Синие фуражки

      Рядовой Дональд Патрик Кэмпбелл не до конца понимал, что происходит, когда десятый батальон Дублинских стрелков, в котором он служил, был буквально выдернут из Королевских казарм. Лекция о бомбардировке траншей и использовании взрывчатки, которую им должны были прочитать сегодня, отменилась сама собой. Солдаты получили боевые патроны, после чего их построили и повели к выходу из казарм.       Дональд Кэмпбелл родился в 1898 году в Дублине. Ходил в католическую школу О’Коннела и был прилежным учеником. В начале 1916 года он записался в армию, так как очень симпатизировал бельгийцам, тоже исповедавшим католицизм, и хотел помочь им в борьбе против немцев, которые были протестантами.       Утро было прохладным и даже пасмурным. Дональд хорошо запомнил, что когда они шли, над Лиффи отчетливо звонил колокол. «Католическая молитва Ангел Господень», — сразу определил Кэмпбелл и снова задумался — хороший ли это знак?       Слухи, возникающие и распространяющиеся порой быстрее приказов, как и всегда, противоречили друг другу. Кто-то говорил, что в городе началось нечто вроде восстания, и это казалось наиболее правильным предположением. Другой, вероятно, шутник, начал распускать слух о том, что здесь высадились немцы и уже вошли в город. Ему, однако, велели заткнуться, а лейтенант напомнил, что за такие разговоры могут и расстрелять. На вопросы никто, как, впрочем, и обычно, не отвечал. «Ничего, — думал Кэмпбелл, — раз идем, значит надо».       Покинув Королевские казармы, батальон укрылся за противоположной стеной набережной. Кэмпбелл с удивлением наблюдал, как передовой отряд ринулся на мост, примкнув штыки, несмотря на то, что противник, засевший в пивоварне «Гиннесс», открыл по ним огонь. Дональд, испугавшись, что стреляют и в него тоже, резко упал на колено и больно ударился им о камни набережной. — Дьявол их возьми! — выругался лейтенант, наблюдавший за происходящим широко открытыми глазами, в которых читалось недоумение. — Словно на параде!       «Действительно», — лихорадочно осматриваясь по сторонам, подумал Кэмпбелл. Он потер рукой ушибленное колено и выругался вполголоса. — Рассредоточиться! — выкрикнул лейтенант. — Двигаться к мосту на Квин-стрит! Необходимо их обойти!       Дублинцы принялись осторожно двигаться по набережной. Кэмпбелла била дрожь, а колено болело и причиняло еще больше неудобств. Пригнувшись, он захромал вслед за сослуживцами, умоляя бога, чтобы ни в них, ни в него не угодила пуля.       Однако солдаты почти сразу снова оказались под огнем. — Ложись, ложись! — закричал кто-то, находившийся сзади. Кэмпбелл послушно упал на набережную. Его шинель и брюки сразу же запачкались. — Это из института Мендисити! — мгновенно определил лейтенант. Это было длинное двухэтажное каменное здание, построенное в начале прошлого века. Его окружала ограда из камня и металла. — Второй взвод прикрывает, остальные — за мной!       Солдаты сразу же принялись отстреливаться. Кэмпбелл, ползя вперед и слегка поджимая ушибленную ногу, подумал, что теперь точно оглохнет. Винтовки били с двух сторон, пули свистели над головой и с противным звукам ударялись о гранит набережной. Туда же сыпались гильзы. Дублин превратился в самое настоящее поле боя. Солдаты ругались, их проклятья тонули в грохоте пальбы. Запах сгоревшего пороха стал единственным, что чувствовал Дональд. Он замер на месте. Огонь неизвестного врага несколько ослаб, что позволило дублинцам продолжить движение к мосту на Квин-стрит. — Вперед, на мост! — выкрикнул лейтенант, размахивая револьвером. — За мной!       