На пределе

– А что ты помнишь? Он злился, это было ясно, хоть он и пытался это скрыть – по ямочке, проступившей на щеке, и по тому, как он яростно ерошил волосы и потирал затылок. Но и она тоже была в ярости и твердо намеревалась все выяснить. Будь это что-нибудь чуть менее важное – и она ни за что не оторвалась от поцелуев. Она так долго ждала этого, что теперь остановить ее мог только вопрос, касающийся самой сути их отношений. И вопрос их доверия друг другу как раз и был таковым. Это было очень важно. Однако, сказать по правде, она все еще была ужасно возбуждена, и это делу нисколько не помогало. Он выглядел потрясающе: взъерошенный, помятый, в полу-расстегнутой рубашке, которую она, кажется, успела вытащить из-за пояса штанов, с розовым пятном на щеке, оставленным ее губами (все это тоже не помогало). Она села на руки, чтобы не начать трогать его снова. И приступила к изложению претензий по порядку. – Япомню, как ты обманом заманил меня в ТАРДИС. И эту запись на случай чрезвычайной ситуации, «Роза, проживи фантастическую жизнь», типа того – Она нахмурилась. – Потом она перенесла меня в Эстейт. Мы пообедали вместе с мамой и Микки – я была страшно зла на тебя, кстати говоря – и… я пыталась найти способ вернуться, пыталась открыть ТАРДИС, поговорить с ней… Чем дальше, тем труднее было вспоминать, образы чернели и сворачивались, как горящая бумага. Она зажмурилась, стараясь ухватить хоть что-то. – Много золотого света… и пения… А потом я лежу на полу в рубке управления, а ты говоришь какую-то ерунду. – Открыв глаза, она посмотрела на Доктора. Он оставался абсолютно невозмутим, если не считать подергивания мышцы на подбородке. – Что случилось? – ВременнАя Воронка. – Об его резкий голос можно было порезаться. – Ты посмотрела в сердце ТАРДИС, Роза. – В ее голове эхом отдалось «Я посмотрела в сердце ТАРДИС». – А ТАРДИС посмотрела в тебя. «И ТАРДИС посмотрела в меня» – повторило эхо. В висках у Розы застучало. Вспышка воспоминаний: Доктор, ее прежний Доктор, на коленях, умоляющий о чем-то – а потом боль прекращается. – Роза? – подал голос Доктор. Его гнев мгновенно сменился тревогой. – Что-то не так? – Просто вспомнила что-то… Было больно. – Она потерла лоб – Почему? Доктор вздохнул, прекратил сопротивление и полностью смирился с фактом, что придется все рассказать. Он взял ее руку и перевернул ладонью вверх. Его пальцы пробежались по линии жизни и по складкам вокруг нее; они складывались в большую букву «М», и Шарин еще в начальной школе уверяла, что это явное указание на будущее замужество. – Посмотрев в сердце ТАРДИС, ты вобрала в себя всю энергию ВременнОй Воронки. Ты стала почти богом. Уничтожила флот Далеков мановением руки. – Доктора передернуло, как от холода, и этот ужас от смерти, разрушения и неотвратимости выбора передался и ей. Она переплела пальцы с его, и он благодарно улыбнулся. – Называла себя Злой Волк, – продолжал Доктор, – и разместила все эти надписи везде, чтобы отправить себя туда. Это… это власть, Роза. Безграничная, развращающая власть, даже постфактум. То, что можно Использовать Только в Случае Конца Света. – Он поднял на нее глаза, и в них светился благоговейный трепет – но со слабым отблеском страха. – Ты могла видеть всё сущее, всё время. Ни один человек не в состоянии жить со всем этим в голове. Он поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал в запястье. Его губы были такими теплыми… – Когда я извлек из тебя ВременнУю Воронку, мне пришлось стереть эти знания и заодно все воспоминания о «Спутнике Пять». Она сдвинула брови. – Ты извлек из меня ВременнУю Воронку? Во время разговора они медленно придвигались друг к другу и теперь сидели так близко, что