Давай забудем обо всём, прошлом.
Пусть это будет нелегко, сложно.
Как пусто в доме без тебя.
И я во всём виню себя.
Вина как змея охватывала его тело и сдавливала. Душила, сжимала кольцами. Ему становилось тошно, хотелось кричать, хотелось вернуться, чтобы извиниться… Но он не мог. Как Питер мог простить его? Того, кто причинил боль. Кто подверг всех опасности и едва не погубил? Бен знал — такое не прощали. Его считали умершим, так пусть продолжают. Так будет лучше для всех. Столько сказанных слов, грубость… Кажется, он даже чуть задел Питера выпущенным шипом — ранил. Как мерзко…Прости за грубые слова, слышишь.
Я не хотел, но просто так вышло.
И только сумасшедший дождь,
мне говорит, чего ты ждёшь
О чём сейчас думал Питер? Что делал? Бен не знал. В его убежище, в канализации не было телевизора. Лишь обрывки газет долетали до этого места, да толку от них? Бен вздохнул и прикрыл глаза. Дождь начал усиливаться. Капли сменились уже довольно сильным ливнем, но, даже промокнув насквозь, Бен не нашёл в себе силы встать и уйти. Ему казалось, что сам дождь сейчас обвинял его в содеянном. Да… Бен виновен во всём…Ты так близка и далека где-то.
А я хотел, чтоб никогда лето
Не дожидалось сентября,
Где ты прощалась, уходя
Бен спрятался недалеко от Академии. Даже сейчас он едва мог различить здание, которое постепенно отстраивалось. Почему-то… Он не мог уйти далеко. Что-то заставляло его оставаться здесь. Так близко, но всё равно достаточно далеко. Но что? Он не понимал самого себя. Ушёл бы давно на поиски Октавиуса и забыл обо всём… Он выдохнул и ощутил, как дрожь прошлась по телу. Он промок насквозь и капли, подобно слёзам, струились по лицу. Но он ведь не мог плакать? Это невозможно… Усмешка слетела с губ. Ему почему-то стало от этого больнее.Проснётся с первою зарёй город.
Асфальтом тёплым унесёт холод
Твоих не высказанных слов
Дождём исписанных листов.
Дни сменялись одни за другим. Бен потерялся в них и каждый вечер выходил на берег и смотрел на Академию. Это стало обыденностью… Пока в один день его паучье чутьё завопило. Сердце забилось так сильно, что даже кольнуло болью. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы и почему-то услышал в голове только одну мысль — Питер в опасности. Это заставило его отбросить все сомнения и устремиться прочь из канализации. Что-то вело его, заставляло идти в лабораторию Октавиуса. И когда он оказался на месте, то увидел, как очередной клон возвышался над Питером. Бросок вперёд, и он едва успел разрубить врага. А после посмотрел, как расширились линзы маски. — Опять в передрягу попал, баклан? — слова слетели с губ сами, пока в душе всё теплело. Он смотрел на Питера и понимал, что давно должен был вернуться…Я перессорился с дождём.
Мы эту ссору переждём.
Пройдёт как ливень эта грусть,
И я опять к тебе вернусь.