Разговоры о растениях

      Пэнси была сильной ведьмой, не нуждавшейся ни в ком и ни в чём. Именно так она говорила себе каждое утро, нанося чары гламура, это же повторяла на навязанной Министерством, в качестве искупления за исключительную чистокровность и опрометчивые высказывания, работе и с широкой улыбкой заверяла взволнованных её одиночеством подруг.       Нет, Дафна, я не хочу познакомиться с Роном Уизли поближе.       Да, мама, однажды я выйду замуж, просто не сейчас.       Да, папа, родиться девочкой было невероятно глупо с моей стороны, извини за неудобства. Придётся уговорить будущего мужа на двойную фамилию.       Нет, я не знакомлюсь в барах...       ...магазинах...       ...книжных...       ...на вечеринках друзей...       Причина довольна простая и даже банальная. Пэнси была уже знакома со своим будущим мужем. Знала его практически с детства. Разглядела чуть позже, но это не имеет значения.       В её идеальный план, включавший лёгкий флирт, увлекательную беседу, лиф идеально поддерживавший грудь и стопку учебников по травологии, в которой она ничего не понимала, закралась одна деталь, рушившая самую продуманную череду бесед за всю историю отношений, которые не случились. Он уже помолвлен.       Невилл Лонгботом и очаровательная Ханна Аббот.       В свою защиту Пэнси могла сказать лишь одно:       — Как он может быть помолвлен? — Она ворвалась в камин Дафны, упала на её диван, явно нарушив что-то романтичное с ароматом клубники, большого количества взбитых сливок и спрятавшегося в куче пледов Поттера.       — Кто? — подтянув ткань, с причудливым узором из клеточек, на груди спросила подруга, и окунув ягоду в сливки, протянула её Паркинсон в жесте поддержки.       — Невилл и Ханна, — отказавшись от угощения, Пэнси спрятала лицо в подушку, стараясь скрыть покрасневшие щёки, когда Поттер рассмеялся.       — Подожди, ты не знала? Действительно не знала? — Спаситель Магической Британии явно обладал большим количеством кубиков пресса, чем мыслительных способностей и судя по изданному им болезненному стону, его девушка не разделяла политику аврорских допросов в сердечных делах.       — Прости, дорогая. Он глупенький, но ты что, правда не знала?       — Нет, точнее да, но... нет.       Пэнси знала и находилась в абсолютном неведении одновременно. В первом случае, у неё имелись два глаза и при определённом количестве благовоний и чайный листьев, открывался третий. Во втором случае, она вела долгую игру, не обращая внимания на мелкие помехи, даже если они имели форму вполне реальной ведьмы, с лёгкостью оставлявшей поцелуи на щеках Невилла, проходя мимо.       Оправдывая же Паркинсон придётся привести несколько важных фактов. Она не посещала Дырявый Котёл чаще раза в месяц, покупала лучшее бельё и просто иногда позволяла себе надеяться, что один очень определённый кто-то мог бы снять его вместо десятка или нескольких безликих некто. И самое важное, Ханна никогда не была её подругой.       Да, они улыбались друг другу и пару раз разговаривали на общих встречах в Малфой Мэноре, куда Драко приглашал всех и каждого по личному указанию Грейнджер, но Пэнси воспринимала её не более чем раздражающее мерцание в уголке глаза от неправильно нанесённых на лицо чар.       У них с Невиллом была история. Пусть он и не помнил, Паркинсон хранила каждую деталь в своём сердце.       Шестой курс, общее задание, препирательства и взаимная неприязнь. Она видела, как он смотрит. С презрением и осторожностью, словно она отвратительный зверёк, повешенный ему на шею. Одно неосторожное слово и она вспыхнет.       Каждой паре доверили по ростку мандрагоры. Капризные по своей природе, они были довольно сложны в уходе.       — Ваше задание в этом году не просто вырастить мандрагору, но дождаться её зрелости, разрезать и изготовить Тонизирующую настойку. Вы получите оценки по травологии и зельеварению, профессор Слизнорт предоставит дополнительный кабинет и всё необходимое, — объявила профессор Спраут на первом занятии, стоило всем занять места согласно расставленным на столах табличкам с именами. — Вам так же запрещено делить задание и избегать взаимодействия. Нет, Мистер Забини, я не пересажу вас к Мисс Булдстроуд.       В теплицах тогда поднялся неодобрительный гул, единственный раз, когда Слизерин и Гриффиндор сошлись во мнении. Позже в подземельях за вечерним обсуждением, Драко снова жаловался на образовательную систему Хогвартса, пока Блейз внимательно следил за украшенным маленькими солнышками глиняным горшком, гипнотизируя каждое движения их с Браун ростка.       Через неделю, когда Невилл нашёл её в коридоре, чтобы передать мандрагору, Пэнси едва сдержалась от колкости в ответ на просьбу гладить листики по вечерам.       — Что ты хочешь, чтобы я делала? — Она выразительно посмотрела на горшок в руках парня, от чего Лонгботтом покраснел и сделал глубокий вдох прежде, чем заговорить.       — Мандрагоры...они...они как дети. Ей нужна забота, свет и тепло, — он замолчал на несколько секунд и снова продолжил с большей уверенностью. — Ты вернула её позавчера с высохшей почвой и пожелтевшим листком.       — Наверное, оставила люмос на всю ночь, — отмахнулась Пэнси и протянула руки, чтобы забрать злосчастное растение. Когда Невилл остался на месте, прижимая горшок к себе, она нахмурилась. — Ты отдашь или будут ещё советы по материнству?       Оглядев её с ног до головы, словно оценивая насколько она заслуживала доверия, Лонгботтом наконец сдался и вручив мандрагору в раскрытые ладони девушки, растворился в толпе.       Так продолжалось до конца октября. Раз в три дня они обменивались записями о подготовке к приготовлению зелья, требовавшего особых ингредиентов и если рог единорога предоставляла сама школа, то правильной кристаллизацией воды и сбором полыни ученики занимались самостоятельно.       Всё изменилось в Хеллоуин. Невилл и так всегда молчаливый, передал уже подросшую мандрагору с запиской через не по сезону весёлого Забини и исчез из школы. Никто не обсуждал его отъезд и Пэнси в отсутствие сплетен приходилось лишь гадать.       Она пережила первую ночь спокойно. Погладила листики, засекла время для люмоса, наложила согревающие чары и убедившись, что в спальне никого нет, полчаса вслух читала учебник по Прорицаниям. Паркинсон никогда бы не призналась, но испытывала волнение.       Следующие две ночи превратились в кошмар наяву. За счёт того, что мандрагора неуклонно росла, горшок стал ей мал и в полночь она вместе со своим сморщенным личиком, протолкнулась сквозь землю и разрезала тишину громким визгом.       Понадобилось три сонных ведьмы, ворвавшийся в комнату Забини и его мешочек земли, всё так же подозрительно украшенный вышивкой улыбающихся солнышек.       — У нашей голос прорезался на прошлой неделе, — сообщил он, потирая глаза. — Увеличь горшок на полсантиметра, насыпь ещё земли сверху и обязательно полей. Мы забыли и она разбудила Лаванду следующей же ночью.       Блейз ушёл, оставив её с инструкцией и вопросами, всплывавшими один за другим, пока она сосредоточено выводила руну, чтобы расширить пространство для корней и засыпала землю.       С каких пор ты зовёшь Браун по имени?       Почему тебе не всё равно?       Куда он исчез?       Полить Пэнси забыла и снова проснулась от визга ровно через сутки.       — Агуаменти, — проворчала она, взмахнув рукой и улыбнулась, услышав недовольное бульканье.       Утро же встретило её торчащим из почвы нахмуренным лбом и опущенными вниз листками. Невилл появился к третью занятию. Весь час, что она усердно записывала лекцию Снейпа, её мысли бежали подальше от способов защиты и усиления сглазов. На три парты назад, в самый конец кабинета, где Лонгботтом скрипел пером и уже почти не пытался спрятаться от вездесущего профессора.       Когда прозвенел звонок, оповещавший о конце занятия и Снейп, проявив великодушие отпустил класс, Пэнси направила все свои свои силы, чтобы не подбежать к Невиллу. Вместо этого, она лишь замедлилась в складывании сумки, давая всем выйти и подхватив горшок, подошла к двери, где он и ждал.       — Я заберу? — спросил он, протягивая руки. Никаких приветствий или расспросов. Он будто осунулся, под всегда улыбающимися глазами залегли тени, а уголки губ опустились вниз. Пэнси хотела знать, где он был и чем занимался, но вместо этого лишь подняла мандрагору выше, передавая горшок в его тёплые ладони. — Отдам через три дня.       Он развернулся и ушёл, оставив девушку в полном недоумении с крутившимся на языке вопросом, который никогда не позволила бы себе произнести в слух.       Я скучала?       Около месяца процесс передачи сопровождался неловким молчанием и тихим шелестом страниц с пометками о зелье. Собранная полынь, ожидала своего часа, пока вода отказывалась кристаллизоваться под любыми применяемыми ими чарами.       Перед Рождественскими каникулами наступило время для неизбежного. Их мандрагора созрела.       — Я не хочу этого делать, — сложив руки на груди, Пэнси попятилась к двери, отказываясь даже смотреть в сторону наточенного ножа. В последние недели она читала книги вслух регулярно, научилась комплексным чарам, отслеживавшим состояние почвы и корней в горшке и привыкла к ощущению жилистых листиков под подушечками пальцев.       Невилл обречённо вздохнул и с сожалением посмотрел на девушку.       — Мне жаль, но нам нужно это сделать. В школе больше нет мандрагор, кроме наших и тех, что в пятой теплице и нет, — он поднял палец, стоило надежде блеснуть в глазах Паркинсон, — я проверил и она под охранными чарами. Если хочешь, я сам... ну знаешь.       