она ощутила, как вопрос заставил его напрячься. – Да. Роза распахнула глаза. Внезапно она ясно припомнила, как очнулась в ТАРДИС и увидела, как Доктор корчится от боли. «Я впитал всю энергию ВременнОй Воронки, а такого нельзя делать никому». Сердце у нее сжалось. – Нет, – она замотала головой, не желая, чтобы это было правдой. – Не надо. Доктор, не надо. Не говори мне этого. На его прекрасном лице проступила боль. Он накрыл ее щеки ладонями и посмотрел ей в глаза – так нежно, что она на мгновение ощутила острую боль в груди. – Роза. Ты сгорала изнутри. Ты умерла бы. У меня не было выбора. Она насмешливо фыркнула, несмотря на чувство вины, уже норовившее затопить ее. – Конечно, был. Выбор всегда есть, Доктор. Ты мог позволить мне сгореть, но ты этого не сделал. Ты умер из-за меня. Доктор медленно опустил руки, и Роза немедленно об этом пожалела. Она ощущала леденящий холод и пустоту, и облегчение приносили только его прикосновения или возможность самой прикасаться к нему. – А ты сама? – Он говорил очень тихо, нарочито небрежно. – Ты знала, что возвращаться на «Спутник Пять» очень опасно, что это означает верную смерть, вообще-то. Мне ни за что не хватило бы времени изменить свойства Дельта-волны, по крайней мере, точно не до появления Далеков. – Он беспечно пожал плечами. – Но ты сделала все возможное, чтобы вернуться. Роза молчала. Ей казалось, что он буквально, по-настоящему бьет ее словами. «Он знает, – с ужасом поняла она. – Должен знать. Даже Микки догадался, судя по тому, что он сказал на Рождество. Уж если даже Микки!.. Хотя он, похоже, сообразительнее, чем я думала». Услышав, к чему привели ее старания взломать Сердце ТАРДИС, чтобы вернуться к нему, она ощутила полную беззащитность. Уязвимость. Как будто он сорвал весь этот хрупкий фасад, который она выстроила, чтобы избежать боли, и обнажил все ее чувства, что скрывались под ним – заботливо упакованные, чтобы он мог насладиться ими на досуге. Он молчал, по-прежнему напряженный, но делающий вид, что спокоен. Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Потому что не только она кое-что сделала в тот день, но и он тоже. И теперь она понимала, почему он скрывал от нее подробности случившегося. Помимо того, что это расстроило бы ее – и да, она очень расстроилась, узнав, что он регенерировал из-за нее, – это также означало практически признание. По крайней мере, она на это надеялась. То, что он извлек из нее ВременнУю Воронку, похоже, так же много для него значило, как и ее решение, что Вселенной (и ей) нужен Доктор, и что любая цена за его спасение – даже ее собственная гибель – приемлема. Но тот вывод, который из этого напрашивался… она боялась этого вывода, боялась ошибиться, испытать ложную надежду. Ее разум почти отказался связывать одно с другим, и все, что у нее получалось – уловить общий смысл, общее ощущение. И оно очень напомнило ей то чувство, когда однажды в канун Рождества она нашла под елкой подарок, завернутый в оберточную бумагу. Она водила по нему руками – по рулю, сидению, по колесам – точно уверенная, что это велосипед, наверняка ярко-красный и блестящий. Но бумагу нельзя было развернуть раньше положенного срока, и ей приходилось сдерживать свой восторг и свои ожидания, потому что если бы она оказалась не права – а крошечная возможность этого сохранялась, – то умерла бы от разочарования. Но она знала, что там велосипед. И она знала, что значат слова Доктора, что ему пришлось отдать жизнь ради ее спасения. И Роза приняла решение. – Ок, – сказала она, кивая себе. – Да. – И снова поцеловала его. Она застала его врасплох, схватив за воротник и притянув к себе как раз в тот момент, когда он открыл рот, чтобы