Буквально через пару минут солдаты оказались на этом самом мосту. В это же время огонь со стороны института Мендисити, который, казалось, стал слабее, вдруг снова усилился. Это был целый шквал свинца, обрушившийся на дублинцев. Несколько человек упало, обливаясь кровью и вопя от боли. Кто-то принялся их вытаскивать, кто-то бросился вперед. Кэмпбелл не стал задерживаться. Он уже забыл про больное колено. Перепрыгивая через убитых и раненых, он бежал вслед за лейтенантом, пытаясь в то же время согнуться как можно сильнее, чтобы не быть столь заметным. Вскоре он и еще несколько человек оказались на другом берегу. Едва переводя дыхание, Дональд ринулся за ними к зданию слева, за которым можно было укрыться. — Прижать их огнем! — скомандовал лейтенант.       Кэмпбелл слегка высунулся из-за угла. Своим острым зрением он разглядел несколько мелькавших в окнах фигур в зелёной форме, похожей на армейскую, Головные уборы у них разнились: кто-то был в фуражках, похожих на те, что носили солдаты, кто-то же — в шляпах. — Кто это? — растерянно спросил он. — Чертовы фении! — выругался один из солдат, передергивая затвор винтовки и выпуская в их сторону пулю.       Дональд слышал про них. Они назывались «ирландскими добровольцами» и «ирландской гражданской армией», а в народе их называли «фениями» из-за Фенианского братства. Однако сами причины того, почему они вдруг похватали оружие и подняли мятеж, были Кэмпбеллу неизвестны. Он всегда был далек от политики.       Дублинцы отстреливались. Кэмпбелл последовал их примеру, приготовив винтовку к бою. Он считался одним из самых лучших стрелков во взводе, однако теперь, когда на мушке оказалась уже не неживая мишень, а человек, Дональд не смог найти в себе силы, чтобы нажать на спуск. Его замешательство и нерешительность не остались без внимания лейтенанта, который тут же высказался по этому поводу: — Чего ждёшь, стреляй! Не медли, дьявол тебя раздери! — Но они же такие же ирландцы, как и мы… — пробормотал Кэмпбелл. Словно в ответ на его слова срикошетившая об угол здания пуля, воя, пролетела над головой Дональда, из-за чего он сильно вздрогнул. — Они так не думают! — усмехнулся лейтенант. — Ты чего, трус, в штаны уже наделал? Может, сбегаешь, поменяешь? — лежавший рядом с Кэмпбеллом солдат не удержался от колкости. Дональд промолчал, продолжая целиться.       Выстрелы не прекращались. Ещё одна пуля, выпущенная, видимо, опытным стрелком, нашла свою цель — неосторожно высунувшийся лейтенант вдруг упал набок. Он бился ещё некоторое время в агонии, на губах выступила кровавая пена — пуля пробила легкое. Кэмпбелл, находившийся неподалёку, глядел на это широко раскрытыми глазами, в которых перемешало недоумение, отвращение, жалость и страх. Винтовка внезапно стала такой тяжелой, словно весила не девять фунтов, а все двести двадцать. Тяжёлое чувство страха не давало пошевелиться. — Ах ты скотина! — выругался всё тот же солдат. — Стрелять надо было, а не дерьмо жевать! Зря тебя, идиота, учили?!       Этот крик вернул Кэмпбелла в реальность. Ему хватило несколько секунд, чтобы осознать несколько простых, даже очевидных истин — тем ирландцам плевать, что они стреляют в своих земляков, они продолжат это делать и вряд ли остановятся. Дональд снова перевел взгляд на труп лейтенанта, потом на свой Ли-Энфилд. Страх исчез также неожиданно, как и появился. «Вспомни всё, чему тебя учили, — сверлило в мозгу. — Вспомни… Вспомни…»       Озлобленно-порывистым движением Кэмпбелл снова приложил приклад к плечу и прицелился. Из-за мандража первый выстрел был неудачным, а вот второй… Второй попал точно в цель — фигура в зеленой униформе и фуражке заметно пошатнулась, после чего исчезла.       