Красота в глазах смотрящего

Прикосновение жестоко вырвало её из сна. Грянул удар в груди такой, будто не только сердце, а все органы сжались, содрогнулись и расширились, сбивая дыхание и посылая импульсы по всему телу. Прервав череду неопределённых видений, нечто навалилось справа, лишая возможности пошевелить рукой. Страх моментально сковал мышцы, и спину обожгло холодом. Гермиона распахнула глаза, но взгляд упёрся в темноту с бордовым отливом. Она растерялась. Непозволительная заминка. Некто быстро и легко стиснул её второе запястье, прижав руку к бедру. Хотелось вступить в борьбу, но она была невозможна — хватка оказалась слишком крепкой. Втянув воздух через нос, Гермиона предприняла последнюю попытку: распахнула рот, готовая закричать, и… — Теряешь бдительность. — Горячее дыхание обожгло ухо. — Грюм был бы недоволен. И тут же тело Гермионы ощутимо расслабилось, когда она узнала голос. Прикосновения вмиг стали знакомыми, а тяжесть чужого тела — приятной. Облегчение сменило панику. «Драко», — подумала она и сказала: — Малфой. В её голове и между ними могло происходить что угодно, но привычка называть его строго по фамилии оставалась последним способом сохранять расстояние и удерживать границы. Это было маленькое правило, которого Гермиона придерживалась беспрекословно. Они никогда не говорили об этом, но он, казалось, знал и посмеивался над ней. — Гермиона, — протянул он и коротко поцеловал её в челюсть, мазанув носом вдоль кромки волос. Для него это оказалось удивительно просто. Так многое было разрушено и сломлено в жизни Драко, через столько пришлось переступить, что её имя на его губах стало мелочью, которую он легко позволил себе. Оно будто стало финальным штрихом его полного перерождения. Шествуя в одном направлении по разным берегам, они были пугающе похожи и до смешного отличались. Под влиянием обстоятельств мир Драко полностью поменялся, как и его отдельные черты, принципы, мысли. Но он всё равно сопротивлялся и в глубине остался собой. Гермиона же хотела преображения, осознавая недостатки и изъяны своей личности, но всё произошедшее вогнало её в рамки, не допускающие изменений. Он сгорел и возродился как феникс. Новый, но такой же. Она медленно тлела, как будто всё чиркала магловской зажигалкой, но пламени никогда не было достаточно. Магия против обыденности. Гермиона глубоко вздохнула, и знакомый запах затопил её. Как же она не узнала его сразу? Драко ещё раз прижался ртом к её щеке, скользнул вдоль скулы, кончиком языка коснулся уголка губ. И отстранился. Повернувшись следом, Гермиона проводила его движение и почувствовала, как смешиваются их дыхания — он не отодвинулся далеко, всё ещё туловищем прижимая её руку к кровати. Она поёрзала. Отголоски сна, страха, облегчения и предвкушения смешались в крови и ударили в голову. Освободив её запястье, Драко скользнул ладонью вверх по руке до плеча, и Гермиона потянулась к маске для сна, которая прикрывала её глаза. — Оставь. — Он торопливо перехватил её кисть. — Я хочу так. Уважать чужие желания для Гермионы было проще, чем заявлять о своих. Она нахмурилась — он не мог видеть этого под маской — и поддалась. Убедившись, что она согласилась, Драко выпустил её руку, и Гермиона уронила её на подушку рядом с головой. Пальцы коснулись спутанных волос. Она не всегда была ведомой в сексе, иногда ей нравилось брать своё и захватывать контроль, используя руки, губы, язык… И Драко встречал её порывы с небывалым энтузиазмом, посмеиваясь лишь над повелительным тоном. Он влияет на рефлексы, говорил Драко и шутил, что иногда у него встаёт, когда она отчитывает первокурсников. Она могла бы и сейчас с первого движения проявить инициативу, но в этот раз он разбудил её посреди ночи после действительно тяжёлого дня, поэтому Гермиона предоставила ему свободу действий, а себе — время втянуться. Его ладонь вернулась на её плечо, скользнула по вороту пижамы к шее; большой палец погладил горло в районе щитовидного хряща. Гермиона неосознанно сглотнула, приводя его в движение. Драко почувствовал это, и до её слуха донёсся какой-то неразборчивый звук. Вслушиваясь, она поджала губы, и рука тут же оказалась выше, ладонь обхватила её щёку, а палец надавил, слегка оттягивая нижнюю губу. Тело Драко переместилось; он наконец-то