что-то спросить, и их зубы со стуком соприкоснулись. Этот поцелуй совсем не напоминал предыдущий, сладко-осторожный и очень постепенный. На этот раз они целовались отчаянно и жадно. Ощутив, что он отвечает ей тем же, она вложила в этот поцелуй все напряжение и все желание, которые сдерживала последние десять минут. Если он и дрогнул, то лишь на мгновение, а затем привлек ее к себе, положив руки ей на спину. От его прикосновений она выгнулась ему навстречу. Он прижимался носом к ее щеке, его пальцы впивались в ее кожу, но это было отлично, просто отлично, именно это ей было нужно – тепло его рта и его худощавого, но крепкого тела. Потому что это было реальным, прочным и осязаемым – в большей степени, чем любые слова, особенно слова, которые замечаешь, только если они не прозвучали. Она закрыла глаза, и теперь ощущала только ткань его рубашки, его губы и его язык, скользящий по ее языку; она слышала только прерывистые вдохи, когда они переводили дыхание между поцелуями; он стал всем ее миром, и в этом мире больше не было место ни тревоге, ни сомнениям, все это просто испарилось на какое-то время. Без единого слова Роза откинулась на спинку дивана и увлекла его за собой, так что ему пришлось упереться руками в обивку по обе стороны ее головы. Поцелуи сделались менее пылкими, зато более суетливыми и беспорядочными; Роза поймала себя на том, что снова вытягивает ему рубашку из брюк и засовывает руки под футболку, чтобы коснуться кожи. Это ощущение – ее рук на его груди – наконец заставило его отодвинуться назад, оторваться от нее. Он выглядел ошеломленным и потерянным. – Роза? – выдохнул он. – Что случилось? Мне все еще позволено целовать тебя? Но почему? Она засмеялась и покачала головой, отказываясь отвечать на вопрос. Она больше не хотела ничего обсуждать: ни случившегося на «Спутнике Пять», ни уж точно их чувства или то, что все это вообще значит. Подобные разговоры перед сексом обычно ничем хорошим не заканчиваются, это она выучила твердо. А она и в самом деле очень, очень хотела наконец-то заняться с ним сексом. – Все нормально, – ответила она. – Все равно ты вел себя как придурок. – Притянув его за галстук, она снова поцеловала его и принялась неуклюже развязывать узел. – Когда отправил меня домой, я об этом. Но я тебя поняла. Он издал нетерпеливое мычание и оттолкнул ее руки. – Но я за это не извиняюсь, имей в виду. – Опасения насчет настроения Розы не помешали ему, опираясь на одну руку, второй развязать и парой быстрых рывков снять с себя галстук. Он бросил его на журнальный столик. – Я дал слово. Они снова принялись целоваться, а потом его рот, жаркий и влажный, отправился в путешествие ниже, по ее скуле. – Я знаю, – ахнула она, когда он прикусил ее кожу. – А я, между прочим, тебя и не простила. – Она приподняла бедра, пытаясь потереться об него, но ничего не получилось: он по-прежнему нависал над ней, где-то в миллионе миль от ее жаждущего тела. Тогда Роза запустила пальцы ему в волосы и подтянула к себе за затылок. – Пока нет. Нужно время. – О, Роза. – Он улыбнулся – она ощутила, как зубы царапнули ей горло. – Со мной у тебя есть все время мира. – Позже, – пробормотала она, закидывая ногу на его талию и наконец-то, наконец-то заставляя его лечь на себя. Ощутив, насколько он возбужден, она застонала, и он повторил ее стон, уткнувшись лицом ей в шею. Она хихикнула, и он тут же приподнялся – недостаточно, чтобы их тела перестали соприкасаться, но достаточно, чтобы с оскорбленным видом уставиться на нее. Роза улыбнулась и вновь приподняла бедра. На этот раз ей удалось потереться об него, и это было чудесно. Волна удовольствия прокатилась по всему ее телу. Доктор зажмурился и