День рождения

      У девочки сломаны каблуки, пряжка на школьной сумке и шея. У девочки синяя складчатая юбка, синий лак для ногтей и синие стеклянные глаза. Девочке было шестнадцать, когда она умерла, — столько же было Яко, когда…       Яко выпрямляется и делает шаг назад, пропуская к трупу полицейских в синей форме. Шея Яко не сломана — всего лишь затекла. Яко запрокидывает голову и смыкает ресницы: весна в этом году ранняя и яркая, и небо режет глаза насыщенной синевой.       Завтра Яко исполняется двадцать лет, и с мёртвыми школьницами она встречается чаще, чем с живыми одногруппницами.       — Ты обманул меня.       Костюм у Нейро тоже синий-синий: резкий, кричащий, по-сто-ян-ный цвет. Сегодня Яко старается как можно реже смотреть в его сторону.       — Вот как.       Нейро взаимно не удостаивает её лишними взглядами. Он раздражён — потому что голоден. Его шаги скорые и широкие, и ему плевать, поспевает ли Яко за ним.       Так думает Яко, остановившись посреди аллеи, — и удивляется, когда Нейро оборачивается, корчит гримасу и возвращается за ней.       Безобразная синяя клякса на фоне белоснежных цветов сакуры, чужеродное пятно на полотне человеческого мира. Невыносимое зрелище — Яко опускает глаза.       — И в чём же я тебя обманул, насекомое? — раздаётся над головой недовольный голос, и череп Яко сжимает тяжёлая ладонь.       Яко морщится, разглядывая потёртые бежевые лоферы: пора бы закупиться новой обувью. Раньше Канаэ зазывала её на шоппинг каждые выходные — но у Яко никогда не было времени. Потом Канаэ перестала приглашать её с собой.       — Когда ты съел загадку смерти моего папы, — откликается Яко, — ты сказал, что я смогу вернуться к прежней спокойной жизни. Но с каждым днём я удалялась от неё всё дальше и дальше. Иногда мне кажется, что всё, что происходило до встречи с тобой, было не моей историей… Иногда мне кажется, что ты убил ту Яко, что была до меня.       Она готова к тому, что Нейро раздавит её голову, как апельсин, — но не к тому, что он опустит руку. Яко поднимает взгляд.       На лице у Нейро скука, он безразлично стряхивает с синего рукава случайный белый лепесток. Яко знает, что маска равнодушия — его любимая, но так же хорошо она знает, что Нейро легко надевает её именно потому, что для него это привычно — не чувствовать. Зачастую его равнодушие — это всего лишь равнодушие, и за ним ничего не стоит.       — Последняя жертва не успела добраться утром до школы. Как её там — Сато? Я собираюсь осмотреть территорию вокруг её дома, — говорит Нейро, и грудь Яко перехватывает от гнева. Он её не слушал. — Ты идёшь со мной?       Яко поджимает губы. Она всегда идёт с ним — но что это меняет? Она снова позволила человеку умереть — и не успеет спасти ещё очень многих. Её личное кладбище продолжит расти, а ему всегда будет мало, мало, мало… Яко по горло сыта синим цветом — она по горло сыта его голодом.       Нейро, наконец, встречает её взгляд — и его лицо кривой линией разрезает улыбка.       — Не идёшь, — угадывает он, и брезгливости в его голосе столько же, сколько злости.       Он отворачивается. И Яко не смотрит ему в спину.       Завтра Яко исполняется двадцать, и воспоминания о трупах не способны испортить её аппетит.       Яко машинально дожёвывает вторую порцию слегка подгоревших свиных котлет с рисом, моет тарелку, кружку и рисоварку — синюю сковородку оставляет грязной.       Синяя зубная паста, синие тени под глазами, синие вены на бледных руках, ну хотя бы губы не синие — пока что, — Яко трогает пальцами уставшее лицо и смеётся отражению в зеркале ванной комнаты.       Завтра Яко исполняется двадцать, а она всё ещё не умеет пользоваться косметикой и не умеет целоваться.       Яко залезает в душ и, отрегулировав температуру воды — достаточно тёплая, чтобы кожа не посинела, — упирается лбом в голубую плитку. С её лица стекает вода — только вода.       