Симфония

Всегда, смотря на этого щенка, Престон вспоминает ту самую ночь, когда убил нескольких солдат Тетраграмматона в пустоши. Умный пес, не испугался ни выстрелов, ни летящих во все стороны обойм. Джон любит этого щенка так же, как своих собственных детей. Не так давно Лиза, сидя на коленях у отца, спросила: — Папа, а как ты назовешь нашего питомца? Робби на это только ухмыльнулся, готовя завтрак. Такому серьезному ребенку, как сын Престона, трудно показывать, что ему тоже важен этот вопрос. «Моя работа — знать, что ты думаешь», — говорил он всегда уверенно, даже, когда отец прятал прозиум в ванной. Старший Престон слабо улыбается, ему и в голову не приходило, что у собаки, пускай такой маленькой, должно быть имя. Ему казалось это странным и лишенным смысла. Как пес будет знать, что его зовут именно так, а не иначе? Сам пес между тем тоже пристроился у ног Престона и что-то веселое проурчал, вроде как требуя пищи. — Я думаю, милая, ты придумаешь имя лучше, чем я. Лиза нахмурилась. В разговор вступил Робби. — Нет. — Что нет? — удивился Джон. — Ты ведь его спас, значит, что-то почувствовал, поэтому и тебе давать ему имя, — ровно произнес Робби. Джон вздохнул и на миг зажмурился. Да, действительно, не передать то, что именно он чувствовал, когда спасал собаку. Это было редкое соединение отвращения от власти разрушать и убивать, которая дана ему в руки, и понимания беспомощности существа, что выбежало именно к нему. То, как щенок, лизнул его нос — непередаваемое ощущение. Джон задумался; семья, включая щенка, воззрилась на него с ожиданием. Все было интересно, куда зайдет фантазия отца. Престон вспоминал все, что чувствовал в самый странный период его жизни, когда только узнавал чувства. Все это одновременно больно и волнительно. Он вздрогнул, вспоминая, как услышал одну из симфоний Людвига ван Бетховена. И ему было немного грустно оттого, что давно нет книг, которые бы обучали хозяев давать имя питомцам. — Людвиг… — только и произносит Джон, уставившись на щенка. Дети посмотрели на отца с интересом, Лиза даже встала с его колен. Она вся светилась. Робби позволил себе сдержанную улыбку. — Отличное имя, папа! Пусть будет Людвигом. После этих слов она крепко обняла отца. Робби же внимательно на него смотрел, Джон отвечал ему таким же взглядом. Их немой диалог заключался всего в нескольких словах: «Ты и сейчас знаешь, что я думаю?» — спрашивали глаза отца. Сын просто кивнул, говоря, что тот не один.