вновь поцеловал ее; ленивые, неспешные поцелуи как будто специально выявляли каждый, самый крошечный отклик ее тела, касались именно тех точек, которые заставляли ее стонать, задыхаться от удовольствия и яростнее целовать его в ответ. Не отрываясь от ее рта, он засунул руку ей под рубашку и принялся кончиками пальцем рисовать полусферы у нее на животе, идеальные полушария, от которых мурашки расползались по всему ее телу. Никогда в жизни она не целовалась вот так: сосредоточенно и настойчиво, будто поцелуи и были самоцелью, а не просто прелюдией к чему-то большему. На какое-то время Роза абсолютно потерялась в ощущениях от своих рук в его волосах, от вкуса его рта, от тяжести его тела, от его явной эрекции. Наконец-то, после стольких месяцев ожидания, он был по-настоящему, в полной мере с ней. Очень, очень медленно, так что Роза не сразу и заметила, Доктор подвинул руку чуть выше; его пальцы легонько касались ее ребер, пока не наткнулись на косточки лифчика, где, казалось, задумались, – а потом он приподнял руку и накрыл ее грудь ладонью. Роза сильнее вцепилась ему в плечи, и он слегка, на пробу, стиснул ее грудь, обводя большим пальцем круги вокруг соска. Роза застонала так громко, что оба встрепенулись, отпрянули и уставились друг на друга, тяжело дыша. Доктор первым пришел в себя. – Нам стоит… В смысле, мы не остановимся, правда? – Несмотря на то, что дело давно приняло однозначный оборот, на что со всей ясностью намекала каменная твердость в его штанах, вопрос Доктора (заданный этими губами, опухшими от поцелуев!) все равно поразил Розу. Особенно привлекательной и желанной прямо сейчас выглядела его нижняя губа, она буквально не могла отвести от нее глаз, мечтая побыстрее вернуться к поцелуям. Он сглотнул и оглянулся на коридор. – В спальню? – Она заколочена. Новогодняя елка там все разгромила, помнишь? – Роза нежно погладила его большим пальцем по шее, и он вздрогнул. – ТАРДИС? Он скорчил задумчивую гримасу, поиграл бровями и пошевелил губами, будто что-то рассчитывая, после чего покачал головой. – Слишком далеко. Нам придется одеться. И обуться! И ты, Роза Тайлер, – он поцеловал ее в нос, подчеркивая сказанное, – не дошла бы даже до первого этажа без новой попытки меня соблазнить! – Поспорим? – спросила она, в свою очередь выгибая бровь, и опустила ладонь ему на ширинку. Он слегка закатил глаза и издал абсолютно жалкий звук. – Н-нет, не хочу, – Доктор убрал ее руку с опасного места и прижал к дивану, дабы предотвратить новые попытки прикоснуться к нему. – Полагаю, весь вопрос в том, – он понизил голос, отчего по ее позвоночнику пробежала восхитительная дрожь, – насколько мы сможем соблюдать тишину? Роза просто ушам своим не поверила – они что, какие-нибудь подростки? Но, с другой стороны, это отчего-то звучало волнующе; слегка покраснев, она отвела взгляд, и Доктор понимающе усмехнулся. – Моя мама спит в том конце коридора, – зашипела она, и внезапно каждый звук показался ей оглушительным. – Она может за чем-нибудь встать, Доктор! – Он продолжал улыбаться, и она с подозрением сузила глаза. – Боже мой. Ты запер ее, да? – Совсем немножко, – без малейших признаков раскаяния признал он. – Оставил ей воду, перекус и немного «Beanos» [таблетки или домашние средства от метеоризма – прим. перев]. Она может провести там месяц. Роза возмущенно фыркнула, но не нашла в себе сил продолжать спор, особенно когда он, наклонившись, принялся вновь целовать ее в шею и оттягивать пальцами ворот блузки, чтобы добраться до груди. – Тогда на диване? – пробормотала она и подвинулась так, чтобы освободить блузку и дать ему возможность достаточно оттянуть ворот. – Он на двадцать два процента уже, чем нам