Этот город

— Яна!.. Дворик был щедро расписан всевозможными яркими рисунками и надписями и, казалось, медленно кружился перед глазами. Из щелей у самой земли лезли настырные одуванчики, ветер гонял по щербатому асфальту фантик, тускло блестели пыльные разбитые стёкла. — Яна! Яна, ответь! За стеной зашелестел тополь. Скрипнула форточка. Надписи «Крысек лох», «Спасите китов», «Вика, я тебя люблю» переплетались с заборной вульгарщиной и совсем нечитаемыми рунами. Кое-где штукатурка осыпалась, обнажая перед нескромными взглядами крошащиеся кирпичи. Мир вращался всё быстрее, я стояла в этом странном оцепенении, передатчик на шее звал то серёжиным голосом, то голосом дежурной… И вдруг двор остановился. Меня второй раз крепко встряхнули за плечи, а потом аккуратно, за шнурок подцепили медальон-передатчик: — Отбой. Нашёл. Живая, здоровая… — Дима усмехнулся. — Спокойно, Серый. Диму Варягина знают все. Диму совершенно не впечатляют ни тени, ни цинковые пауки, ни Минотавр, ни Крысек… Никто. Недоброжелатели шутят, что они боятся диминых сигарет — особо едких и злых… Но это не так. Ничего они не боятся. Это просто Дима их не боится. Передатчик в его руке пиликнул и неразборчиво что-то ответил, а Дима повернулся ко мне и осторожно пригладил растрепавшиеся волосы. — Знаешь, Ян, всё-таки ты даже не в рубашке родилась, а во всей снаряге сразу. Я знаю Диму довольно давно. Первый раз я обратила на него внимание, когда он с ухмылкой попросил назвать у кого-то из общей компании пять русских полководцев. После трёх («Суворов, Кутузов, Жуков») собеседник завис в глубоком «Э-э-э», а я зачем-то быстро закончила: «Багратион и Невский». Дима уважительно покосился на меня. А потом при знакомстве попытался поцеловать руку. Я молча шарахнулась и уронила два стула. Мир потихонечку обретал реальность, рисунки и надписи тускнели. Но голова всё ещё немножко кружилась. — Это Стоглаз. С ним в одиночку никак, заманит, закружит и всосёт… А тебя уже все ищут. Серёга твой всех на уши поднял… Ну, теперь ты Стоглаза зато видела. Он тебя сюда и привёл… — Дима махнул рукой куда-то в сторону стены, и я действительно увидела нарисованные глаза. Они были разными, их рисовали разные люди, но мне казалось, что все глаза с интересом разглядывают нас с Димой. — Пойдём отсюда, — попросила я. Дима усмехнулся. Серёжа Диму знает ещё раньше. Дима учил его, ещё подростка, драться, стрелять, метать ножи… И каким-то секретам-премудростям, о которых Серёжа не рассказывает, даже если спросить. Научил — и привёл в старый кирпичный дом у Новокалинкина моста. Там когда-то обитала всякая безобидная нечисть, но лет двадцать назад их переселили в старый парк на севере города. Там как раз пустовали старинные усадьбы… Так что сейчас в том кирпичном доме обитают «муромцы» — так в шутку называют подчинённых Ильи Ивановича Муромского. Муромцы — это те, кто защищает наш город от нечисти… А её в городе немало. Я поёжилась от осознания, что одно такое меня только что чуть не… Дима взял меня за руку, как ребёнка, и повёл к выходу. Одуванчики как-то злорадно кивали нам вслед.