—"Идиот.."

Пустота. Кромешная пустота, которая почти выедает глаза. Белая, такая же белая, как идеально-вылизанные стены психиатрической больницы. Видны лишь тени, которые отбрасывает только-только появившийся доктор. Он некоторое время не может двинуться, осматривая себя. Приподнимает руку, ощущая на себе тяжесть военной формы, что откидывала такую же ношу на его сердце. Несмотря на сдавленность в грудной клетке - дышит размеренно, глубоко. Лёгкие заполняются свежим воздухом, который, словно отрезвляющая пощёчина - не давала глазам помутнеть, а ноги подкоситься от слабости. Издалека виден силуэт. Силуэт девочки, который горячим воском впивается в мозг, отдавая странной, необъяснимой болью. Отчего то показалось, что дышать стало тяжелее, но, быть может, Огай и надумывает. Идёт вперёд, пытаясь разглядеть мягкие, расплывающиеся очертания лучше. Кажется прошла вечность, как он наконец поравнялся с девчонкой, что, сидя истуканом в инвалидном кресле, пепелила его сухим, пустым, измученным взглядом. Йосано не двигается, точно мертвая. Единственное, что отличало ее от трупа - взгляд, что продолжал осматривать Мори и грудь, которая неровно двигалась в такт дыханию. —Йосано-кун..?— слышится наконец хрипловатый, неуверенный голос военного. Он чуть приподнимает руку, желая дотянуться, коснуться брюнетки, чтобы поверить, что она настоящая, но не подходит ближе. Не может. —Что ты делаешь.. в инвалидном кресле? — сознание - достаточно странная вещь. Даже если это и не сон, таймлайны явно отличаются, раскидывая персонажей по разным временным петлям. Несостыковки очевидны, но прямо сейчас, на голову же доктора, его это и не волнует особо. Молчание. Гнетущее молчание, от которого хочется провалиться под землю. Акико чуть голову и брови приподнимает, некоторое время словно раздумывая над ответом. —Ты сломал меня. Ты посадил меня в него. — слышится хриплый, до смерти избитый голос. Вокруг стало темнее. Сердце мужчины пронзают кучи игл. Лучше бы.. лучше бы она не отвечала. Молчала, как и продолжала, томя ожидание старшего. Очень больно. Изнутри очень больно. Вокруг этих двоих, как из под земли, вытекает черная, вязкая масса, похожая на нефть. Она едва касается сапог и колес инвалидного кресла, из-за чего пока не вызывает сильных вопросов. —Ты же знаешь, что это была необходимость. Я не делал этого по своей прихоти.. и..—хотел было добавить что-то еще, но тут его резко перебивают. —ЛЖЕЦ. —несмотря на вскрик, лицо почти не меняется. Разве что глаза кажутся чуть больше, чернее, а сама голова выглядит какой-то размытой.. Пальцы впиваются в ручки кресла, пока костяшки, от неимоверной худобы, даже при несильном напряжении кажутся белоснежными. Рассмотреть поближе все происходящее брюнету мешает уже подступившая к поясу жидкость. Она мешается в движениях, заставляя оборачиваться и не совсем понимать, что происходит. Взгляд вновь переводится на жертву обстоятельств. Она уже по грудь в этой массе, а Огай, что пытался двинуться к ней, стоит истуканом на месте. Не может двинуться.. Ноги.. Ноги прилипли.. Остаётся лишь продолжать отвечать, будто это было самым важным в данной ситуации. —Я не лгу! Моя Йосано-кун знает, что я не хотел! — кричит, пока его заливает по самые плечи. Пытается вглядеться, рассмотреть, и с ужасом наблюдает, как брюнетка превращается в такую же черную жидкость, а голова постепенно стекает, искажая ее. Он не сможет ей помочь. —ТВОЯ ЙОСАНО-КУН МЕРТВА. —В прочем, а нужна ли ей была эта помощь..? Эхом крик раздаётся, в последние несколько отголосков отдавая помехами. Пустота, что ранее не имела границ, заполняется, пока мафиози тонет, поднимая руки кверху, пытаясь вчерпнуть в свои лёгкие хоть капельку кислорода. Прилип. Прилип к полу! Не может даже всплыть. Не может даже сдвинуться и в последний раз разглядеть девочку, которая перестала иметь хоть какие-то очертания. Конец. Это действительно конец. Вскакивает резко, глубоко и прерывисто дыша. Сжимает рубашку в районе грудной клетки, пытаясь понять, что он не тонет. Не может никак насытиться воздухом, ощущая, как холодный пот стекает по лицу. Лёгкие разрываются, а взгляд чуть мутнеет от такого интенсивного дыхания. В прочем, тельце, что лежало совершенно рядом, недовольно, сонно мычит: —Ты чего..—голос, который, как услада для ушей после такого мерзкого сновидения раздался чуть левее Мори - чудесен. И последний в очередной раз отмечает эту самую прелестность, которая за пару мгновений могла излечить душу от всего вокруг. Живая, невинная, чистая, словно ангел. Она лежала рядом. Она впорядке. Она простила. Мафиози чувствует горечь в глазах, скидывая с себя одеяло, что сейчас мешало ему и не давало нормально выдохнуть. Подползает ближе, встряхивая, приподнимая и обнимая Акико. Она в легком недоумении включает ночник в виде грибочка. Бровь вскидывает, смотря на мужчину, что так отчаянно прижимался к ней, сжимая ее в своих объятиях. Он дрожит. —Снова кошмар?—риторический вопрос, который отдает приятной морозью в районе лба. Да, кошмар.. кошмар, это просто кошмар. —Я так сильно люблю тебя, моя Йосано-кун. —игнорирует ее, пытаясь насладиться тем, что она рядом. А девушка берет в руки чужое лицо, разглядывая столь замученные от работы морщинки. Взмокшие ото сна волосы, что липли к вспотевшему лбу и испуганные глаза. —Я тебе говорила не сиди допоздна. Но нет, кто ж меня слушать будет! — за щеки теребит, хмурясь недовольно. Подобные высказывания добавляют той самой комфортной, семейной атмосферы, что была так необходима ему прямо сейчас. —Все хорошо.. все снова хорошо.. — выдыхает, улыбаясь придурковато. Так, как улыбается обычно, когда накосячил перед своей способностью. Губами чужой щеки касается, целуя, целуя, снова целуя. Ее бархатная, нежная кожа работала точно успокоительное. —Идиот... — слышится тяжкий вздох.