Завтра Яко исполняется двадцать, а она уже разучилась плакать.       Яко не собирается праздновать день рождения.       В день, когда ей исполнилось шестнадцать, Канаэ подарила ей нежное кремовое платье, на которое Яко засмотрелась во время выходной прогулки по торговому центру. Одноклассники каждую перемену подкидывали на парту Яко печенье и конфеты, телефон разрывался от сообщений дальних родственников, а дома Яко ожидали три огроменных разноцветных торта: один заказал папа, второй приготовила мама, а третий, компенсирующий ужасный мамин торт, испекла Мивако-сан.       Яко переодевается в подаренное Канаэ платье, со смехом кружится по комнате, а потом они с родителями смеются вместе. Они много едят, много разговаривают, пересматривают любимые фильмы Яко и не вспоминают о не сделанных ей уроках. Чтобы не обидеть маму, приходится съесть кусочек её торта — потом Яко ожесточённо толкается с папой локтями перед дверью в туалет, но это всё равно замечательный день, и он завершается тем, что Яко обнимает мягкую подушку и засыпает глубоким приятным сном.       Сегодня мама перевела на её пустую банковскую карту деньги, прикрепила к переводу сообщение: «на тортик». Перед командировкой она долго извинялась, что не успеет вернуться из Киото ко дню рождения, и в этих извинениях не было никакого смысла: Яко три года подряд избегала возможностей провести с ней праздник. Она загружала себя просмотром новостей, разбором документов, беготнёй по городу и чужой болью: так было проще не думать о боли своей.       Мама никак это не комментировала: способы переживать горе у них были очень схожи. Семья.       Забираясь в постель, Яко знает, что не увидит сегодня приятных снов. Они давно не навещают её.       Яко долго вглядывается в бессмысленный чёрный цвет под веками, пока его медленно не размывает тоскливая синева.       Синие рыбки в аквариуме у рабочего стола Сасадзуки-сана. Синие провода системы ХАЛа, синяя удочка дяди Хонджо, синее блюдо с обезьянним мясом, которое Ай протягивает Саю.       Здания, погребённые под синим цунами, здания, охваченные синим пламенем, синие гематомы на ногах, синие цветы у надгробий. Синие, синие мертвецы.       Яко выдёргивает из сновидения собственный задушенный крик — и чужая когтистая лапа.       По тёмной комнате расплывается лужей молока луна, бледные занавески раздувает прохладный ветер. Странно, Нейро предпочитает наведываться в гости ранним утром, не ночью: видимо, она задела его сильнее, чем предполагала. Яко уныло болтается вниз головой.       Встряхнув её за ногу пару раз, Нейро провозит её тело по стенам, вывешивает за окно — Яко молчит.       — Может быть, тебя взбодрит полёт, насекомое? — предполагает Нейро.       Пижамная рубашка задралась, ветер ощупывает холодными пальцами спину. Яко равнодушно разглядывает чёрный асфальт. Её комната находится на втором этаже. Яко определённо сломает парочку костей, но вряд ли умрёт. Точно не умрёт: иначе он не будет бросать её. Пусть делает, что хочет.       Нейро цокает языком и затаскивает Яко обратно в комнату. Пижамные штаны цепляются за оконную раму, живот отбивает о подоконник, расстёгиваются верхние пуговицы рубашки, оголяют грудь. Нейро, впрочем, до её груди дела нет — поэтому Яко тоже наплевать.       Спину резко впечатывает в потолок. Нейро вжимает в живот Яко колено, впивается когтями одной руки в её плечо, другой рукой удерживает шею. Больно. И дышать трудно. Яко кладёт ладонь на его запястье — но сжать или хлопнуть его уже не находит ни сил, ни желания.       Нейро разглядывает её лицо, щурит яркие даже в ночной полутьме глаза.       — Что, настолько плохо? — наконец говорит он.       — Мгм.       Нейро отрывает её от потолка, вытягивает руку и разжимает ладонь, освобождая шею, роняя Яко обратно в кровать. Откашлявшись, Яко нащупывает одеяло подрагивающими пальцами и заворачивается в него с головой, крепко смыкает веки.       — Меня раздражает, когда ты пахнешь такими эмоциями. Водянистыми и солёными. — Яко слышит стук каблуков: Нейро спрыгивает с потолка, бродит по комнате. — Сейчас ты и впрямь как слизень на вкус. И пользы от тебя в таком состоянии — как от слизня.       — Ну и зачем тогда пришёл, — бурчит Яко в пододеяльник.       Шаги затихают.       — Мне снова уйти?       Яко распахивает глаза и недоверчиво выглядывает из спасительного одеяльного кокона. Нейро замер посередине комнаты, повернулся к ней спиной. Он сложил руки на груди, и его плечи напряжённо приподняты — но если бы не его слова, Яко бы не разглядела этого в переплетении ночных теней.       — Тебе не обязательно… — говорит она, комкая уголок одеяла в кулаке. — Если ты не хочешь… — Яко спешно мотает головой и исправляется: — Оставайся, Нейро.       Её сердце едва не падает в желудок, когда он делает шаг к окну — но Нейро всего лишь закрывает его, запрыгивает на стену, проходит по обоям и потолку, останавливается прямо над кроватью. Когда он ложится перед ней на спину, лицо Яко трогает теплом неожиданного смущения. Она всё-таки застёгивает рубашку.       Подушка съехала на пол — Яко затаскивает её на кровать, неловко взбивает ладонями и устраивается на ней затылком. Щёки всё ещё тёплые, Яко встречается с Нейро глазами — и пытается ему улыбнуться.       Они давно не ночевали вместе.       — Я не обманывал тебя, — говорит Нейро.       Яко вздрагивает. Тепло и улыбка отпускают её лицо.       — Я не знал никакой другой Кацураги Яко. Если она существовала, её убила именно ты. Ты сама отказалась возвращаться к прежней жизни. Спокойной — и бесцельной.       Яко рывком поднимает спину, садится в кровати. Нет, она не может лежать перед ним — смотреть на него, когда он говорит такие вещи. Яко горбится над одеялом.       — Неправда. Если бы ты не заставил меня, я никогда бы… — Яко до боли сжимает пальцы на пододеяльнике. — Это была счастливая жизнь, Нейро, — замечает она.       — Действительно, — с презрением усмехается Нейро, — постоянно забываю, что человеческое счастье — в неведении.       Яко молча рассматривает в белом свете луны свои ладони.       — Но тебя заинтересовал вкус загадок, — смягчается его голос. — Ты сказала, что не против вновь сыграть роль детектива. И я услышал твой ответ.       — Какая разница, что именно я сказала, — бормочет Яко, цепляя тонкий заусенец на большом пальце. — Ты не давал мне выбора.       — Конечно, нет, я не настолько щедрый, — цедит Нейро сквозь зубы. — Но разве ты когда-нибудь давала выбор мне?       Яко поражённо вскидывает голову, распахивает рот — и не находит слов.       Она помнит его пощёчину: очень жестокий и очень человеческий жест.       Однажды, после того, как он ушёл, Яко залезла во время уборки офиса под Трою — и заметила на верхней доске глубокие неровные полосы. Яко не видела их раньше. Когда Троя оказалась в агентстве, она была испещрена сотнями мелких царапин, зазубрин, отпечатков ногтей и зубов — следов человеческого страха смерти. Но свежие раны Трое оставил не человек.       И Яко догадывалась, когда именно Нейро это сделал.       Засыпая над бумагами за Троей, Яко опускала руку, нащупывала длинные кривые царапины, поглаживала их — и знала, что он не может не вернуться. И тем более не может вернуться — не к ней.       Она знала, что у него нет выбора.       — Я осмотрел дом Сато и территорию вокруг него, — прерывает Нейро обоюдное молчание. — Единственное, что вызвало у меня интерес, это следы шин на площадке за домом. Судя по рисунку протектора, модель шин отличается от тех, которые используют соседи. Пришлось снимать следы и направлять их в полицию на экспертизу, — Нейро очень специфически хмыкает, и Яко красочно представляет себе раздувающего ноздри и дёргающего бровью Усуи-сана. — Кроме того, когда я поинтересовался у родственников Сато, не заворачивали ли на днях на их тихую улицу незнакомые автомобили, брат Сато заметно занервничал. Можно было бы разговорить его с помощью Орудий, но я слишком давно не ел, чтобы тратить демоническую энергию на выполнение чужой работы, — со злорадством выговаривает Нейро.       