выпустил из плена её вторую руку, приподнявшись и склонившись к лицу Гермионы. Она сделала вдох, выдох и ещё один вдох — глубокий, чтобы набрать побольше воздуха. Она приготовилась. Но касание сомкнутых губ Драко было коротким, призрачным. Он собирался поиграть. Гермиона глухо рыкнула, в чём можно было уловить одновременно и раздражение, и нетерпение. Первый раз он посмотрел на неё на суде, когда она давала показания в его пользу. Это был осмысленный и внимательный прямой взгляд, предназначавшийся только ей. Она была одним из ключевых свидетелей защиты, но Драко был предупреждён и выглядел невозмутимо. Как только Гермиона закончила, он переключил внимание на Гарри, больше ни разу и не взглянув на неё. Они были там по просьбе Нарциссы Малфой, готовой на всё ради сына. Гарри пошёл на это без сомнений, согласилась и Гермиона. Рон не пришёл на суд, сказав, что уже делает одолжение, не высказываясь против Драко. Джинни во власти Воландеморта, нападения на Артура в министерстве, шрамы Билла, оторванное ухо Джорджа, Фред — слишком через многое прошло семейство Уизли в том числе по вине Малфоев. Молчание было лучшим ответом, который они могли предложить. Первый раз он коснулся её, когда Гермиона споткнулась на лестнице за горгульей у директорского кабинета. Драко поддержал её: ладонь прижалась к пояснице — никакой ласки, наоборот, жёстко и практично. Он почти подтолкнул её, когда она начала заваливаться, и Гермиона чуть было не сменила направление, полетев вперёд, но смогла удержаться на ногах. Глянув через плечо, она изумлённо поблагодарила его, но Драко ничего не ответил. Он стоял на две ступеньки ниже, и их глаза оказались на одном уровне — его взгляд неожиданно обжёг Гермиону. На том собрании Макгонагалл назначила их главными старостами. Первый раз он поцеловал её у книжного шкафа в их общей гостиной. Она молчала, потому что ругань с ним за какие-то жалкие недели измотала её сильнее месяцев скитаний по всей Британии. Молчала и напряжённо наблюдала, как Драко пересёк комнату, разъярённый, с заалевшими скулами и лёгкой одышкой от того, что бежал по замку. Была идея наложить Силенцио или даже сразу обездвижить его, но Гермиона не успела. Он ринулся вперёд, схватил её за отвороты мантии и коротко прижался губами к её губам. Отстранившись, пробормотал что-то про победителей, дежурства и чёртово упрямство, а затем поцеловал снова глубоко и с неожиданной страстью: скользнул языком по рту, обхватил ладонью шею и выдохнул с шумом, похожим на стон. У Гермионы подкосились коленки. Через месяц после первого поцелуя, через две недели после второго, через четыре дня после третьего и через час после четвёртого — они ушли на дежурство и, вернувшись, сорвались — Драко впервые трахнул её. Она не планировала подпускать его к себе, это просто случилось. Он толкнул её к столу, и Гермиона правда попыталась отбиться и накричать на него, но было что-то такое в его взгляде, прикосновении и поцелуе, от чего она сдалась. Драко отступил бы — она видела это в ладонях, на миг неуверенно зависших у кромки её юбки, и немом вопросе на лице, прежде чем он сделал резкое и неисправимое движение бёдрами. Но она не остановила его. Это был их первый и последний раз на столе. Больше Гермиона не позволяла так осквернять свящённое место для учёбы. Но других ограничений почти не было. Гермиона помнила, когда он в первый раз по-настоящему рассмеялся над её шуткой, и при воспоминании о беззаботно закинувшем голову Драко её живот до сих пор сводило от смутного волнения. Она помнила их первый совместный успех во время проекта по трансфигурации и его нахально взметнувшиеся брови, когда Макгонагалл объявляла результаты. Она помнила первый разговор без единого пререкания — таких, конечно, было мало. И теперь прошли месяцы — Годрик, месяцы! — с тех пор, как всё началось. Но они и не думали останавливаться. Продолжать было легко: всё шло само собой и каждый раз случалось естественно. Чтобы остановиться, нужны были силы, терпение друг на друга, которого всегда не хватало, и договорённость, которую они наверняка не смогли бы соблюдать. — Я думал о том, чтобы не будить тебя и просто начать. Сразу коснуться — ты знаешь как. Драко опустился вдоль её тела и, удерживая вес одной рукой, завис где-то над грудью. Его