На пределе

На ужин был не слишком ужасный ростбиф с йоркширским пудингом, горошком и картошкой пюре. Доктор прилежно съел всё, что подали, и даже похвалил вкус подливки. Джеки тут же потребовала объяснений, и он добрых пять минут убеждал ее, что не собирался высмеивать ее кулинарные таланты. Потом Микки достал из шкафа в прихожей коробку с «Монополией», и они принялись раскладывать игру на журнальном столике. Роза принесла еще бутылку вина и, вернувшись обратно, столкнулась лицом к лицу с проблемой рассадки участников. Микки в одиночку занимал кресло и сердито сверлил глазами поле и 500 фунтов, лежащие на Бесплатной Парковке. Она бы, наверное, могла втиснуться к нему, но это означало провести пол-вечера практически у него на коленях; год назад она бы сделала это, не задумываясь, но сейчас такая перспектива ее не привлекала. Ее мама пристроилась на дальнем краю гостиного уголка. С ней рядом могли бы сесть как минимум двое, если бы попросили разрешения и смирились с фактом, что через десять минут она почти наверняка выйдет в туалет, а, вернувшись, непременно отыщет предлог сесть между ними. Доктор, разумеется, устроился на полу. Он снял кеды, надел очки и прямо сейчас занимался тем, что подталкивал пальцем костяшки, проверяя, не перевешивают ли они. Роза понятия не имела, как неуравновешенные костяшки могут повлиять на игру в «Монополию», но решила, что, наверное, как-то могут [неуравновешенные костяшки могут чаще падать на определенную грань, и таким образом можно жульничать, например, при игре в очко; насчет «Монополии» Роза справедливо сомневается, что это может иметь значение – прим. перев]. Пока она раздумывала, где бы приземлиться, он похлопал по куче диванных подушек рядом с ним и, спросил, не отрывая глаз от игры: – Роза, тебе не кажется, что эти костяшки выглядят странно? Она уселась на пол, сама не понимая, что чувствует – облегчение, что решение приняли за нее, или вину, что, когда дошло до дела, решение выглядело для нее таким очевидным. Склонившись над игровым полем, она проигнорировала обиду на лице мамы и закатившего глаза Микки, привставшего, чтоб налить им вина, и внимательно присмотрелась к костяшкам. Они и в самом деле выглядели не совсем нормально, решила она. Точно не те самые, что прилагались к игре. – Это те, что Джек стащил из Лас-Вегаса? – спросила она, устраиваясь на горке подушек, которую Доктор приготовил для нее. Пока она ерзала в поисках более удобного положения, их локти столкнулись, а бедра соприкоснулись – всего на мгновение, но она успела оценить, что он действительно стройный под костюмом. Стройный, но с отличной мускулатурой, в точности как он и сказал. Роза постаралась не думать, что еще он прячет под всеми этими слоями одежды. – Не знаю, как он это провернул, – продолжила она. – Уверена, что у него и карманов-то не было в том костюме. Доктор сгреб костяшки в ладонь и приблизил к глазам. – Нет, не может быть. Или может? – Он практически уткнулся в них носом. – Это они! Смотри, на них даже есть логотип, вот тут, сбоку. Роза счастливо рассмеялась и сделала солидный глоток вина из бокала. – Не могу поверить, что из-за тебя нас вышвырнули из того казино. Тебе обязательно надо было подсчитывать карты, да? Даже когда я сказала, что с тебя глаз не спускают. Он махнул рукой, отметая ее жалобы. – Пфф. Для начала, это был вовсе не «подсчет карт», что, кстати говоря, очень примитивно и недалеко ушло от угадывания. Это был тщательный анализ временных линий. В сочетании с моими более совершенными органами чувств, которые позволяют мне совершенно точно понимать, когда люди блефуют. Вы так легко выдаете всю эту информацию, знаешь ли: учащенное сердцебиение, выброс адреналина, чрезмерная потливость. – Она сморщилась, но он и не подумал остановиться. – Я просто использовал все это в своих интересах. Во-вторых, – Доктор швырнул костяшки на игровое поле, где они упали двумя шестерками вверх, и пригвоздил ее к месту суровым взглядом, – если бы ты, Роза Тайлер, не флиртовала с крупье, никто бы ничего не заподозрил. Она с улыбкой пожала плечами, совершенно не чувствуя себя виноватой. Она просто похвалила галстук-«бабочку» мужчины. Это Джек поинтересовался, во сколько у того заканчивается смена (и не нужна ли ему компания). Тем не менее, внимание Доктора привлекла именно ее слабость