Он неловко указал на разделочную доску, словно извинялся перед ней. Не дожидаясь пока он отвернётся, Пэнси резко кивнула и выскользнула из теплицы. Когда по щеке прокатилась слеза, она резко смахнула влагу и начала бормотать ложь, в которую сама не верила.       — Всего лишь растение. Глупое задание. Дурацкий Лонгботтом, — она повторялась это, каждый раз, когда чувствовала жжение в уголках глаз до самой ночи. Укладываясь в постель, Пэнси не позволяла себе признать, как сильно ей хочется ощутить тугой стебель между пальцами и мягкость влажной почвы.       За завтраком она получила посылку, переданную одним из розовощёких хаффлпафских первокурсников, он улыбался так широко, словно от этого зависела его жизнь. В маленькой коробочке стоял горшочек с землёй и судя по записке, торопливо нацарапанной знакомым почерком, Невилл уже посадил в него семена асфоделя.       Символ забвения, запечатлённый в подаренном им цветке, определили вектор жизни Пэнси после войны. Никто не знал, но вернувшись с Рождественских каникул домой, Невилл набравшись смелости или безрассудности сделал второй шаг и поцеловал девушку, пока они стояли у котла в сотый раз, пытаясь кристаллизовать воду для их зелья. Как оказалось позже, её достаточно было просто заморозить.       Испугавшись, Паркинсон отпрянула, в неверии уставившись на покрасневшего парня перед ней. Когда он, сгоравший от смущения, собирался сбежать, Пэнси протянула руку вперёд, хватая его за джемпер и поцеловала сама. Её душе подошло бы любое цветочное сравнение, потому что именно так она себя чувствовала, скользя своими губами по его и теряясь в движениях крупных ладоней по её талии, ни на сантиметр не спускавшихся ниже. Пока она сама не помогла им.       Весь следующий семестр, не испытывая необходимости искать место и повод для встреч, они проводили время в кабинете, предоставленном Слизнортом. Им принадлежали два часа после ужина в понедельник, четверг и воскресенье, но Пэнси соврала бы, если бы сказала, что этого достаточно. Для проекта, может быть. Для зародившихся чувств? Никогда.       Поэтому потратив неделю на поиски, она обнаружила гобелен со спрятанной за ним вполне просторной нишей, на третьем этаже вдалеке от учебных кабинетов. Порой они слышали, как кто-то проходит мимо, словно топчется на одном месте, но старались не обращать на это внимания, теряясь прикосновениях и разговорах.       Позже, ей не удавалось вспомнить, какую отметку они получили за задание. Это могло быть "превосходно" или "удовлетворительно", может быть, даже "тролль". Смерть Дамблдора изменила всё. И даже, если у Пэнси были мечты на последний год в школе, они рассыпались в день, когда она отказалась использовать непростительное на провинившемся Лонгботтоме.       — Это сделаешь ты либо я, но мальчишка почувствует боль до конца этого часа, как бы ты не тянула время, — прошипела Алекто , опалив щёку Паркинсон зловонным дыханием тёмной магии, въевшейся в тело.       Пэнси не обладала способностью к Окклюменции и не могла, как Драко заставить кого-то кричать, не причиняя ему настоящей боли. Она так же не могла сбежать или хотя бы сразиться с ведьмой перед ней. Выбор был только один. Подчинись или смотри.       Когда её палочка поднялась в воздух, а Невилл незаметно кивнул, сердце девушки сжалось.       — Я не могу, извините, я не могу... — она закачала головой, опуская древко. Проклятие поразило её впервые. Позже Алекто назвала это воспитательным процессом, но Пэнси помнила, как против воли снова поняла палочку, как произнесла заклинание и как застонал от боли Невилл. Она ненавидела не его, а Алекто, но этого оказалось вполне достаточно для круциатуса.       Спустя мгновения, растянувшиеся в часы, Кэрроу ушла, заливаясь громким смехом.       — Прости, прости, умоляю, прости меня, — Пэнси плакала, не рискуя дотронуться до свернувшегося на полу Невилла. Весной шестого курса, он рассказал о произошедшем с его родителями и как он ездил к ним в Хеллоуин, чтобы проведать, зная насколько тяжело им даётся эта ночь года.       Когда Невилл поднялся и посмотрел на заплаканную девушку, сжимавшую его ладонь, в глазах промелькнуло удивление и ни капли прежнего тепла.       — Паркинсон, что ты делаешь? — он высвободил руку и осторожно встал, опираясь на стенку.       — Не...Невилл, что? - когда он нахмурился, услышав собственное имя из её уст, Пэнси почувствовала, как по сердцу пошла трещина. Он вышел из маленького кабинета не оглядываясь. Дафна нашла её на том же месте несколько часов спустя, но так и не смогла узнать, что именно произошло.       Раз в месяц Пэнси заходила в Дырявый котёл и заводила беседу о растениях, которыми так увлекался в школе Невилл. Он улыбался, давал советы и иногда шутил. В его глазах больше не было любви, лишь удивление с примесью непонятных ему тоски и боли.        Через год, когда на его пальце заблестел золотой ободок, она покинула страну.