пальцы потянули вниз простыню. Это был первый слой, дальше — её любимая комфортная закрытая пижама. Драко наловчился быстро справляться с пуговицами. Не видеть было непривычно, но Гермиона могла в деталях представить его лицо… — Но решил, — смешок, — что лучше в первую очередь удержать твои руки, чтобы ты не прокляла меня спросонья. Ты иногда бываешь слишком решительна, но не слишком разборчива. О, это он про их отношения? Она даже не могла поспорить с ним. …его лицо и тело. Её сознание легко дорисовывало их. Драко не был крупным, но всё же выше её на полторы головы, а так — жилистый и гибкий. — Но однажды — я сделаю это. Однажды. Когда-нибудь. Скоро. В ближайшее время. В следующий раз. Он всегда легко говорил эти слова. Слишком легко. Как будто они ничего не значили, были лишь пустыми сочетаниями звуков. Закончив с пуговицами, Драко одной рукой скользнул между её грудей, развёл полы пижамной рубашки по сторонам и посмотрел. О, Гермиона почувствовала этот взгляд. И прямо следом ощутила его дыхание над правой ареолой: Драко поцеловал грудь, слегка приоткрыв рот и обдавая кожу влагой и теплом. — Вот так, — пробормотал он, и шершавый язык без промедлений коснулся её соска, — и так. Гермиона вздрогнула, инстинктивно сжав бёдра, и постаралась сосредоточиться. Её разум проснулся, заворочался, содрогнулся. Не вовремя, но его надо было занять. Она задумалась и мгновение спустя осознала, что чувствует жар тела. Драко подготовился, предварительно сняв рубашку, и теперь при некоторых вздохах их животы соприкасались кожа к коже. Логический вывод: он над ней, он обнажён и она может прикоснуться к нему. Гермиона опустила обе ладони ему на плечи и погладила спину так широко, насколько хватало рук, пока Драко уделял внимание второй груди. Скользя по контурам его тела, она ощущала, как мышцы напрягаются под ладонями, сокращаясь и растягиваясь. Движение одно, второе; она притягивала его к себе всё ближе, а после, зарывшись ладонью в его волосы, сжала пальцы и поняла, что взбудоражена и немного возбуждена. Мрак, казалось, добавлял интимности, но, к удивлению Гермионы, не делал процесс анонимным. Наоборот, она каждой клеточкой тела ощущала, что рядом с ней именно Драко, и, неспособная увидеть его реакции, чувствовала себя как на ладони перед ним. Было в этом что-то нервирующее. Тем временем он спустился ниже и теперь губами соединял какие-то точки на её животе, и невидимые рисунки получались словно руны, зачаровывающие тело. Гермиона смутно успела задуматься, что всё ещё в штанах, когда он подхватил и потянул пояс. Кончики пальцев провели линии по ногам сверху вниз, и Драко, откинувшись на пятки, сел и снял штаны полностью. Гермиона стопами почувствовала тепло его тела и на мгновение прижалась щиколоткой к его бедру. Усмехнувшись, он схватил её за лодыжку и замер. Гермиона знала: смотрел. Ведь на ней не было белья. Но почему-то она не могла представить, какой именно взгляд у него был в этот момент. — Красиво, — отстранённо похвалил Драко, и Гермиона чуть нахмурилась от его тона и, опираясь на локти, приподнялась. Его рука двинулась по её голени и, сжав колено, отвела ногу в сторону. Она почувствовала шевеление, когда Драко склонился над ней; вторая ладонь легла на её лобок, и рваный вздох вырвался из груди Гермионы. Предчувствие продолжения свернулось внизу живота, породив тугое тянущее ощущение. Драко медлил, но гул в ушах нарастал, и сбитое с толку сердце танцевало в груди под собственную музыку. Гермиона протянула одну руку и дотронулась до его волос кончиками пальцев, погладила висок. Вторя её прикосновению, он провёл между ног, чуть надавил, задев клитор, и отстранился. Гермиона часто задышала и уронила руку. Она знала, что он рядом, прямо перед ней, и чувствовала его тепло между разведённых ног, но отсутствие видимости будто отдаляло. Ей на мгновение показалось, что всё пространство вокруг расширилось и даже тело удлинилось, отчего все важные предметы оказались слишком далеко от головы и сердца. Глубоко вздохнув, Гермиона вновь откинулась на подушки и попыталась расслабиться. Драко нужно было время на его развлечение, ей — возможность прийти в себя. Он что-то довольно пробормотал, и рука вернулась, огладила бёдра, скользнула ниже, нащупав влагу, и снова к точке, просящей, почти