отвечать. Он проводил рукой по позвоночнику, и она прогибалась ему навстречу. Он слегка царапал кожу, и Серафима прикрывала глаза, закусывая губу. Дразнить его она не смела. В такие моменты она старалась забыть, что перед ней не Тимофей. Она намеренно не смотрела в колючие золотые глаза, представляя на их месте родные серо-голубые. Опуская веки, Серафима видела, что она и он всё еще живут в то время, когда всё стояло на своих местах, и додумывала сама, что все это - их игра, зашедшая слишком далеко. Она представляла их у неё в особняке на её кровати, а не в небоскрёбе в его королевских покоях. Серафима отдавала себя во власть наслаждения, которое Тимофей милостиво ей дарил, и позволяла ему взять власть над ней, безропотно следуя его молчаливым указаниям и отзываясь на все его ласки. Наутро, когда Серафима проснулась, Тимофей впервые лежал с ней. Обычно, когда она открывала глаза, его уже не было, но сейчас он был рядом, проснувшийся, кажется, уже давно. Но что его присутствие, что отсутствие, все не играло для Серафимы роли. Её темница ей и останется. А потому она лишь для вежливости отрешенно поинтересовалась: — Почему ты не ушёл? Тимофей сверкнул глазами-янтарями и наклонился сверху, закрывая Серафиме солнце, чьи лучи не пробивались сквозь туман, но попадали на верхние этажи небоскрёба. — Раньше я постоянно был занят. Отец вечно гонял меня куда-то, сегодня ему моя помощь не нужна. Помощь. От этого слова Серафима скривилась. Настолько оно звучало неправильно. — Ты помогаешь ему в геноциде. — Но наши ночи тебе нравятся. — Я сплю не с тобой. Тимофей лукаво улыбнулся, без труда распознав этот красноречивый намёк. Но Зверев ничего не ответил и просто поцеловал Серафиму опять, а она снова ответила, потому что выбор Тимофей не предоставлял ей никогда. Она не была исключением. Она была трофеем, дочерью ныне покойного Скорпиона, усладой для его порочной души. Серафима не отрицала в случившемся вины своего отца. Но то, что он сделал из благих побуждений, блекло на фоне того, что с неописуемым безумством творил темный принц во имя собственной короны. Серафима терпелива. Неважно, сколько ей придется ему поддаваться. Он осторожен, но стоит ему открыть свою спину, Серафима без зазрения совести вонзит в неё нож. Тысячу, сто тысяч раз - пока не убедится, что это чудовище мертво. Тимофей Зверев был ей близок. Но его она ненавидела.