к симпатичным парням и хорошим костюмам. О чем он и разглагольствовал не меньше двух миль по дороге к ТАРДИС. – Вы уже заканчиваете? – едко поинтересовалась Джеки. Доктор вопросительно поднял бровь, глядя на Розу. Она твердо кивнула и подавила желание вновь улыбнуться до ушей, глядя на него. Она обожала, когда они понимали друг друга без слов. И теперь, после регенерации, обожала еще сильнее, потому что, кажется, у них стало получаться лучше. Их молчаливый диалог не ускользнул от Джеки. Она неодобрительно фыркнула себе под нос и сжала губы в тонкую линию. – Ладно, никто не покупает на первом круге, – заявила Джеки, и Микки с отвращением вздохнул, – и все штрафы идут на Бесплатную Парковку. Кто попадет на нее, получает котенка [здесь и далее начинаются постоянные отсылки к игре в «Монополию» – правила, элементы игрового поля и т.д. – прим. перев]. Микки раздал «стартовый капитал» и напомнил Джеки, что, когда она в последний раз была банкиром, они провели половину вечера, разыскивая между диванными подушками остаток двадцатифунтовых банкнот. Роза, как обычно, отложила в сторону немного наличных, а маленькую пачку засунула в лифчик на потом. Она сделала это абсолютно бессознательно и очень удивилась, подняв глаза и обнаружив, что Доктор пялится на нее. Пялится на нее. Пялится на нее с открытым ртом. Слегка покраснев. Пялится на нее, как обычный мужик, случайно заглянувший в декольте и не знающий, как на это реагировать. Роза быстро опустила руки. Доктор подпрыгнул от неожиданности, едва не опрокинув бокал. – Ой, поаккуратнее, да? Ты мне так весь ковер красным вином уделаешь! – возмутилась Джеки, пронзая его взглядом. – Не представляю, как ты это заметишь, – пробормотал Доктор себе под нос, скосив глаза на ужасный ковер, который Джеки купила на районной распродаже. – Он уже выглядит так, будто по нему торт размазали. Роза возблагодарила Господа за внезапный грохот фейерверка за окном. Джеки напрочь позабыла об оскорблениях Доктора и бросилась к окну, чтобы наорать на пьяных подростков, которые радостно вопили, довольные результатом. Этот отвлекающий фактор сослужил службу и Доктору: он восстановил душевное равновесие, усмехнулся ей и очень самовлюбленно глотнул вина, которое только что едва не навлекло на него неприятности. Роза шлепнула его по колену, что означало «веди себя как следует с моей мамой», и он усмехнулся еще шире. Знай я его чуть хуже – поклялась бы, что он со мной флиртует, подумала она. А спустя несколько минут разразилась катастрофа. – Где Гоночная машинка? – завопил Микки, переворачивая пакетик с фишками прямо на стол, чтобы как следует изучить содержимое. – Я всегда играю Гоночной машинкой! Джеки отодвинула его руки и взглянула сама. – О, наверное, потерялась, дорогой. – Она вытащила для себя Всадника и поставила на поле «Вперед». – Роза, я рассказывала тебе, что твой дедушка Прентис когда-то работал на конюшне? Хотел стать жокеем и все такое, пока не вымахал до шести футов. Роза подвигала Туфлю по игровому полю. Когда-то она раскрасила ее розовым лаком для ногтей в тон ее собственным тогдашним туфлям. – Да, мам. Ему сказали, что никому не нужен жокей такого роста, и ему пришлось стать таксистом, но он всю жизнь любил лошадей и брал тебя посмотреть на них, когда ты была маленькой, – отбарабанила она. Джеки рассказывала эту историю каждый раз, когда они садились играть в «Монополию». – Микки, возьми себе Собачку. – Ни за что. Гадство! – пожаловался он, скрестив руки на груди. – Я не обязан это терпеть! Я мог бы пойти на вечеринку к Трише. – Да, ты мог бы, – согласился Доктор, растягивая слова, как ириски. Между пальцами он перекатывал игральную фишку. Роза была уверена, что это не Собачка, и вообще не видела, чтобы он брал что-то со стола. Он посмотрел на Микки тем взглядом, который обычно называют «пронзительным», и его следующий вопрос по сравнению с предыдущей репликой звучал очень мягко. Обманчиво мягко, разумеется. – Но ты не пошел, верно? – Его слишком напугал новый дружок Триши, – сообщила Роза, не дав Микки сморозить какую-нибудь глупость, и подтолкнула Доктора плечом в плечо. Она собиралась лишь немного снизить напряженность беседы, но в качестве бонуса получила еще и его прекрасную улыбку, от которой у нее в животе разлилось тепло. – Помнишь того парня в