требующей прикосновения. Гермиона стиснула зубы, потому что для удовлетворённого развратного стона было слишком рано. Мерлин, он едва коснулся её. Но движения быстро набирали скорость и силу. Пальцы кружили вокруг клитора, и Драко, подвинувшись, склонился ниже и поцеловал её бедро. Сначала коротко и звонко, потом прижался ртом, втянул кожу, задел зубами. Гермиона всё-таки вскрикнула, когда это совпало с особо правильным движением у неё между ног. Дыхание и жар сместились в сторону, опалили нежные места, и вот язык сменил пальцы, пока они двинулись ниже. — …И так тоже, — вдруг сказал Драко, отстранившись, будто продолжил только что прерванный разговор. Его голос растёкся по коже. — Тебе же нравится? Он и так был в курсе, ему не требовалось спрашивать, но эти вопросы — изящное подчёркивание его знания. Через раз Гермиона подумывала удариться в отрицание, лишь бы не тешить его самолюбие. Но это глупо, когда она вся влажная, раскрасневшаяся со стонами сжималась вокруг его пальцев. Драко был наблюдателен и дотошен. И обладал в прямом смысле умопомрачительным чувством ритма. — Гермиона?.. — Сопровождалось движением, вынуждающим её ответить. — Да. Да, да, так, да. Каждый слог в такт его прикосновениям. О, ей не нужно было зрение, чтобы видеть перед глазами его довольную ухмылку. Его язык вернулся: надавил, лизнул, обвёл по кругу, вызывая дрожь внутри и снаружи, за рёбрами и по коже. Вторая рука сжала её ягодицу, и Гермиона обеими ладонями с той же силой стиснула простынь. Её тело изогнулось: поясница приподнялась, а плечи и макушка наоборот жёстко вжались в постель. Дрожь сотрясла ноги, и Гермиона согнула колени, упираясь стопами. Лишь бёдра остались на месте, удерживаемые жёсткой хваткой Драко. Он что-то нечленораздельно промычал, звук затерялся в её промежности. Гермиона напряглась, заставляя тело и разум улавливать малейшие движение и колебания. Но было в них что-то далёкое, всё расплывалось. Никогда прежде она так явно не чувствовала расстояния между ними с Драко. Темнота явно морочила ей голову. Гермиона задержала дыхание, затем вздохнула, глубоко и тщательно. И, не выдержав, всё же окликнула его: — Малфой, — шепнула она; он снова согнул пальцы, снова провёл языком, снова царапнул кожу бёдра. О, да. О, нет? — Малфой, иди сюда. Выпустив простынь, Гермиона слепо протянула руки: одна попала на его плечо, другая несильно сжала волосы. Спасение утопающих… Как могла, она дёрнула его на себя. Ей недоставало зрения, чтобы смотреть на него и сражаться взглядами, взамен хотелось большего участия в процессе — о, Мерлин, куда уж больше — хотелось чувствовать его кожа к коже, касаться Драко так, чтобы темнело в глазах уже у него. Гермионе нужно было восстановить справедливость. Поддавшись, Драко вернулся к её рту. Он наконец поцеловал её: крепко, твёрдо, глубоко. Губы сомкнулись, язык, дразня, обвёл полость её рта. Гермиона жадно ответила на поцелуй. Это было хорошо, но недостаточно. Его пальцы оставались там, где нужно, хоть и замедлились, но главное он сам наконец оказался на таком уровне, что Гермиона смогла взять дело в свои руки. Не размыкая поцелуя, она слегка отодвинула его, чтобы получить доступ к телу, и опустила руку, но, промазав, лишь провела по бедру. Движение вышло невинным, но Драко понял её намерения. — Помочь? — Справлюсь, — огрызнулась Гермиона Его смешок быстро заглох, когда она, скользнув за пояс штанов, сумела нащупать, что искала. Её ладонь погладила головку, обхватила, быстро двинувшись вниз-вверх, и бёдра Драко инстинктивно дёрнулись, толкнувшись вперёд. Член был твёрдый и очень горячий. Шумный вздох ей в губы сменился скрежетом стиснутых зубов, и Гермиона могла представить, как выглядит напряженная челюсть. Она улыбнулась и вновь поцеловала его. Так было уже лучше. Она задвигала рукой, контролируя силу нажатия и иногда соскальзывая пальцами ниже, лаская яички. Второй рукой Гермиона зарылась в волосы Драко, удерживая его голову и вовлекая в поцелуй за поцелуем. Он вздрагивал, но отвечал, носом вжимаясь в ткань маски. Напряжение охватывало его тело. Он перестал ласкать её и обхватил за талию, прижимая к себе, но вот уже спустя несколько мгновений и сам потянулся к поясу своих штанов. Совместными усилиями они стянули их. И только ткань