История Альфы

      Сквозь тёмный туман сна и мрачных сновидений, Пёс услышал резкий стук, заставивший его вскинуть сонную ото сна морду. Испытывая головокружение, он заморгал от солнечных лучей, косо проникающих в амбар и заливающих солому ранним золотистым цветом.       Пёс встряхнулся, раскидывая из-под себя солому и, пошатываясь, поднялся на лапы. Владелец ранчо был здесь, прямо в загоне, рядом с ним, расставляя миски со свежей водой и запылённым сухим мясом.       Пёс низко опустил плечи, из его горла вырвалось рычание. Это был Длиннолапый, отделивший его от Стаи, пославший Клыки, чтобы убить мать Пса. Пёс накинулся на него.       Длиннолапый с шерстистой мордой повернулся с удивительной ловкостью. Пёс слишком поздно увидел увесистую палку в его руке. Он ощутил, как та ударила его по морде.       Отпрянув назад, Пёс не смог подавить потрясённый стон боли. Владелец ранчо пристально взглянул на него, но без страха. Его лапы с длинными пальцами были обтянуты толстой шкурой, и он настороженно держал палку обеими руками, готовый ударить ею снова.       Взгляд Пса переместился на миску с едой. Владелец ранчо отделял его от корма. Если ему даже нельзя поесть…       Он снова бросился вперёд, обнажив клыки. Палка снова опустилась на его морду, ударив по черепу с такой силой, что у него взорвались звёзды перед глазами. Пёс заскулил и отпрянул назад.       «Это невыносимо!»       Пёс зарычал и подпрыгнул, и на этот раз палка снова ударила его по носу, ещё сильнее, чем прежде. Он взвизгнул и скорчился, смущённый и злой.       Владелец ранчо наблюдал за ним, слегка постукивая палкой по одной из своих лап в шкуре. Пёс посмотрел на него в ответ, теперь напряжённый и напуганный этой жалящей палкой. Он сделал пару шаркающих шагов вперёд, к миске с едой. Его живот урчал от голода, а челюсти сводило. Владелец ранчо не ударил его, когда тот прополз мимо его ног, почти вплотную, чтобы прикоснуться к Длиннолапому. Пёс приподнялся, опустил морду в миску и обиженно принялся есть.       Передние лапы владельца ранчо были столь проворными, что рот Пса, ещё полный сухих шариков, был освобожден. Давление на шею ослабло. Длиннолапый снял его с деревянного столба! На мгновение тот был так поражён, что боялся даже сглотнуть, но вновь ощутил давление на горло, на сей раз непохожее и новое.       «Ещё один ошейник! Другой!»       Этот был холодный, подобно металлу, а не шкуре, к нему был прикреплён жесткий повод, привязывающий собаку к лапам владельца ранчо. Пёс повернулся, огрызаясь, и ошейник мгновенно сжался у него на горле. Он застыл, его глаза закатились. Только когда Пёс позволил своим мышцам расслабиться, ошейник тоже ослаб, и он смог снова легко дышать. — Волк, — прозвучал знакомый голос.       Он обернулся. Бедствие стояла снаружи загона вместе с другими Свирепыми собаками, следящими за каждым движением владельца ранчо. — Владелец ранчо отныне твой Альфа, Волк, — сказала она ему. — Просто прими это и делай то, что он тебе говорит. Чем раньше ты этому научишься, тем скорее ошейник перестанет душить тебя.       Пёс плотно поджал хвост между задними лапами. Он ничего не мог с собой поделать — тесный ошейник пугал его. Когда владелец ранчо дёрнул жесткий поводок и подтолкнул его к открытым воротам загона, Пёс хотел воспротивиться, но мысль об ошейнике заставила подчиниться.       Несмотря на владельца ранчо, сжимающего ошейник, и Свирепых собак поблизости, для Пса было блаженство выйти из пыльного амбара на прохладный, залитый солнцем воздух. Небо казалось таким голубым, что у него заболели глаза, а вдалеке холмы, окаймленные деревьями, были подёрнуты дымкой. Его ноздри дёрнулись, уловив тяжёлый теплый запах овец, из-за которых, в первую очередь, он и попал в эту беду. Несмотря на произошедшее, их мясной запах был неотразим, и Пёс рванулся к копошащимся существам в углу луга. Мгновенно сжался и натянулся ошейник, и тот с хрипом вздохнул. Дрожа, Пёс отпрянул назад. — Сейчас, — Солнцепляс обошёл владельца ранчо и с презрением взглянул на Пса, — мы и начнём твоё обучение.