надо, – пробормотал он, касаясь губами ее кожи. – На полу? – Тогда чур я сверху, – без особого энтузиазма отозвалась она. Он зарычал, в самом деле зарычал, услышав это, и накрыл ее своим телом. Его глаза мерцали в полумраке. – Тогда диван. – И он поцеловал ее, положив конец спору. Она открыла рот, впуская его язык. Настойчивость, которой они прежде пренебрегали – так неторопливо мог бы тянуться отпуск – вернулась с удвоенной силой, и Роза подумала, что умрет, если не коснется его кожи прямо сейчас, блин! Она принялась трудиться над пуговицами его рубашки снизу, а он помогал ей сверху. Не закончив расстегиваться, он выпрямился, сел на пятки и стянул рубашку через голову, заодно прихватив футболку. Одежда приземлилась где-то рядом с диваном. Он был очень, очень стройный, но в то же время крепкий. На нем даже обнаружились мышцы, чего она совсем не ожидала. Впрочем, худобу его ключиц, ребер и тазовых костей они только подчеркивали. Господи, как ей хотелось его потрогать! Обхватив Розу рукой за талию, он помог ей приподняться и сесть. Вместе они стащили с нее блузку, которая тоже отправилась куда-то на пол, чего они даже не заметили. Наконец-то между ними больше не было всех его многочисленных слоев; наконец-то она могла потрогать его грудь, кончиками пальцев скользнуть по волосам, провести языком по ямочке на горле и спуститься ниже, к соску… Доктор сосредоточенно расстегивал ей лифчик – и с поразительной ловкостью справился с ним одной рукой. Самодовольное выражение, впрочем, тут же сползло с его лица, как только лямки соскользнули с ее плеч, и лифчик упал к ней на колени, обнажив грудь. Он замер, огромными глазищами изучая ее, а затем вновь поднял на нее почти встревоженный взгляд. – Мы не слишком гоним, а? – спросил он, запуская руку в волосы. – Это слишком быстро, да? Роза выразительно покачала головой и потянулась к нему, чтобы обнять. Он обнял ее в ответ, и отсутствие одежды никак не поменяло привычной уютности этого жеста, и Роза ощутила, как узел напряжения в ее груди, о существовании которого она даже не догадывался, ослаб и распустился. – Я так давно этого хотела, – сказала она, уткнувшись лицом ему в шею. – Ты же это знаешь, правда? Что дело не в том, что ты изменился? Он кивнул, его бакенбарда потерлась об ее щеку, и Роза рассмеялась от этого неожиданно приятного ощущения. Он что-то довольно промычал в ответ и испустил глубокий вдох. Дыхание коснулось ее кожи, породив новую волну мурашек. А ведь в таком положении, вдруг осознала она, он может почувствовать, как затвердели ее соски. Словно прочитав ее мысли, он пробежал пальцами вниз по ее позвоночнику, и характер их объятий моментально сменился с уютных и ободряющих на «Господи, моя грудь на самом деле упирается в его!» Роза провела ладонями по его бокам, чувствуя пальцами ребра, и добралась до пояса брюк и узких бедер, на которых они всегда так хорошо сидели. Он целовал ее в плечо, жадно приникал к ней всем ртом, пробуя на вкус, а тем временем ее пальцы, подрагивая, спускаясь по его животу вниз, к ширинке. Вновь нежно прижав ее к себе, Доктор сам расстегнул брюки, и Роза, опустив глаза, задышала чаще от одной мысли, что это происходит в реальности. Сюрреализм происходящего наконец обрушился на ее, и она порадовалась, что лежит. – Все в порядке? – спросил он, одной рукой удерживая брюки на бедрах. Она коротко кивнула. – Да. – Прочистив горло, она осознала, что одну вещь они еще не обсудили. – Нам нужно… предохраняться? Презервативом или как-то еще? – Не-а, – жизнерадостно отозвался он, наклоняясь, чтобы снова поцеловать ее. Вдвоем и с помощью его ноги они стащили с Доктора брюки до лодыжек, а дальше он избавился от них