магазине? Высокого? – О! Чтоб меня. Он даже меня напугал, – серьезно сообщил Доктор. – Он такой здоровый, что один стоит целой банды. – Ну хватит, оставьте в покое бедного Микки, – вмешалась Джеки, нежно похлопывая последнего по руке. – Он такой чувствительный. – Беззвучный смех Доктора заставил ее снова обратить на него внимание. – Итак, чем будешь играть ты, или в твоих планах всю ночь обсуждать парня Триши Делани? Он успокоился и почтительно устроил на поле «Вперед» фишку, которую вертел в руках. Роза ахнула и схватила ее. – Откуда, черт возьми, ты взял фишку для «Монополии» в виде ТАРДИС? – У мужчин есть свои секреты, – с некоторым раздражением ответствовал он. Этот тон появлялся у него, только когда он прятал что-нибудь по-настоящему ужасное, например, коробку с журналами для фанатов поездов, которую хранил под консолью ТАРДИС. Или когда собирался сделать что-нибудь очень, очень опасное, как в тот раз, когда он сказал ей: «Не могла бы ты просто заткнуться и прикрыть на секунду глаза?», а потом взорвал посольство. Больше ни на что не отвлекаясь (кроме как на Микки, который время от времени бормотал, что Доктор играет ТАРДИС, а он каким-то скотч-терьером, и это нечестно), они начали игру. Джеки купила «Олд Кент Роуд» и «Энджел Айлингтон». Микки сумел выиграть десять фунтов на конкурсе красоты; Доктор так трясся, пытаясь сдержать смех, что едва не опрокинул стакан с вином на игровое поле. Роза радостно вскинула кулак, когда оказалась на своем любимом поле – «Пэлл Мэлл». Спустя еще несколько ходов, когда Доктор купил «Вайн Стрит», она улыбнулась (с языком между зубами) и протянула ему руку для пожатия со словами: «Добро пожаловать, сосед!» Кажется, после покупки Микки электрической компании, но до его попадания в тюрьму Джеки решила, что все как-то мало пьют и постановила, чтобы каждый делал глоток, когда попадает на чужую собственность. И когда его ход удваивается. Или при попадании на поле «Вперед». Другие ее идеи насчет выпивки включали тюрьму и карточки «Шансы», но к этому времени ее речь уже сделалась невнятной. После двух кругов по игровому полю она была уже слишком навеселе, чтобы осознать, что прочие отнюдь не так увлечены «алкогольной частью» – вплоть до того, что уклоняются от участия. – «Мэйфэйр»! Блестяще! –Доктор сел прямо, чтобы дотянуться до Микки и отдать ему деньги. Микки крепко сжал губы, а потом разразился песнями про синий квартал и про то, как он его купит, неловко (сказывалось вино) передавая Доктору карту собственности. – О, я люблю «Мэйфэйр». Он шикарный и синий, – сообщил тот Розе и снова откинулся на подушки. – Надо присвоить тебе титул «Мистера Мэйфэйра», – ответила она. – Тебе в том костюме. – Вдруг до нее кое-что дошло. – О Боже! Так ты теперь Монополист? [The Monopoly Man – эмблема игры, толстячок во фраке с цилиндром и моноклем. – прим. перев.] Точно! Это ты! Доктор с притворным возмущением возразил: – Я не он! Немедленно возьми свои слова назад, Роза Тайлер! – Глядя на нее сверху вниз и навесив на лицо суровое выражение, он почти неосознанным успокаивающим движением провел ладонью по галстуку. – Я абсолютно против истеблишмента, и всегда буду, спасибо большое! – Сменив тон, он почти жалобно попросил. – Ну пожалуйста. Я не хочу быть Монополистом. Она покачала головой, ее глаза смеялись. – Не-а! – подражая ему, произнесла она [в оригинале тут Nope с подчеркнутым P – прим. перев.]. – Прости, Доктор. Он вздохнул и театрально свалился на пол. Они сидели в одинаковых позах, точнее, полулежали, опираясь на руки. – Это еще не все, Роза, – сказал он. – Но более важный вопрос заключается в следующем: должен ли я получить и «Парк Лэйн» тоже? Он озабоченно взирал на нее, ожидая ответа. И она уже приготовила беспечное согласие, неизбежно разозлившее бы Микки. Но едва она открыла рот, как ощутила едва заметное прикосновение к мизинцу. Мягкое и легкое, оно напоминало касание ветерка. Она даже засомневалась, не почудилось ли ей. Посмотреть вниз, однако, она не посмела: если она так сделает, это повлияет на результат, как с тем несчастным котом, которого однажды помянул Доктор [у меня стойкое ощущение, что Роза имеет в виду Кота Шредингера и эффект наблюдателя – прим. перев.] Возможно, он просто случайно тронул ее рукой, когда усаживался обратно на пол. В следующую секунду ощущение