сползла по лодыжкам, а Гермиона выпрямилась, вновь поворачиваясь к нему, Драко резко и неожиданно дёрнул её на себя. Внезапно она оказалась сверху. Ей нужно было несколько секунд, чтобы сориентироваться в своём положении. Она всё знала. Как было и как должно было быть. И как вздымается его грудная клетка, и как танцуют шрамы вокруг рёбер при каждом движении. Как меняются эмоции на лице: возникает и исчезает складка у губ, разглаживается морщинка меж бровей, разбегаются полукругом морщинки вокруг глаз. Как он отбрасывает волосы и смотрит, смотрит на неё тем самым взглядом потемневших глаз. Она всё знала, но не видела. Не в этот раз. Гермиона качнула бёдрами; он сжал пальцы, впиваясь в кожу. Драко обхватил её бока, скользнул к ногам, огладил ягодицы. Он дал импульс; она почувствовала его твёрдость и поняла намерение. Но ограничение насторожило её. Он мог считать, что маска даёт раскрепощение, но дезориентация — по крайней мере, в её случае — порождала дополнительную неуверенность. — Так? Ты уверен, Малфой, я же ничего не… Гермиона упёрлась ладонями ему в грудь, но он подвинул её; промежность скользнула вдоль напряжённого члена. — Да, — он глухо рыкнул, потёрся вновь, вздохнул. Из груди Гермионы вырвался сдавленный стон. — И помолчи. — Она пыталась! Но не когда он, он… ох. — И просто… Он приподнял её бёдра и быстрым движением опустил на себя, на полпути толкнувшись вверх, чем вырвал два синхронных стона. Чувство наполненности испарило отстранённость. Гермиона на миг плотно зажмурилась под маской и согнула пальцы, царапая ногтями кожу Драко. А после забилась в его руках: ринулась вверх, напрягая мышцы ног, и резко опустилась, и снова, борясь с гравитацией и тут же поддаваясь ей. Он выдавил что-то неприличное, она едва различила из-за шума в ушах, и застонал утробно, громко, удовлетворённо. Слегка улыбнувшись вызванной реакции, Гермиона запрокинула голову назад и продолжила движение, поднимаясь и опускаясь, поднимаясь и опускаясь… Грудную клетку жгло, внизу стягивалось терпкое наслаждение от каждого толчка. Гермиона пошатнулась. И тут же Драко поддержал её. Она схватилась за него, стиснув левое предплечье. Под пальцами оказалась Чёрная метка, но даже если бы была возможность видеть — Гермионе было бы всё равно. Она мотнула головой и снова… Маска, движимая инерцией, начала сползать. Ответная реакция: Драко, сжав бёдра, привлёк Гермиону к себе, замедляя и одновременно выпрямляясь. Он сел; она — почти увидела приглушённый свет. Его руки взметнулись и обхватили голову, зарывшись в волосы и поправляя ткань. Большие пальцы, скользнув под маску, подтянули её выше и огладили скулы. Лица коснулось его горячее дыхание. — Не урони её, Гермиона, — мягко пожурил Драко. И двинул бёдрами, не выпуская её лица. Задохнувшись от нахлынувших чувств, она схватилась за его запястья и попыталась двигаться с ним в унисон. Гермиона ощущала так много: и физически, и эмоционально. Она справлялась. Но это было на грани. Конечно, у Гермионы были к нему чувства, потому что она живой человек. Она живой, трепещущий, наполненный эмоциями человек. Их оттенки в желтизне её лица от переживаний; в покраснении скул от смущения или злости; в голубом отливе усталых слёз поверх синяков под глазами и в бледности губ от страха. У неё вообще много чувств — они были даже к Грегори Гойлу, с которым Гермиона не разговаривала в жизни дольше нескольких минут. И пусть это всего лишь чувство непрошеной, но щемящей жалости, потому что Гойл без погибшего Крэбба выглядел меньше, слабее и сильно несчастнее. С Драко она разговаривала (возможно, чаще спорила), работала над учебными проектами, патрулировала коридоры, целовалась и, в конце концов, спала. Она могла бы притворяться пустой, как перевёрнутый сосуд, из которого вытекает любое наполнение. Пустой и холодной. Она — Гермиона Грейнджер, горячая головой, кровью, характером, факультетом… Но у неё получилось бы, ну конечно. Она могла бы в совершенстве овладеть окклюменцией, но и это не уничтожило бы чувства и эмоции, а лишь скрыло бы их. Она могла бы врать себе. Но, само собой, у неё были чувства к Драко Малфою, просто их тяжело обозначить. Пока Гермиона была завалена учёбой, обязанностями старосты и смутными мыслями о будущем и у неё не было маховика времени, дарующего