самостоятельно, сбросив на пол. На нем были угольно-серые боксеры, и Роза подумала, что хотя она, конечно, очень польщена тем эффектом, который она на него оказывает – а эффект, несомненно, был очень заметен – ей хотелось бы на минуточку отвлечься и взглянуть на его попу. Доктор, между тем, принялся расстегивать Розе джинсы, не отрывая губ от ложбинки между ее грудей и, кажется, улыбаясь. – Насчет предохранения я хотел сказать «вообще-то да», – слегка хрипловатым голосом продолжил он. Теперь, без помехи в виде джинсов, его рука подобралась к резинке ее трусов, нырнула под нее и осталась между тканью и кожей. Это было почти слишком – и в то же время так прекрасно, что Роза немедленно притянула его к себе для поцелуя, который преследовал и еще одну цель: скрыть все те жалкие звуки, которые она неизбежно собиралась издать. – Но ты уже защищена. Вопрос решен. Пальцы Доктора скользнули дальше, с каждым миллиметром двигаясь все медленнее, неуверенно, осторожно… слишком осторожно, так что ей пришлось приподнять бедра и намекнуть, что можно быть посмелее. А потом, да, черт возьми, это случилось: его пальцы скользнули внутрь и каждый нерв в ее теле затрепетал. Ее бедро коснулось его члена, и он тоже выругался, а Роза застонала, потому что это был Доктор, и он нежно прижимался к ней, а его пальцы проникали все дальше, потом сдвинулись выше и наконец нашли то место, которое и Джимми, и Микки никогда не находили. И все это время он, задыхаясь, матерился куда-то ей в шею. Слегка изменив положение руки, он засунул ей в трусы еще один палец и задал медленный, расслабленный ритм. Роза сражалась с джинсами, пытаясь избавиться от них, и Доктор кое-как помог ей, не отрываясь от своего занятия. Вдвоем они стащили их до колен и сдались. – Роза, – тихо прошептал он, явно волнуясь. – У тебя там очень, правда очень мокро. Экстраординарно мокро, я бы сказал. – Она рассмеялась, хоть и с оттенком смущения. Похоже, он был от этого в восторге, так что возражать особо не требовалось. Его большой палец тоже добрался туда и теперь потирал ее клитор, каждым движением рождая в ней новую волну удовольствия. – Ха! – воскликнул он, слегка напугав ее. – Большие пальцы! Блеск! – Да, – согласилась она. – Подожди, что ты… о боже, сделай так еще раз (он сделал)! В смысле «вопрос решен»? Он сдавленно хмыкнул и приподнял бедра, освобождая ее ногу. – Просто решен, – пробормотал он с несчастным видом. – Пластырь. Тот, что я дал тебе на случай, если вы с Адамом… Он гормональный, и осталось еще три месяца. – Он судорожно перевел дыхание. – Роза, – вновь начал он. – Мой мозг получает две тысячи девяносто семь сообщений в секунду, и больше двух тысяч из них касаются того, как сильно я хочу тебя трахнуть. – О, – выдавила она, после чего расплылась в широкой улыбке и повернулась, чтобы ему было удобнее поцеловать ее. – Тогда давай это сделаем, да? Доктор просиял, и в уголках его глаз появились веселые морщинки. – Да. Он вытащил руку из ее трусиков, звонко шлепнув резинкой – но только для того, чтобы стащить их вместе с джинсами, которые так и болтались на коленях. Оставшись перед ним полностью обнаженной, Роза ощутила укол смущения; будто уловив ее чувства, он поцеловал ее, нежно посасывая нижнюю губу. Его рука вновь легла на ее грудь, и теперь, когда не мешали кружева, ощущения были совсем другие. Мозоли, которые она нащупала на пальцах Доктора, пока они лежали на полу вечность назад, приятно скребли по ее коже; он легко гладил ее грудь от основания к вершине и обратно, и каждое прикосновение напоминало о том, как сильно он желает ее, о том, что он сам все это начал этим вечером. Этого оказалось достаточно, чтобы ее тревога улеглась. Доктор