Почти сразу же ругавшийся солдат ободрительно кивнул Кэмпбеллу, на которого снова напал ступор. Он смог выстрелить, он переступил через себя, поддавшись кратковременной вспышке гнева, но теперь снова пришло осознание. Осознание того, что этот человек, который буквально мгновение назад был на прицеле винтовки, теперь, возможно, мёртв. А первое убийство, как известно, не самая приятная вещь в жизни. И сейчас Дональд это познал на практике. Самоуверенность испарилась, её место снова занял страх вперемешку с отвращением к самому себе. Прижавшись спиной к холодной стене здания, он тяжело дышал, открыв рот. Со стороны он выглядел невероятно потерянным. — Чего стоишь?! — окликнул Кэмпбелла солдат, вставляя в винтовку новую обойму.       Череда выстрелов как будто привела Дональда в чувство и он, взглянув из-за угла и высунув винтовку, опустошил обойму, не зная и не очень хорошо понимая, попал ли он вообще. Трясущимися руками он принялся перезаряжать оружие, после чего снова открыл огонь, почти не целясь. Он нутром чувствовал, что если не попытается прижать повстанцев огнем, то может погибнуть гораздо больше солдат. Внезапно очередная пуля ударила в стену чуть повыше головы, Дональд отскочил назад…

***

      Легкий удар по плечу вернул Кэмпбелла обратно в реальность. Он слегка вздрогнул и огляделся. «Конечно, — безразлично подумал он, вспоминая, где находится, — Франция». — Эй, сержант, ты все в облаках витаешь? — окликнул его сослуживец, молодой капрал Кристофер Лоркан О’Ши. Он сидел рядом и читал письмо. — Да, — сознался Кэмпбелл, после чего посмотрел по сторонам, как будто для того, чтобы в очередной раз убедиться в своем местонахождении.       Это были последние числа марта. Туман, сгустившийся вечером и ночью, еще не до конца рассеялся. Погода была достаточно прохладной. Мокрая земля налипала на ботинки и пачкала обмотки. Дональд сидел на на какой-то грязной доске, стараясь не обороняться спиной к холодной и мокрой стене окопа. Все его мысли занимали события двухлетней давности.       Вооружённое восстание, организованное в Ирландии 1916 года, начавшееся на следующей неделе после Пасхи, именно поэтому и получило название «Пасхальное». Ирландские республиканцы планировали воспользоваться участием Великобритании в Великой войне и провозгласить независимость Ирландии, покончив с британским правлением на острове.       Дональд постоянно, снова и снова прокручивал в голове эти события. Он досконально помнил лицо погибшего офицера. Слишком сильным было потрясение и вообще все то, что Дональд испытал тогда. Не думать о произошедшем он не мог, так как постоянно что-то напоминало Кэмпбеллу об этом. Например, сейчас была похожая погода — туман, блеклое небо над головой, которое ничем не отличалась от неба в родной Ирландии, но одновременно казалось каким-то другим и даже чужим.       Вскоре после подавления восстания батальон, в котором служил Кэмпбелл, отправили во Францию — воевать против немцев. Дональд тогда даже воспрял духом. Однако, стоило ему прибыть на фронт, как он столкнулся там с ужасающей реальностью окопной войны. Кровь, грязь, постоянная сырость, антисанитария, а самое главное — смерть. Иногда, конечно, часть вводили в тыл для отдыха или тренировок, несколько раз Кэмпбелл получал ранения, но все равно неизменно возвращался на фронт. В такой обстановке он жил уже полтора года.       После начала немецкого наступления в марте 1918-го девятнадцатый окопный батальон был отправлен на передовую в качестве подкрепления. До этого они занимались строительством легкорельсового транспорта в тылу.       