***

      Пёс не собирался поддаваться дрессировке, но каждый день при исчезновении луны владелец ранчо приходил к нему в загон и выводил его в поле. Тугой ошейник и щёлканье челюстей Свирепых собак всегда находились с ним, а громкая дубинка владельца не покидала его мыслей.       К концу первого дня обучения Пёс возненавидел ошейник с небывалой страстью. Владелец ранчо не позволял ему и шага сделать без команды, а если Пёс бунтовал, то металл сжимал его мягкие мышцы горла. Пёс не желал делать ничего из того, что приказывал ему Длиннолапый своим холодным голосом. К тому времени, когда солнце взошло, Пса опять привязали к столбу из дерева. Его челюсти покрылись пеной. Горло болело от ошейника и жажды.       Каждый раз, стоило владельцу ранчо отдать команду, Солнцепляс, стоявший рядом с ним, переводил Псу, чтобы тот понял, что от него хотят.       По крайней мере, я могу понимать команды Свирепого Пса, думалось Псу. Это помогло понимать все бессмысленные приказы Длиннолапого, чтобы ошейник оставил его в покое.       При каждом колебании, при каждом угрюмом рычании ошейник снова стягивался. К середине второго дня Пёс стал быстрее слушаться, хотя бы по той причине, что не желал задохнуться насмерть. Некоторые слова Длиннолапый выкрикивал столь часто, что через пару дней Пёс начал их узнавать. К моменту, когда луна, полная и круглая, превратилась в яркую полоску на небе, Пёс уже знал, как на них реагировать. Он испытывал странное чувства гордости от того, что больше не нуждался в высокомерном Солнцеплясе, интерпретирующего лай своего Альфы. Если Свирепые собаки достаточно умны, чтобы понимать владельца ранчо, то и Пёс тоже.       Рядом было легко понять — иди вместе с владельцем ранчо. Сидеть — усаживайся на корточки. Нет — ну, это означало, что стоит прекратить то, что ты делаешь.       И если он не был уверен в чём-то, то действия других Свирепых собак давали ему ключ к разгадке. Псу стало очевидно, что они действительно видели во владельце ранчо своего Альфу. При первом звуке его голоса каждая собака подпрыгивала, желая повиноваться, и когда они делали что-то, что он просил, то Альфа давал им нечто вкусненькое из сумки, висевшей у него на боку. Пёс наблюдал за этим поведением, облизываясь, но выпрашивать ничего не стал.       «Я не приму его вонючих наград. Я ненавижу его. И я ненавижу Клыков».       И всё же… Ему больше некуда идти. Время от времени эта мысль пронзала его, заставляя живот скручиваться от сожаления и печали.       «Моя Стая покинула меня. Какой у меня есть выбор? Куда я еще могу пойти?»       И это было странно, но где-то глубоко в душе он чувствовал, как что-то напрягалось при звуке голоса владельца ранчо. Он боролся с желанием ответить, отчаянно пытаясь сопротивляться, напомнить себе, что он дикий волк… но не ослушивался, чтобы владелец ранчо не надел на него узкий ошейник или не ударил ещё раз палкой по морде.       Было и кое-что ещё: он начинал восхищаться поведением Свирепых Псов в стае. Они двигались так, словно являлись единым существом с единым разумом. Они работали как команда, с дисциплиной, которой не хватало его Стае, с доверием к командной работе, которое бы так легко послужило им на охоте. Осознание этого пришло к нему в конце долгого дня, состоящего из сидеть-рядом-принеси. Он наблюдал, как Свирепые собаки рассыпались полукругом по лугу, загоняя овец в их убежище на ночь. Ни один из них не нарушил идеальной линии, раскинувшейся по траве, и не попытался стащить кусочек овцы для себя.       «Эти собаки никогда бы не бросили своего члена стаи. Никогда.»       Мысль разгоралась в его голове всё сильнее по мере того, как миновали дни. Сколько времени прошло с того, как его бросили здесь? Пятнадцать дней? Двадцать? Он сбился со счёта, хоть и знал, что луна исчезла и вернулась снова, как это бывало всегда.       Его горечь побега Стаи медленно переросло в гнев. В каком-то смысле он жаждал неустанных тренировок, тяжелой однообразной работы, которой его нагружал владелец ранчо. Это не давало ему много времени на размышление о том, что сделала с ним его Стая. Оно отошло куда-то в уголок его сознания, раздражая и отвлекая, но не давая ярости сожрать его изнутри. Нужно было сделать слишком многое, и это становилось необходимостью.       К тому времени, когда луна снова превратилась в сияющий круг на небе, Пёс едва ли помнил свою иную жизнь, выходящую за грани запаха пилёного дерева, пушистой шерсти овец и миски с сытным сухим кормом. Когда он последовал за Длиннолапым на луг для тренировки, ему показалось, что они работали вместе множество лун, а не всего одну. И когда владелец ранчо отдал команду, тело Пса сразу подчинилось ей.       