повторилось, и теперь сомнений не было – это было касание, более уверенное и смелое, и на этот раз это была не игра воображения – это был Доктор. Доктор касался ее руки, скользя по мизинцу от основания к кончику, без всякой причины и повода. Это было совсем не то же самое, как взяться за руки и вместе побежать к ТАРДИС, и не предложение согреть руки. Это была ласка. Так делают на первом свидании, когда сердце колотится в горле от волнения, но потребность протянуть руку и коснуться настолько сильна, что если этого не сделаешь, то лопнешь. Она удивленно распахнула глаза и выпрямилась. Надежда, что между ними наконец что-то произойдет, затопила ее и сдавила грудь, мешая как следует вдохнуть. Он чувствовала, что ей не хватает воздуха. Доктор застыл неподвижно, прекратив нежно трогать ее палец. Должно быть, он неверно истолковал ее реакцию – одно мгновение на его лице отражались его расстроенные чувства, потом оно снова стало непроницаемым, но Роза видела в его глазах панику. Боже, последнее, чего она хотела – это оттолкнуть его. Улыбнувшись, она сказала: – О, два всегда лучше одного. – И чуть сдвинула руку, чтобы их мизинцы соприкоснулись. Он чуть слышно вздохнул с облегчением – она бы не услышала, если бы не ждала этого звука – и согласно кивнул: – Да. Следующим был ход Джеки, но Роза едва могла следить за игрой. Все ее внимание до последней капельки было сосредоточено на соприкосновении их с Доктором мизинцев. Сквозь подушечку ее пальца, вдруг ставшую сверхчувствительной, как будто проходил электрический ток. Она ощущала каждый волосок на костяшке его пальца, а сбоку нащупала только начинавшую появляться мозоль. Скользнув по гладкому ногтю, она оценила, как аккуратно он подстрижен, а, нырнув в ложбинку между его пальцами, с удивлением ощутила, как он вздрогнул от этого наилегчайшего касания. Он почти отдернул руку, но ограничился тем, что вцепился пальцами в ворс ковра. Джеки швырнула Розе арендную плату за «Нортумберленд Авеню», а Доктор тем временем перехватил инициативу: подвинулся ближе и накрыл ее руку своей так, чтобы их безымянные пальцы и мизинцы переплелись. Роза задумалась, чем на это ответить – он буквально взял над ней верх – но вскоре обнаружила, что еще может дотянуться и продолжать кончиками пальцев гладить его мизинец. Он откликнулся на это нежным пожатием руки. Она рисовала на его коже, а он кончиками двух следующих пальцев гладил ее по тыльной стороне ладони. Что за нелепая игра! После всего, через что они прошли, после всех приключений, объятий, падений и столкновений, после «Мне нужна смесь хлопка и нейлона… Роза! Твоя рубашка! Отлично!», вот так невинно (но не совсем) соприкасаясь пальцами, они как будто зашли куда дальше, чем когда-либо прежде. По всему ее телу бежали мурашки. Где-то там, на расстоянии в сто миль, Микки бросил костяшки и в конце концов покинул тюрьму, оказавшись на Бесплатной Парковке. – Молчи, – предупредил он Джеки, вытаскивая толстую пачку банкнот, лежавшую в углу под игровым полем. – Я и не собиралась ничего говорить, – отозвалась она, с преувеличенной экспрессией разводя руками, отчего Доктор чуть не пролил вино на колени. – Мам, только маленький глоточек после каждого хода, ладно? – напомнила ей Роза, довольная, что голос звучит нормально, а не слишком хрипло, как она опасалась. Вторая бутылка красного наполовину опустела, и, судя по всему, подлила себе только Джеки. И еще раз подлила. И еще. – Я помню, – запротестовала Джеки. – Не нужно мне грубить. Очень тихо, чтобы слышала только Роза, Доктор пробормотал: – Твоя мать – агрессивная пьяница? Никогда бы не подумал. У нее вырвался тихий изумленный смешок. Или это был непроизвольно сорвавшийся с губ стон возбуждения, когда его дыхание коснулось ее уха? В любом случае, ее реакция показалась ей не очень уместной. Настала ее очередь ходить. Подвинувшись к журнальному столику, она тут же ощутила укол сожаления, что убрала руку из-под руки Доктора. «Пожалуйста, пожалуйста, пусть он не передумает, – думала она, бросая костяшки. – Если он снова сделает вид, что ничего не было, я закричу. Правда закричу – так громко, что меня услышат в Дувре». Роза передвинула свою Туфлю по игровому полю, считая про себя шаги, и оказалась на «Парк Лейн». Микки захлопал в ладоши, явно предвкушая спор. – О, теперь станет повеселее!