В лицо Яко снова бросается жар.       — Я пообщаюсь с семьёй Сато завтра, — пристыженно обещает она.       — Сегодня, — возражает Нейро.       — Когда?!       Нейро расстёгивает пиджак и ныряет ладонью за пазуху.       — Время перевалило за полночь, а значит сегодня, — поясняет он, вытягивая что-то из внутреннего кармана пиджака. — С днём рождения, Яко.       Он швыряет предмет ей в лицо, и Яко, не успев увернуться, визжит, когда что-то щекотное — и живое?! — поочередно цепляется за её волосы, нос, губы, подбородок, рубашку и скатывается вниз на кровать.       — Ч-что это?! — в ужасе шепчет Яко, протирая запястьем губы и наблюдая, как плоское пернатое создание доползает до подушки и оборачивает её, словно вторая наволочка.       — Адский Ловец Снов.       Яко таращится на мелкие пёрышки, отливающие в темноте синевой.       — Вот это вот — Ловец Снов? — она осторожно тычет оперившуюся подушку пальцем — та едва шуршит, но палец ей, к счастью, не откусывает. — И что он будет делать?       — Очевидно, он будет перехватывать твои ночные кошмары. К тебе вернутся хорошие сны.       Яко закусывает губу. Неужели и правда — подарок?..       — Может хотя бы тогда, — ворчит Нейро, — твой улиточный мозг перестанет фиксироваться на прошлом и переключится на мысли о деле, которым мы заняты сейчас.       — С-спасибо, — выдавливает Яко. — Это очень… Очень, кхм, мило с твоей стороны.       Она косится на обновлённую подушку, кладёт на неё ладонь. Пёрышки мягкие, на них должно быть удобно засыпать. Яко легко треплет их и с любопытством спрашивает:       — Значит, он питается энергией кошмаров?       — Нет. Он накапливает её в себе, не переваривая. Капля за каплей — до тех пор, пока в нём не останется свободного места. Не волнуйся, ты поймёшь, когда он будет близок к своему лимиту. Он начнёт тебя кусать.       Звучит… опасно, но не очень.       — Эээ… — подозрительно тянет Яко, убирая руку. — И что же произойдёт, когда для кошмаров не останется свободного места?       Нейро улыбается одной из самых дружелюбных улыбок в своём арсенале. У Яко дёргается глаз.       — Ты выберешь для него жертву — и он выплюнет в неё всю накопленную энергию одновременно!       О боги.       — Может он и выглядит мягким и пушистым, но Адский Ловец Снов — опасное оружие. В частности он хорош тем, что его можно перезаряжать чёртову дюжину раз за один призыв. Поэтому пользоваться его услугами ты сможешь до-олго, — с нескрываемым удовольствием объясняет Нейро. — А теперь представь: если один плохой сон может испортить человеку целый день — как повлияет на его сознание доза ужаса, превышающая норму в десяток раз? Она может испортить человеку целую жизнь! Или даже лишить его этой жизни!       Яко хватается за голову. Вот и чего ему стоило для разнообразия подарить ей обычный земной тортик?! Можно даже с синей глазурью! Да хоть бы и отравленный, Дьявол с ним, её желудок бы справился!       — Ну не переживай, — чуть ли не мурлычет Нейро, — энергия кошмаров адаптируется под сознание жертвы. Жертва не узнает, какие именно ужасы пытались докучать во снах тебе. Она будет наслаждаться видом своих собственных.       — Ты правда думаешь, что я переживаю именно об э-э-этом? — воет Яко. — Неужели никак нельзя обойтись без той части, где эта хрень выпускает накопленную энергию наружу?! Можно хотя бы выстрелить ей в никуда?..       Наволочка едва заметно ворочается и пыхтит: наверное, определение «хрень» Ловцу Снов не польстило.       — Это тебе не Райское Орудие, знаешь ли, — фыркает Нейро. Его голос тоже звучит обиженно. — Адский Ловец Снов не делает работу за «спасибо». Его пища — это эмоции, которые испытывает жертва при столкновении с кошмаром. Ловец мог бы, не заморачиваясь, понемногу подъедать тебя, пока ты спишь. Но он гурман, и предпочитает полноценные изысканные блюда быстрому перекусу — поэтому готов с тобой сотрудничать. Но если ты вовремя не найдёшь для него жертву, Яко, — Нейро не маскирует угрозу в голосе улыбкой, — он сделает жертвой тебя.       Яко тяжело вздыхает. Этой угрозой её уже не напугать.       Она обнимает завёрнутую в Адского Ловца Снов подушку и упирается в неё подбородком. Опасные синие перья мягко льнут к щеке.       — Что ж, — говорит Яко, — в таком случае… Этот человек… серийный убийца, которого мы ищем, — запнувшись, она осторожно заглядывает в лицо Нейро из-под чёлки.       Нейро не гримасничает, услышав слово «мы». Он молча слушает её. Он её ждёт — и Яко расслабляет плечи.       — Когда он покажет своё настоящее лицо, тебе не придётся тратить демоническую энергию, чтобы его обезвредить, — обещает Яко. — Силу Орудия использую я.       В глазах Нейро вспыхивают зелёные огни, острые белые зубы обнажаются в широкой уродливой улыбке. В этой улыбке нет ничего человеческого — но Яко улыбается ему в ответ.       В конце концов, как бы ни различались причины, которые заставляли её и его бесконечно подбирать ключи к загадкам и обнажать живущих в людях чудовищ, — их цели всегда совпадали.       — У меня тоже есть для тебя подарок.       Яко кладёт подушку на кровать, соскальзывает босыми ногами на пол и подходит к письменному столу. Она достаёт из выдвижного ящика книгу рецептов синего — Яко хихикает — цвета и подцепляет два билета, заложенных между страницами.       Заскочив на кровать, Яко встаёт на носочки и протягивает Нейро руку.       — С днём рождения, Нейро.       Он сжимает запястье Яко ладонью, прежде чем выдернуть из её пальцев подарок.       — Группа «Marenight»? Рок-концерт? — насмешливо выгибает Нейро бровь, рассмотрев билеты со всех сторон. — Ты же знаешь, насекомое: я не понимаю человеческую музыку. Не понимаю человеческие чувства, которые заставляют вас так старательно надрывать струны и голосовые связки.       «Но стремишься понять», — об этом Яко молчит.       — Дело не только в музыке, — откликается она. — Я попросила Годая-сана поискать информацию о потенциальных загадках. Он нашёл свежие упоминания об исчезновениях людей по всей стране — слишком свежие, чтобы успеть взволновать полицию. Обстоятельства были одинаковыми: люди уходили из дома с пустыми руками в семь вечера, ничего никому не объясняя. Родственники не били тревогу, время-то не позднее. Но люди не возвращались. Я порылась в их соцсетях. Среди подписок я заметила одно общее для всех пропавших людей сообщество: сообщество фанатов «Marenight». Прямо сейчас группа проводит тур по стране. Я выяснила, что за сутки до исчезновения все эти люди посещали концерты этой группы.       Яко кусает губы. Её подозрения могут показаться ему глупыми — но с кем ей делиться ими, если не с ним?       — Возможно, это всего лишь совпадение, — поспешно добавляет Яко, — но группа выступает на неделе в Токио, и я решила, что нельзя упускать шанс. Эти люди… ещё могут быть живы.       Нейро утыкается в билеты носом, обнюхивает их и одобрительно сверкает глазами.       — Это может быть интересно.       Яко безуспешно задавливает растягивающую щёки улыбку, перекатывается с носков на пятки и обратно.       — Надеюсь, музыкальные вкусы Годая не ограничиваются заставками из мыльных опер.       Яко замирает и хлопает глазами.       — А?..       — Предполагается, что один из подаренных билетов я вручу человеку, с которым хочу провести время, верно? — невинно уточняет Нейро. — Пока некоторые мокрицы оплакивали свою несчастную судьбу, заставляя меня голодать, раб номер два выискивал для меня потенциальных носителей загадок. Как хороший хозяин я обязан поощрить его старания.       — Аааа?!       