слегка отодвинулся, чтобы снять трусы, и Роза осмелилась опустить глаза, внезапно вспомнив о том, что он все-таки инопланетянин. К счастью, быстрый взгляд ухватил главное –все было как будто бы в порядке: симпатичный немаленький размерчик и вполне обычный внешний вид. Она вновь подняла глаза и узрела на лице Доктора наихудшую степень изумления и самодовольства. Она практически слышала, как он отпускает шуточку по этому поводу. – Заткнись, – сказала она, закатывая глаза к потолку. – Я и не собирался ничего говорить! – Соврал, поганец, а голос-то – сплошное очарование. Впрочем, он тут же исправился, устроившись между ее ног. Она чувствовала тяжесть его члена на внутренней стороне бедра, а его руки лениво бродили по ее ягодицам. – Это правильно, что тебе было интересно. Я и правда инопланетянин, Роза. – Он поиграл бровями и наклонил голову, чтобы поцеловать ее. – И ты тоже, для меня. Возможно, это мне стоит остерегаться, ну не знаю, щупалец. Шипов. Едких кислот. Роза стукнула его по плечу, но тут же, не сдержавшись, расхохоталась. – О, таких грязных разговорчиков я еще не слышала, хуже не придумаешь! Он тоже засмеялся, прижимаясь к ней, и она ощутила рокот в его груди. – М-м-м, а это неплохая идея, грязные разговорчики. В другой раз, ладно? – У нее перехватило дыхание при мысли, что этот следующий раз будет. Она очень надеялась – ну то есть, пыталась не надеяться, но продолжала все равно – что это не останется чем-то одноразовым, случайным перепихоном от скуки. Доктор заметил ее реакцию, и его лицо смягчилось. – Роза, я… это не просто на одну ночь. По крайней мере, я так не думал. – Нет, нет, конечно, – она нежно улыбнулась, машинально рисуя пальцами круги на его лопатках. – Просто хотела услышать подтверждение из твоих уст, вот и все. Секунду-другую он смотрел на нее, явно пытаясь оценить, какие чувства ее обуревают, и она решила, что лучший способ ускорить дело и скрыть свою неуверенность – это закинуть ногу ему на талию. Это сработало – глаза у Доктора распахнулись еще шире, чем обычно, он пошевелился и коснулся членом ее складок, а потом посмотрел вниз, на ее клитор, и всякое беспокойство у Розы испарилось, сменившись вспышкой желания. Он ждал согласия, и она кивнула. Он поерзал на ней, выбирая удобный угол. – Не спеши, – предупредила она и с шумом втянула в себя воздух, когда он подался вперед. – У меня давно этого не было. В ответ он издал какой-то сдавленный звук, кивнул и прижался губами к ее виску. Она ощутила, как он напрягся, сдерживая себя, давая ей привыкнуть. Но это того стоило, о боже, это того стоило. Неглубокие, осторожные толчки постепенно сменились более плавными и продолжительными, и наконец он вошел в нее полностью. Они коротко застонали в унисон, а потом обменялись взглядами и широкими, довольными улыбками – и Роза поймала себя на том, что и сейчас до конца не верит в происходящее. Доктор покачал головой и тихо рассмеялся, уткнувшись ей в макушку, а потом положил руку ей на щеку, прижал губы к ее губам – и снова начал двигаться. Найденный им ритм был томным и приятным. Он тянул ее за волосы – несильно, но достаточно, чтобы она запрокинула голову и ему стало удобнее покусывать ее в шею, и в сочетании с фрикциями это определенно доставляло ей удовольствия. Для оргазма этого было мало, но и сам факт подобной близости с ним уже тянул на самое лучшее, что случалось с ней в жизни и о чем она когда-либо мечтала. А потом он опустил ногу на пол, чтобы придать себе большее ускорение, и на следующем толчке попал в какую-то точку внутри нее, о существовании которой она прежде понятия не имела, но немедленно нарекла самой любимой. Глаза у Розы распахнулись, и она подтолкнула