…
Одно слово и вечный огонь в глазах Вити Ушакова погас. Вскоре он купит жёлтые очки, пытаясь вновь разжечь его. Минимальный эффект от этого будет, но будет и побочный — больше он не сможет без них смотреть на этот мир… Одно слово и Доктор Юрьевич почувствовал яркую вспышку боли где-то в области сердца. Райка всегда была для него, как родная дочь. И даже появление в его жизни Леры нисколько не изменило такого отношения к любимой ученице. Родители не должны хоронить своих детей… Одно слово и все скоропомощники уже обнимают Костю в попытке поддержать. Но вот загвоздка: в эту секунду он уже (ещё) ничего не чувствует……
Арефьева с Рыковым сидели в машине скорой, убаюкивая маленького Глебку, когда суета на улице вдруг прекратилась и кто-то совсем рядом произнес: «Там Костя!» Ничего хорошего это затишье не предвещало. Переглянувшись и поняв друг друга без слов, Рыковы осторожно вышли из машины, оставив открытыми двери, чтобы видеть ребенка. На крыльце подстанции они увидели потухшего Кулыгина, живое ещё пол часа назад лицо которого вдруг посерело и осунулось. — Райка… — Еле выдавил из себя Костя, и в его глазах заблестели слезы. Одно слово отца, и едва успокоившийся младший Кулыгин снова захныкал. Оля тут же двинулась в сторону Кости и крепко обняла друга. Примеру заведующей последовали и остальные. Лишь Паша остался пока в стороне. Он как никто из присутствующих понимал, какого это — потерять любимую женщину. Ещё совсем недавно он сам с таким же лицом стоял возле палаты, где медперсонал отключал Ольгу от аппаратов жизнеобеспечения. В их случае свершилось чудо, и Оля пришла тогда в себя. Но в этот раз чуда точно не произойдет… Рыков знал, что сейчас его друг находится в состоянии шока и не до конца осознает происходящее. Помощь и поддержка понадобятся ему немного позже. А вот кому действительно нужно уделить сейчас внимание — это Глеб, только что потерявший маму. Может быть малыш и не понимает, что именно сейчас происходит вокруг, но все чувствует однозначно, все впитывает, словно губка. Все витавшее в воздухе напряжение, переживания абсолютно каждого, кто знал и любил Райку, ее собственная боль — все это ощущал сейчас маленький мальчик. И как бы взрослые не старались ограждать детей от несправедливости этого мира, от страха, от боли, от жестокости, дети все равно чувствуют все. Поэтому первым, к кому бросился Паша, был именно Глеб. Мужчина взал на руки плачущего ребенка, укутанного в форменную куртку. От перевозбуждения и напряжения мальчик буквально весь горел. После небольшого осмотра, оценив состояние Глеба, Паша принял решение дать ему успокоительное. Благо в машине остался мед ящик.…
Вскоре помощь коллег потребовалась уже Косте. В более менее трезвом уме оставались лишь Максим и Араш, которые и взяли на себя эту задачу. Разборки с полицией и налетевшими, словно коршуны, журналистами легли на плечи Арефьевой. А объяснять ситуацию подъехавшей как раз вовремя 70-й подстанции пришлось Васильевой. Спустя некоторое время на подстанцию вернулась Нина Михайловна. Она была на взводе ещё до того, как увидела полицию и обо всем узнала. Материнское сердце чуяло неладное и дало осечку. Через несколько минут бригада Ломагина уже мчалась с мигалками в ближайшую больницу, а бригада Руднева с обеспокоенным зятем следом. — Паш, приглядишь за Глебом? — Крикнул скорее утвердительно отрезвленный сердечным приступом тещи Костя другу, стоявшему рядом с уже дремавшим ребенком на руках, запрыгивая в карету скорой помощи. — Конечно……
— Может не стоит тебе здесь оставаться одной, а? — Забирая из рук жены сумку с вещами Глеба, произнес Рыков. — Давай я останусь с тобой? — Паш, ну о чем ты? Глеба нужно уложить спать, он сегодня и так натерпелся. А с тем количеством полиции, что сейчас шастает по подстанции (и неизвестно, сколько ещё они здесь пробудут), этого сделать точно не получится. Да и не надо ему здесь быть, ты же понимаешь. — Давай я найду, кому Глебку передать? Ну не хочу я тебя здесь одну оставлять! — Волнение мужчины было вполне оправдано. — Понимаю, самой не по себе… Но кому ты его передашь? Кулыгин с Ниной Михайловной в больнице. Ломагин еле на ногах стоял, лица на нем нет. Оно и понятно, для него Райка, как родная. Вера Игоревна, когда узнает, ее саму успокаивать придется. Витя сам, как ребенок, хоть и крестный Глебу. Да и ты его видел? Ему тоже успокоительного не мешало бы выпить. Про Тому молчу вообще. Руднева с Арашем я на линию отправила. Должен же кто-то работать продолжать. Нам с Васильевой тут разборок еще до ночи хватит… Ты единственный в здравом уме остался. — Я тебя понял. — Строго произнес Паша, прекрасно понимая, что жена права. — Да и не за что переживать уже. Стрелок обезврежен, кругом полиция. Все хорошо будет. Как закончим тут, я сразу приеду. — Успокаивающе говорила Оля, обнимая мужа. — Хорошо. Держи меня в курсе, ладно? — Коснувшись ее лба своим, тихо попросил Рыков. — Конечно. И ты меня тоже, если вдруг кто звонить будет. — Разумеется. — Все, а теперь езжайте домой. Кивнув, мужчина разомкнул объятия и сел в такси. Глеб, давно уже сидевший в детском кресле, тут же взглянул на дядю Пашу своими голубыми глаза. Точь-в-точь, как у Раи. Рыкову стало вдруг не по себе. Нервно сглотнув, он назвал водителю нужный адрес. Автомобиль тронулся. Арефьева проводила его взглядом и, тяжело вздохнув, отправилась исполнять свои служебные обязанности. Весь этот день был похож на один страшный сон. Но сколько ни пыталась она ущипнуть себя, проснуться не получалось.