Улыбка Нейро мстительная и глумливая. Яко, краснея от ярости и стыда, подпрыгивает на кровати, цепляется за его локоть и, повиснув на нём, пытается вырвать из жёстких пальцев свой заслуженный билет.       — Но это я узнала о музыкальной группе! Да и вообще!.. Отдай! Один билет для тебя — это уже слишком жирно!       — Как неприлично, сенсей, — широко скалится Нейро, дёргая её на себя, питоньей хваткой сдавливая её талию. — Разве люди не вручают подарки безвозмездно?       Он снова валяет её по стенам и потолку, отбивает ей спину и локти и, кажется, окончательно сдирает пару пуговиц с её рубашки, пока Яко визжит, пинается и царапается. Один раз ей даже удаётся укусить его руку — Нейро тут же швыряет Яко в кровать и стискивает покусанной ладонью её ладонь, прижимает её тело сверху своим немаленьким весом, пресекая попытки выкарабкаться.       Яко возмущённо толкает единственной свободной конечностью его грудь, отфыркивается от его волос, лезущих в лицо, и с опозданием понимает, что между их ладонями зажат скомканный билет на концерт. Яко затихает.       Лицо Нейро серьёзное и внимательное, и оно слишком близко.       — Ты идёшь со мной, Яко? — переспрашивает Нейро, наклоняясь ещё ближе, так, что задевает дыханием её нос и губы.       Нейро, как всегда, пахнет серой и неприятностями, и этим запахом очень трудно дышать — так же, как трудно бывает смотреть на синий цвет. Яко так и не привыкла к этому запаху и к этому цвету — но привыкла к трудностям.       Сегодня ей исполняется двадцать, и она знает о существовании множества ужасных и прекрасных вещей, которые даже не снились её ровесникам. И она узнает ещё больше, и о многих знаниях успеет пожалеть — но никогда не пожалеет о том, что однажды узнала, как выглядит и пахнет Пожиратель Загадок Нейро Ногами.       Яко сжимает его ладонь в ответ, утыкается лбом в его лоб.       — Да… Да, да! — отчаянно шепчет Яко. — Я иду с тобой.       Сегодня она не получит от одногруппников сладостей, потому что вместо университета отправится в дом семьи Сато. Родственники со стороны папы не пришлют Яко поздравительных сообщений: они перестали писать ей после его смерти. И сам папа не закажет для неё торт.       Торт Яко послушно купит на отправленные мамой деньги: вообще-то их хватит даже на два торта. А третий испечёт Мивако-сан.       Канаэ забежит после пар в агентство и подарит Яко сертификат в новенький магазин обуви. Следом в офис заползёт Ишигаки-сан с результатами экспертизы для Нейро и поздравлениями от полицейского управления для Яко (даже Усуи-сан подписался под словами, цени, мелкая!). Хигучи-сан скинет ей в Лайн парочку странных поздравительных мемов — и промокод на покупку англоязычных аудиокниг. Акане-чан закажет в интернет-магазине для придирчивых волос Яко дорогую увлажняющую маску.       Годай-сан завалится в агентство под вечер, загруженный пакетами с ресторанной едой, ворча, что не придумал ничего оригинальнее, уж извините — и Яко со смехом закружится по офису: торты были прикончены ей ещё утром, и она голодна, как стадо демонов. Годай-сан очень нервно хмыкнет.       Они будут много есть и разговаривать, а ещё истошно орать — потому что у Нейро тоже день рождения и он тоже хочет развлекаться.       Когда Годай-сан сбежит из агентства, настанет время фильмов: их тоже выберет Нейро. И очень разочаруется, когда привязанная к стулу Яко, наблюдая за обилием слёз и крови на экране, начнёт зевать. Они согласятся, что актёрская игра и спецэффекты были одинаково плохи, а потом Нейро наденет на голову Яко ящик с письмами, которые вредно прятал от неё с самого утра.       С письмами от множества людей, которых она спасла.       Всё это будет, когда Яко проснётся. Но она не торопится расставаться с мягкой подушкой.       Первый сон её двадцатилетия глубокий и приятный. В нём много Нейро и много земных тортиков с синей-синей глазурью. И они даже не отравлены.