его пяткой босой ноги точно под ягодицы, намекая, чтобы он снова подался вперед. – Ладно, а теперь – быстро, – прошипела она. Он усмехнулся, не отрываясь от ее шеи (она этого не видела, а скорее почувствовала, но решила мудро проигнорировать). К счастью, он без комментариев послушался и ускорил ритм, и каждый толчок она подавалась ему навстречу и помогала ему найти нужное направление – пяткой сверху и движением бедер снизу. Она смутно ощущала, как он гладит ее по груди и сбоку по талии. Потом его губы прикоснулись к соску, и она ахнула от внезапного удовольствия. Ощущение было почти на грани выносимого, а когда он вновь нашел пальцами ее клитор – на этот раз куда более уверенно – Роза с трудом удержалась от того, чтобы не замотать головой: нет, пусть это заботливо взращенное внутри нее напряжение никогда не заканчивается. Ей хотелось навсегда остаться здесь: на самом краю, за миг до падения. Но это было невозможно. Он упрямо поддерживал заданный ритм, хотя его пальцы и двигались чуть быстрее; он бормотал что-то поощрительно, касаясь горячим дыханием ее уха, и, о-о-о… ее наконец захлестнул оргазм, такой стремительный и мощный, что она забыла о необходимости соблюдать тишину, забыла о дурацком самодовольстве на его лице – и закричала. «Пиздец, – подумала она, а может, произнесла вслух, пока удовольствие волнами прокатывалось по ее телу. – Пиздец, пиздец, пиздец…» [я правда не знаю, как тут обойтись без мата и какое русское слово может выразить экспрессию такого рода наиболее точно; если только как в анекдоте: «Мать, мать, мать…» – прим. перев.] Когда к ней вновь вернулась способность видеть, слышать и чувствовать, она поняла, что Доктор не шевелится. Он смотрел на нее так открыто, как никогда – с выражением изумления и чего-то еще, о чем она не смела даже подумать (проблеск ярко-красного и блестящего под оберточной бумагой). – Это был..? – Да. Он улыбнулся, неописуемо довольный. – О, и это было прекрасно! – Он пригладил ее волосы. – Хочешь еще один? Роза закатила глаза и ответила: – Теперь твоя очередь. – И к тому же, у нее свело икру, но она подумала, что упоминать об этом прямо сейчас невежливо. – О! Да. Тогда ладно. Он поцеловал ее и снова начал двигаться. Удовлетворенная и расслабленная, теперь Роза могла наблюдать и наслаждаться – возможно, в первый раз за этот вечер. И она наслаждалась – зрелищем его растрепанных волос, которые она сама и привела в этот чудесный беспорядок; давлением его костлявых бедер; силой мышц, помогавших ему нависать над ней. Она видела, как трепещут его ресницы по мере приближения к кульминации, как шевелятся его губы, говоря что-то неслышное ей, что-то, что он хотел сказать только самому себе. Никогда прежде она не была так рада, что кончила раньше и может вот так погрузиться в свои переживания во время секса. И от всего увиденного, да и вообще от всего, что было в этот вечер, в ней помимо воли вскипело желание произнести те три слова, они щекотали и обжигали ей горло, стремясь вырваться наружу. Розу охватила паника – о нет, я не могу, только не сейчас – и она переплавила эту отчаянную нужду в поцелуй, горячий и жадный. Как раз в этот момент он кончил: его резкие толчки замедлились до полной остановки, он напрягся всем телом и застонал прямо ей в рот. Они отстранились друг от друга. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Не желая отвечать на вопрос в его глазах – тем более что он, откровенно говоря, не слишком-то стремился его задавать, – Роза вновь запустила пальцы в его густые волосы и притянулаего к себе для поцелуя. Он ответил ей тем же и, наконец позволив своим дрожащим рукам сдаться под его весом, потным и теплым мешком рухнул на нее.