Подчинилось! Осознание этого чуть не заставило его замереть, когда Пёс шёл по команде владельца ранчо; но его ноги всё равно двинулись, держась рядом с Длиннолапым. Странное пробуждение в его костях, страстное желание повиноваться взяло верх над его мышцами. И он даже не остановился, чтобы прислушаться к словам владельца ранчо. — Сидеть, — при этом слове он подобрал под себя задние лапы, поджал хвост и взглянул на хозяина.       Лицо владельца ранчо сморщилось. Выражение, которое Пёс выучил, сопровождалось похлопыванием и почёсыванием, что нравилось Свирепым собакам. Длиннолапый порылся в сладко пахнущем мешочке. Пёс взял предложенный им маленький кусочек вяленого свиного мяса и проглотил его. На вкус оно было ничуть хуже, чем пахло, когда он видел как награждали других.       Длиннолапый склонился над ним так близко, что Пёс мог бы вцепиться в его покрытое шерстью горло, но желание, казалось, покинуло его так же, как и Стая. Лапы владельца ранчо были у него на горле, снимая сжимающий ошейник и надевая другой.       Длиннолапый выпрямился и указал на дальний край поля: — Верёвка. Принеси.       Теперь Пёс знал оба слова. Ему и в голову не приходило ослушаться приказа владельца ранчо: он поскакал по полю, наслаждаясь свободой нового ошейника и ощущением луговой травы под подушечками бегущих лап. Когда его зубы сомкнулись на мотке верёвки у ограды загона, он поднял глаза и почувствовал прилив удовольствия, увидев Бедствие рядом. Её рот радостно приоткрылся, а уши навострились вперёд. — Ты проделал блестящую работу, Волк.       Мгновение он тяжело дышал, не зная, что и сказать. Бедствие тихо гавкнула в знак поддержки. — Продолжай в том же духе, и сегодня ты будешь спать с нами на настоящей собачьей лежанке. Мы твоя новая Стая. Здесь тепло и уютно, Волк. Разве это не чудесно?       Он осознал, что медленно кивнул: — Я полагаю, это было бы…       «Мне бы это понравилось, — размышлял он, — я не хочу бы быть брошенным и замёрзшим в амбаре. Я хочу получать угощения из пакета, хорошо питаться, спать со Стаей, которая уверена в себе сильна и дисциплинированна.»       Как бы то ни было, он подумал: неужели так плохо быть Клыком Длиннолапого? Разве так плохо работать на владельца ранчо, выполнять его приказы и слышать, как он хвалит за хорошо проделанную работу? Что тебя ценит сильный Альфа?       «Я бы хотел порадовать владельца», — эта мысль заставила его радостно вилять хвостом, хоть и в глубине души приводила в ужас.       Когда солнце опустилось за дом фермера, он брёл со Свирепыми псами позади владельца ранчо, усталые с ноющими лапами, но со странным и дискомфортным чувством хорошо проделанной работы. Его отвели не обратно в амбар, а в сарай поближе к дому владельца ранчо.       Длиннолапый прикрепил верёвку к новому, более мягкому ошейнику. Он был более свободным и, соответственно, давал больше свободы передвижения, чем у тот, который был в амбаре. Металлическая миска рядом была доверху заполнена сухим кормом, который теперь казался гораздо привлекательнее, чем в тот, первый раз, когда Пёс его попробовал.       Он жадно глотал, не заботясь о расслабленной верёвке, запутавшейся у него между ног. Солнцепляс зарычал и огрызнулся, и они с Зорро отпихнули голову Пса в сторону, крадя у того немного еды. Но её было в избытке, а потому Пёс проигнорировал их дерзость. Он никогда не ел такое огромное количество еды раньше, со Стаей, что предала его. — Волк, ты можешь поспать здесь, — тихо произнесла Бедствие, отодвинувшись в сторону на большой узорчатой подушке. — Ему стоит спать в куче грязи, — фыркнул Зорро.       Солнцепляс усмехнулся в знак согласия: — Как те блохастые волки.       Пёс не хотел удостаивать их никаким ответом, но Бедствие рявкнула: — Заткните оба пасти. Волк сегодня отлично поработал.       Он с благодарностью устроился на половине лежанки рядом с ней. Лежанка прогнулась под его весом, плотно облегая его и согревая шкуру. Но ещё сильнее согревал бок Бедствие, прижавшейся к нему. Он чувствовал, как подёргиваются её мышцы, когда та стала клевать носом. Пёс считал, что не уснёт, находясь в такой близости со Свирепыми собаками, но усталость и комфорт захватили его. Он заснул под звуки ровного дыхания Бедствие, под то, как поднимались и опускались её бока, и под запах её шкурки.