дополнительные часы в сутках, осознание, взвешивание, планирование этих чувств отодвигалось на задний план. Однажды. Когда-нибудь. Скоро. В ближайшее время. В следующий раз. Она притормозит, обдумает всё и примет решение, касающееся отношений с Драко Малфоем. Пока же она не могла остановиться, ей нужно было двигаться. Их стоны разной тональности и громкости, но вместе звучали удивительно хорошо. Почти мелодично. Гермиона отклонилась назад, запрокидывая голову, и перед глазами, в её собственной бордовой темноте, рассыпались золотистые искры. Напряжение должно было смениться освобождением. Должно было… Внезапно Драко дёрнулся, скинув её с колен, руки оторвались от головы и обхватили Гермиону поперёк талии. Он метнулся, перевернув её на живот и вмиг накрывая своим телом. Влажный член мазанул по задней поверхности бедра под ягодицей. — Ты… — Я, я. Сейчас. Она могла бы проклясть его, окажись под рукой палочка, но лишь уткнулась лицом в подушки и приподняла бёдра, раскрываясь и предвкушая. Драко никогда не разочаровывал её — не позволяла гордость, — но всё же промедление вызывало почти болезненное томление. Будто весь организм боялся недополучить своего. Он вновь заполнил её одним резким движением, и тело сотряслось в такт толчкам. Он двигался размашисто и жёстко, и Гермиона закрыла глаза, что было бессмысленно, когда она и так ничего не видела. Но жмуриться — это действие, а ей необходимо было делать хоть что-то. Толчки рождали трение, наполненность, и Гермиона растекалась. В этот момента она могла бы позволить ему что угодно. Что угодно… Вдруг он завалился в сторону; на миг Гермионе показалось, что, сбившись, Драко был готов упасть, но он лишь перенёс вес на одну руку, а второй дёрнул её ногу, согнув в колене. Гермиона захныкала, когда поменялся угол и сила проникновения. Он сжал её ягодицу; рука опустилась на неё резко, короткие ногти впились в кожу. Она стонала, ну конечно, она стонала в голос. Второй рукой он с силой зарылся пальцами в её кудри и повернул голову на бок. Гермиона распахнула рот, хватая воздух, и Драко склонился ниже, врываясь языком между её губ. Он вылизывал, толкался, сжимал, и скованность в теле набирала силу. Дрожь прыгала за рёбрами, металась по низу живота, обжигала конечности. Всё на мгновение сжалось. Гермиона ахнула: — Малфой! — Грей… Зубы вонзились в её нижнюю губу, и Драко с силой прижался лбом к её щеке. Она расклеилась, растаяла, рассыпалась, распалась на куски. И в голове на миг мелькнуло, что это всё имеет смысл. Какой-то скрытый, потаённый, но имеет. Драко отстранился, и, с трудом перевернувшись на спину, Гермиона замерла, раскинув руки. Грудь тяжело вздымалась, и ускоренный стук сердца отдавался по всему телу. Разгорячённую кожу охладило дуновение свежего воздуха; Драко явно взмахом палочки приоткрыл окно. Голова была пустой… Почти пустой. Драко вдруг склонился к ней и крепко поцеловал в губы, потом ещё раз, и снова — уже легко, почти касаясь. Гермиона ладонью прижалась к его плечу, способная лишь на это. Он лёг рядом, свистящее дыхание вырывалось изо рта. Какое-то время они лежали молча. Отдыхали и справлялись с собой. Обычно он уходил достаточно быстро; по пальцам одной руки можно было пересчитать те дни, когда они оба были так измотаны, что засыпали рядом. Но в этот раз даже под маской Гермиона чувствовала, как Драко смотрит на неё. Она чуть повернула голову в его сторону; он заметил и нарушил тишину: — И как твои кошмары? Вопрос сорвался словно между прочим, голос был рассеянно безразличный. Он знал. Она спала большую часть ночей, всё было вполне терпимо. Но иногда видения будили её резко и бесповоротно, покрывая спину склизким потом страха и затуманивая сознание. Они возвращали в дни ужаса, тоски, разочарования. И хоть Гермиона умела быстро отмахнуться и вернуть себя в реальность, они мешали концентрации. Поэтому она боролась с ними. Временами она не сдерживалась и выходила ночью в гостиную, где в некоторые дни встречала Драко. Порой её обуревала скука или возбуждение — и она шла к нему сама, прямо в комнату, которую он никогда не закрывал от неё. Свою она тоже почти всегда оставляла открытой. — Лучше, — Гермиона неопределённо качнула головой. — Зелья Помфри помогают. И эта маска. Он хмыкнул — совсем тихий звук, но