В течении недели шли бои, и войскам пришлось отходить к Амьену. Сейчас наступило небольшое затишье, но все понимали, что это ненадолго. Поэтому пытались насладиться кратким моментом спокойствия. О’Ши, которого Кэмпбелл знал еще со времен восстания, наконец-то смог прочитать пришедшие ему письма. Другие солдаты либо просто разговаривали и курили сигареты, либо просто глазели в небо и гадали, через сколько начнется обстрел. Или, может, появятся вражеские самолеты? — Послушай, Дональд, — Кристофер снова хлопнул постели по плечу, — как ты думаешь, почему немцы опять наступают? — Хотят выиграть, конечно же, — помолчав, ответил тот. — Как ты думаешь, смогут ли они выиграть? — Дурацкий вопрос. Не смогут, — отрезал Кэмпбелл. — Но они думают, что смогут. — Не знаю. Я считаю, что это наступление можно сравнить с предсмертной агонией. Помнишь вчерашнего немца? Я не знаю, мог ли он думать вообще. Мне кажется, что он ничего, кроме страха, не чувствовал.       Под «вчерашним немцем» Кэмпбелл имел ввиду солдата, который ему сдался. Он был одним из немногих, кто выжил после атаки. Семнадцатилетний парнишка, у которого даже усы еще не отросли. Дональд запомнил выражение его лица. На нем был отражен животный ужас. Немец трясся и ничего не мог сказать. Кэмпбеллу стало невыносимо тяжело на душе, когда он увидел этого парнишку. — Помню его, — кивнул О’Ши. — Гансы кидают против нас детей. Однако мы делаем тоже самое. — В этой войне не важно, кто выиграет, кто проиграет, — спокойно продолжая смотреть вдаль, на вспаханную снарядами и покрытую трупами как немцев, так и британцев, землю, изрек Кэмпбелл. — Совершенно. Потому что проиграют все. Кто-то больше, кто-то меньше. Германия проиграет больше всех. — За что же мы тогда воюем? — спросил О’Ши. — Если бы я мог знать, приятель. Если бы я мог знать. Наверно, за бельгийцев, они наши братья по вере. За союзников-французов. Тем более, что нам они родственники. — Да, ты прав, все мы кельты. Когда-то были.       О’Ши замолчал, затем взглянул на письмо, которое по-прежнему держал в руке. Слегка улыбнувшись, он бережно сложил его и убрал в нагрудный карман френча. Потом вытащил из кармана шинели пачку сигарет и молча потянул ее Кэмпбеллу. Немного подумав, он взял одну сигарету и принялся искать спички. — Опять потерял? — спросил О’Ши. — Я же не так часто курю, — пробормотал в ответ Дональд. — Да, ты это можешь, — усмехнулся Кристофер. — Не понимаю, как у тебя так получается? На, возьми, — он протянул приятелю коробок. — Я и сам не понимаю, — ответил Дональд, чиркая спичкой. — Могу вообще не курить, но могу и выкурить целый склад сигарет.       Затем они снова замолчали и оба уставились в небо. Оно уже прояснилось, стало светло-синего цвета. Весеннее солнце, уже не загораживаемое облаками, освещало окрестности. Кэмпбелл прищурился, О’Ши прикрыл глаза рукой. — Знаешь, друг, когда я смотрю на небо, мне кажется, что войны нет, — произнес он. — Мне тоже, — Кэмпбелл вдруг перекрестился. — Что тебе из дома пишут? — вдруг сменил он тему. — Плохо все. Правительство называет это «экономическим кризисом» и «экономическими проблемами». С продуктами все тоже не в порядке. В-общем, ты прав, что проиграют все, — разочарованно ответил О’Ши. — Радует только, что они там все еще живы. — Помнишь, как нас у института Мендисити прижали? — снова вспомнил Дональд. — Конечно же, — кивнул Кристофер. — Мы тогда два дня с восставшими перестреливались, пока они не сдались. К чему это? — Знаешь, что я считаю? То, что эта проблема не была решена тогда, в шестнадцатом. Она может еще себя показать. — Ты о чем? — недоумевал О’Ши. — Тогда же всех предводителей расстреляли. — Так вот, — принялся объяснять Кэмпбелл, — эти предводители для кого-то станут мучениками. Как святые. И еще я боюсь, что за них захотят отомстить. — Ты хочешь сказать, что… — Что мы все поиграем в этой войне, — закончил фразу Дональд. Он хотел прибавить что-то еще, но в это время где-то вдалеке загрохотали орудия. Эти звуки напоминали отдаленные раскаты грома, но каждый из солдат понимал, что это не так и что за этим последует. — Проклятье, — произнес О’Ши. — Может, проиграют все, но война еще не закончена.       Тяжелый свист снарядов лишь подтвердил его слова…