Если ты замерзнуть, Нейтан точно меня убить

      Скрип металлической двери заставил Эбигейл вздрогнуть, как в первый раз. Нет, к этому невозможно было привыкнуть. В проёме замаячили силуэты, и через секунду грубые руки зашвырнули Токи обратно в камеру. Не удержавшись на ногах, тот неуклюже рухнул на четвереньки.       Тусклое освещение, проникающее сквозь решётки где-то над потолком, не развеивало темноту по углам, но его было достаточно, чтобы Эбигейл видела — Токи снова пытали. Его колотила дрожь, глаза ввалились, а лицо было бледней, чем сценическая краска. Длинные волосы давно спутались, а одежда утратила изначальный цвет — и от грязи, и от крови.       Дверь оглушительно захлопнулась, оставив их в гнетущей сырой тишине. Сколько они уже здесь были? Неделю? Больше? Время стиралось и растягивалось, и лишь отрастающая щетина гитариста была мерилом их плена.       Тот, собрав силы, вновь поднялся, едва держась на ногах. Незажившая рана от ножа заставляла Токи скрючиваться на один бок. Что же делал с ним Магнус, Эбигейл даже не решалась спросить.       Всё так же молча Токи, дойдя до противоположной стены, неуклюже сполз по ней, свернувшись на полу с той осторожностью, с которой двигаются искалеченные люди.       Поначалу Эбигейл малодушно считала, что нытьё, кажется, самого ранимого члена группы доконает её быстрей, чем пытки, но чем больше времени проходило, тем больше Токи менялся — униженный скулёж исчез после второй пытки, вечно поджатые губы сменились злым оскалом, а в голубых глазах разгорался огонёк, резко выделявшийся на фоне темных кругов под глазами.       Что ж, в отличие от него, ей мучений доставалось гораздо меньше, скудной еды и воды хватало, хоть та и была отвратна. И у неё было больше сна. Если днём Токи замыкался всё сильней, то ночью... ночью Эбигейл просыпалась постоянно, выдергиваемая из спасительного забытья тихим плачем.       Она не знала, предательство ли Магнуса было тому причиной, или что-то ещё.       Где-то далеко едва слышно капала вода, грозя свести с ума своим рваным ритмом.       — Не отчаивайся, Токи. Нас обязательно спасут, ты слышишь? — пытаясь придать своему севшему голосу уверенность, выдавила Эбигейл. Ей очень хотелось в это верить.       — Я знать, — после некоторой паузы коротко ответил Токи. Скривившись, он вновь поднялся на ноги и принялся быстро, насколько это было возможно в его состоянии, расхаживать по камере, и попытался собрать слипшиеся пряди в хвост. — Но нельзя сидеть и ждать. Я найти способ отсюда выбраться, — он запрокинул голову, разглядывая потолок. Эбигейл вздохнула, поёжившись. Казалось, она давно не знала сомнений и могла найти выход даже из самой патовой ситуации, но сейчас, когда ей, обычному продюсеру и израненному музыканту грозила настоящая смерть, попытки Токи найти выход казались ей наивными. Но, кажется, именно сейчас за эту уверенность она начинала его уважать.       Её вновь пробрала дрожь. Сырость и холодные камни не способствовали согреву, и с каждым днём Эбигейл ощущала, как на скудной пище и непривычке её терморегуляция всё больше подводит её.       От собственных размышлений её отвлек стихший звук шагов. Токи, неумело скрывая боль, опустился на корточки перед ней.       — Тебе холодно? — его серьёзный тон заставил Эбигейл усмехнуться. Её трясло не особо заметно, но Токи оказался достаточно наблюдательным. Лучше бы думал о себе.       — Здесь ведь нет камина, и никто не сжигает фанатов из большого огнемёта, — на её шутку Токи даже не улыбнулся, продолжая внимательно разглядывать девушку. На его разбитых губах остались следы крови, дорожка которой терялась где-то в отросших волосках на подбородке.       — В детстве я проводить много времени в холодном подвале. Я привык. И если я что-то знать про тепло, так это... — Он подался вперед. Эбигейл остановила его движением руки:       — Брось, Токи. Все отлично. Хоть Нейтан сделал выбор в пользу группы, он всё равно будет не в восторге.       — Если ты замёрзнуть, Нейтан точно меня убить, — возразил Токи, подняв брови. Это было предложением лишь отчасти. Ещё это было робкой просьбой.       Пожав плечами, Эбигейл подовинулась. Всё так же неловко Токи сел рядом с ней и приобнял. От него несло потом, кровью и ещё чёрт знает чем, но Эбигейл понимала, что и сама была не в лучшем виде. Отбросив свою обычную скованность, Токи решительно притянул её к себе, вынуждая Эбигейл положить голову ему на грудь. Ощутив сквозь истерзанную ткань, как бешено колотится его сердце, Эбигейл на мгновение усомнилась, что дело исключительно в его заботе.       Но Токи не солгал — даже сейчас, когда его тело было измучено, он буквально излучал жар. Эбигейл мучительно выдохнула, ощутив на контрасте, насколько сильно она замёрзла. Она спрятала лицо в его волосах, а руками невольно покрепче вцепилась в спину. От этого прикосновения Токи вздрогнул.       — К старым шрамам прибавляться новые, — он прислонился подбородком к макушке Эбигейл и осторожно, лишь кончиками пальцев погладил её волосы, и та рассталась со странной мыслью — в движениях Токи не было ни страсти, ни волнения. Одна печаль, и голос его звучал глухо.       — Извини, — тихо ответила она. Её движения растревожили свежие раны. В молчании они просидели минут десять, и Эбигейл стало гораздо лучше. Но отстраняться обратно, в промозглую сырость, ей совершенно не хотелось.       — Все северные жители так учатся противостоять холоду? — поинтересовалась она, заранее зная ответ. Если раньше ей казалось, что Токи излишне раним, обижаясь на грубые, но обычные для своих товарищей шутки, то за эти пять минут и несколько фраз от него она поняла, что не всё так просто.       — Нет. Такое быть наказание. За провалы. За непослушание, — Токи сжал Эбигейл чуть сильней. — Я быть неправильным. Таким и остаться во снах. Каждую ночь здесь я оказаться там.       — А группа знает?       — Может нет. Может да. Но они — моя семья, моя настоящая семья, хоть иногда они делать больно. Если это правда, что они иногда говорить, они выгнать меня, а я так не могу. Я не представлять, что со мной быть, если бы не Дедклок. Возможно, просто глупая смерть. Совсем не метал.       — Нам и сейчас грозит смерть, — вздохнула Эбигейл. — Мы сидим в грязной развалине, и даже гитары твоей здесь нет. Может, послушай они твою игру, что-нибудь изменилось бы.       — Это неважно, — Токи вытянул левую руку, разглядывая огрубевшие от жестких струн подушечки пальцев. — Метал не только в звуке, он внутри. Магнус я считать другом, но он предать меня, предать нас, будто струна лопнуть и рассечь руки. Но даже без одна, даже без всех струна, без медиатор и гитара, я продолжу играть, — он сделал движение в воздухе, будто пытался взять невидимый аккорд. — Хоть Сквизгаар говорить, что я бездарность, но я чувствую эта сила. Он чувствовать её гораздо лучше, а Нэйтан — и есть эта сила, — Токи вздохнул. — Они придти за нами, это правда, но я не хотеть просто ждать. Но совершенно не знать, как выбраться, не знать, как отогнать боль... — он ощутимо напрягся, будто страхи караулили его в темных углах камеры. Эбигейл сжала его руки в своих.       — Если мы не впадём в отчаяние, то уже испортим их планы. Ведь ради этого Магнус нас пытает, — она чуть выпрямилась, — Ну же, Токи, ты же второй величайший гитарист в мире, разве тебя так просто сломить? — Эбигейл добавила в свой голос обычную продюсерскую строгость.       — Нет, — хрипло ответил тот и шумно выдохнул. Он обнял Эбигейл, ещё крепче прежнего, сжимая её ладони в своих горячих руках. — Я не дам ему нас загубить, Эбигейл, даже если он сдерёт с меня шкуру, — тихо, но решительно высказал Токи прямо над её ухом, даже не заметив, как потерял на секунду свой акцент. Его слова ободрили Эбигейл. Она знала, что в благодарность Токи сегодня вечером она будет петь ему песни, до тех пор, пока он не уснёт. Она сделает всё, чтобы в этот раз ему не снились кошмары.