достаточно отчётливый в тишине комнаты — и что-то невнятно промычал в ответ. — А ты? — Меня чуть было не сморила лекция Бинса, мне не нужны зелья, — легко, насмешливо, язвительно. Какая незатейливая ложь, он даже не постарался. Ведь Гермиона знала, что Драко здесь в том числе из-за того, что снова не мог заснуть. — Ты шутишь? — подначила она и повернулась к нему, перекатившись на бок. — Биография Улика Гампа невероятно увлекательна, и меры соблюдения статута о секретности, которые он ввёл… — Тише, тише, Гермиона, — он перебил её со смехом. — Сохрани запал для своего эссе, не надо мне его пересказывать. Я верю, что у тебя уже заготовлен рассказ на тридцать страниц. Или ты снова выйдешь за лимиты и напишешь под пятьдесят? — Ограничения бессмысленны, одна лишь классификация непростительных заслуживает… Вот они: двое вчерашних детей, которые пережили войну, теперь так просто спорят о домашнем задании и нудных — ладно, правда нудных — лекциях. С маской (одной ли?) на лице и посткоитальной расслабленностью тела. Драко фыркнул, вновь прерывая её: — Ты же знаешь, что за дополнительные страницы не дают баллов? Я вообще считаю, их должны снимать. Умение быть кратким — отдельный талант. — Ну уж точно не твой, Малфой. Его смешок коснулся её кожи. — Мне и не нужно быть кратким. У меня слишком блестящее красноречие и слишком хорошая выдержка, чтобы ими пренебрегать. — Ты имеешь в виду, что у тебя длинный язык и… — О, Гермиона. — Я не это хотела сказать. — Теперь ты меня не переубедишь, я польщён, хоть это и факт — а факты не должны льстить. Она, должно быть, покраснела до корней волос, но понадеялась, что маска для сна и темнота скрыли это от его внимания. — Ты полный придурок — вот тебе факт. Драко снова рассмеялся, и звук осел где-то внизу её живота, вызывая лёгкую дрожь. — Голословные утверждения, Гермиона. Ты даже не видишь меня, так откуда можешь знать? Она знала: мерзавец улыбался. Поморщившись, Гермиона обронила: — Делаю вывод на основе звука голоса и слов, — она поджала губы и, задумавшись на мгновение, всё же добавила: — Но это несправедливо. Она, пожалуй, не имела в виду ничего такого, но тишина вдруг приобрела другой оттенок. Что-то в её словах заставило его задуматься. Он не отшутился, не поспорил, не съязвил в ответ, а лишь молчал и только через долгую минуту протянул: — В жизни много несправедливых вещей, но это не одна из них, — он вновь помедлил, прежде чем продолжить. — Если бы ты потрудилась задуматься, то поняла, что всё на самом деле честно. Так что ты могла бы уступить мне хотя бы это. Если бы Гермиона плохо знала Драко, то посчитала странный тон голоса раздражённым или даже злым. Но по звуку, сочетанию слов и тяжёлому вздоху она поняла, что услышала горечь. Это было непривычно для их вечных пикировок, обменов мнениями, жарких споров. Бывая грустным временами, Драко редко делился с ней своей тоской. Она могла бы потянуть за эту ниточку, распутать узел, спровоцировав его. Могла бы, но не стала. Вместо этого Гермиона поправила маску, чтобы точно не сползла, и Драко, казалось, понял незатейливый немой сигнал. Он не обнял её. Насколько Гермиона могла понять, он лишь подпёр голову рукой, касаясь согнутым локтем её плеча, и потянулся к ней. Он пальцами второй руки коснулся тела: плеч, живота, груди, но уже без интимного подтекста. Драко продолжил разговор, вернувшись к Бинсу и истории, перескочил к Совету Волшебников, потом на квиддич… Он говорил и, вторя собственным словам, отбивал нестройные ритмы на рёбрах Гермионы, скрытых простынёй. Она то спорила, то соглашалась, то злилась, то смеялась, а под конец сама и не заметила, как заснула.

***

Открыв глаза, Гермиона увидела свет: бледные розовые и желтые лучи дотрагивались до поверхностей, рассеивались по комнате, высвечивая бордовые элементы. Из приоткрытого окна доносились порывы, тревожа занавески. Оттенки были тёплыми, умиротворяли, расслабляли. Лишь алебастровый цвет лица напротив и выцветшие волосы выделялись, как кусок мрамора в тканной мастерской. Маска валялась в стороне, ненужная во сне и, кажется, уже не так необходимая наяву. Гермиона всмотрелась в лицо Драко. Сеть голубоватых капилляров просвечивала сквозь вздрогнувшие веки. Он открыл глаза и встретился с ней взглядом. Этот серый… Она, сощурившись, кивнула. — Утро, — хрипло заметил он. Гермиона кивнула снова, не сводя с него взгляда. Так много было сделано, пока она не видела, теперь же не происходило ничего — но она смотрела, впитывала. Голова тяжелела от отчаянной работы мозга. — Сколько? Гермиона пожала плечами: — Не проверяла. Я только проснулась и не помню, как заснула вчера… — Ты засопела где-то между моим рассказом про четвёртое издание «Драгоценных свойств рожков цератонии стручковой» Франциска Марэ… — Я ещё не спала — я ведь задавала вопросы! — О да, дурацкие… — …заинтересованные!.. — …так вот, между рассказом о рожковом дереве и историей про чемпионат мира в Рын-песках… — Этого не помню, тебе придётся повторить! В подробностях со всеми деталями, и я возьму заранее подготовленный список вопросов, но главное я хочу при этом делать заметки и… Он въедливо глянул на неё, сузив глаза, и Гермиона сбилась на полуслове. Она… болтала с ним? Будто это что-то настолько же простое, как ткнуть его в ошибку в расшифровке рун или огрызнуться на шутку про её волосы. Болтать с ним, лёжа в кровати с утра, не перед тем, как накинуться друг на друга, а после этого и после совместного сна. Она даже не знала, что они могли так. А Гермиона не любила чего-то не знать. Она вновь попробовала считать выражение лица и глаз Драко, и было что-то в его взгляде, похожее на страх. Моргнув, он потянулся, отворачиваясь и скрываясь. — Ты… — …Должен идти. — Но сейчас рано, — возразила Гермиона, имея в виду одновременно и время суток, и время, отведённое им. Они ведь не делали ничего плохого и в целом-то могли попробовать продолжить. В этот момент казалось, что это не было плохой идеей. Хотя, возможно, её разум проснулся не до конца. Драко замер, опираясь на локоть, и нахмурился. Волна эмоций, непонятных и незнакомых, пробежала по его лицу. Он медленно, будто пробуя каждое слово на вкус, проговорил: — Сейчас утро, — пауза, — ты без маски, и, наверное, мне правда пора. Как будто это разумные причины для подобного вывода. Он мог бы уйти, но не из-за времени дня или клочка ткани. Он мог уйти, потому что кто-то из них или они оба так решили. Но ведь до этого у них не было и шанса обсудить подобные решения. Без маски она распахнула глаза и видела что-то нечёткое, но вынуждающее разобраться. Собрав всю свою выдержку и чёртову гриффиндорскую храбрость, Гермиона сказала: — Ты мог бы задержаться, Драко. Тебе стоит остаться. Я хотела бы, чтобы ты не уходил. Я думаю, что тебе лучше быть здесь. Она знала, что было много вариантов выразить мысль. Но уважать чужие желания для Гермионы было проще, чем заявлять о своих. Она давала понять, что думает, и Драко был достаточно умён, наблюдателен, находчив, чтобы осознать её слова. Он первый коснулся, первый поцеловал, а она — делает первое предложение. Это справедливо и уравновешивает что-то между ними. Её порыв был внезапным и вызванным то ли неожиданной тоской, которая, возможно, послышалась ей ночью, то ли переливом серых глаз, то ли желанием дослушать историю про квиддич. Последнее, конечно, вряд ли. Гермиона не была уверена. Но если честно… Дни экзаменов приближались, и хоть она и была занята, но на самом деле могла бы и без маховика выделить время, чтобы обдумать свои чувства к Драко Малфою, но только если он поддастся и останется. Она ведь поблагодарила, когда он поддержал, и после ответила на поцелуй. Он делал шаги, и она вроде как послушно двигалась навстречу. Теперь её черёд сделать шаг, почти слепой, по той дорожке, что видна расплывчато даже без маски на глазах. Но вместе они могли бы… прояснить ситуацию. Он понял: по словам, по тону, по выражению её лица, по взгляду — или же просто понимал и до этого разговора. Глянув в сторону, Драко протянул руку и подхватил одиноко валяющуюся маску. Его задумчивый взгляд задержался на ней, пока Драко, облизнув губы, бережно разглаживал тонкую тёмно-красную ткань. Он смотрел, и обдумывал, и взвешивал, и принимал решение. А может, просто сохранял лицо, пока отстранялся от мыслей о происходящем. Гермиона не знала. Она терпеливо следила за ним, но наконец дождалась. Драко, вздрогнув, сжал ткань в пальцах жестоко, будто горло врага. И вскинул на Гермиону серьёзный устрашающе открытый взгляд: — Тогда в следующий раз ты будешь без неё, Грейнджер.