Отступники

Игнас ждал появления главы корпуса с каким-то тягостным, неодолимым предчувствием. Замерев в центре комнаты, словно статуя, миротворец то и дело бросал взгляд на часы, чтобы убедиться: Юстас Брейгель заставляет их ждать слишком долго. Но что это: банальное пренебрежение или дела, не терпящие отлагательств? Подумав, Игнас решил, что в духе Брейгеля скорее второе, нежели первое. Во всяком случае они с Каджиком уж точно не заслужили подобного неуважения: лучшие из лучших, оба на хорошем счету, уже давно не рядовые. С такими, как они, в Корпусе Мира привыкли считаться. Даже вышестоящие. — Он там сдох, что ли? — недовольно пробурчал Радим. В отличие от Игнаса, Каджик стоял, привалившись к стене. — Уже сорок минут ждем! — Не боишься, что запишут? — не оборачиваясь поинтересовался Игнас. — Да плевать, — уже без прежнего возмущения бросил Радим. — Жрать хочу. Игнас ухмыльнулся. Записывающих устройств в кабинете главы корпуса не было, он знал, но сбить с Радима спесь все равно захотелось. — Я сам сейчас сдохну… — проворчал Каджик. Синк ничего не ответил, продолжая сверлить взглядом пол. К длительным ожиданиям он давно привык. Единственное, что его напрягало, — это неизвестность. Наконец в коридоре послышались шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошел Юстас Брейгель, седовласый мужчина с бледно-голубыми глазами. Его лицо, бесстрастное и некрасивое, никогда не выражало истинных чувств и, казалось, эмоции выдавало порционно, в строгой последовательности. В присутствии Брейгеля Игнас заставлял себя действовать выверенно, с присущей саперам осторожностью, потому что понимал: любой неверный шаг может стать последним. Брейгель шагнул к столу и сразу же стал перебирать бумаги, очевидно, что-то в них выискивая. Минуты поползли со скоростью улитки. Тогда Радим поравнялся с Игнасом; они переглянулись, задаваясь одним и тем же вопросом: «Какого черта старикашке от них надо?» Впрочем, внешне оба никоим образом не выказали удивления или недовольства. В каком-то смысле это стало их профессиональной привычкой — давить лишние эмоции в зародыше. — В двадцать четыре оказаться в отряде специального назначения… — после паузы начал Брейгель. — Вы умеете удивлять. Оба. На самом деле мало кому удавалось достичь таких результатов за столь короткий срок. Полагаю, вы далеко пойдете… Брейгель с лукавой улыбкой поглядел на миротворцев. Те ответили ему холодным кивком. — Что ж… За год службы в спецотряде вы проявили себя наилучшим образом. Поздравляю. Кассия Яцек настаивала, что командиром должен стать кто-то из вас двоих. — Командиром, сэр? — переспросил Радим. — Вы создаете еще один спецотряд? — Нет, Каджик. Прежний командир скоро выйдет в отставку. Кто-то должен занять его место. «Сломанные, пришедшие в негодность детали в конце концов списывают. Чтобы механизм работал, нужно поставить на место старой детали новую, ничуть не хуже». Игнас почувствовал, как кончики пальцев покалывает от напряжения. Он сжал кулаки, борясь с желанием задать Брейгелю вопрос по поводу новой должности — вполне логичный в данной ситуации. Тем не менее что-то его останавливало: «Жди. Сейчас вопросы задаешь не ты». Брейгель усмехнулся; в его глазах искрился смех, вызванный растерянностью миротворцев. Со стороны выглядело, будто он играет с ними, точно кот с мышкой, и наслаждается их беспомощностью. — Как вы уже поняли, передо мной стоит нелегкий выбор, — произнес глава корпуса. — Я подробно изучил ваши досье. Послужной список впечатляет. У обоих. Поэтому я принял решение… Игнас задержал дыхание. Все, к чему он так упорно стремился, в одну секунду могло стать явью. — Я принял решение… — повторил Брейгель задумчиво, — дать вам задание. Синк мысленно выругался. — Вы, безусловно, хорошие солдаты. Но сможете ли вы стать хорошими командирами? Вам придется это доказать на практике. — Всегда готов, сэр, — отчеканил Радим. Брейгель наградил его ироничной улыбкой. — Ваше рвение похвально, Каджик. Уверен, с таким же рвением вы пойдете знакомиться со своими подопечными. Глядя на главу корпуса, Игнас вопросительно изогнул бровь. Брейгель рассмеялся: — Да-да, Синк, не смотрите на меня так! Вы будете наставниками. Игнас раскрыл папку, полученную из рук главы корпуса, и затем вслух произнес: — Юрай Лим, Себастиан Альбу… Кхм. Курсанты. Вы серьезно? — Более чем, — спокойно, уже без прежнего радушия отозвался Брейгель. — Ваша задача — воспитать их в лучших традициях нашего корпуса. Заставить их подчиняться вам беспрекословно. Отныне эти курсанты — ваши подчиненные, а вы — их капитаны. Осенью на показательных решим, чей отряд лучше. — Он махнул рукой, после чего добавил: — Если вы не справитесь с пятью тринадцатилетними подростками, о должности можете забыть. Всё. Идите. Раздосадованные, миротворцы поспешили к выходу: худшего задания для двух почти-что-командиров не сыскать, но сказать об этом Брейгелю в лицо язык не поворачивался. Да и кто бы решился на такую глупость? Перечить начальству — значит поставить крест на карьере. Точка. Из пекловой дюжины правил это было главным и непреложным. У порога Игнас вновь услышал голос Брейгеля: — Только не говорите, что затея вам не нравится! — Я в восторге, — сквозь зубы процедил Синк и скрылся в коридоре. Ему хватило самообладания не хлопнуть дверью.

***

Рождённая в Корпусе Мира, Габи Войцех знала не понаслышке: есть две вещи, которые точно не стоит делать, даже если очень хочется. Первая — охотиться на мутантов, потому что они непредсказуемые и страшные. Вторая — искать приключения, потому что они в большинстве своём заканчиваются печально. Второй пункт перекликался с первым, так что Габи точно для себя решила: в лес — ни ногой. Даже если рядом будет верный Юрай. Даже если кто-нибудь пообещает ей за это плитку молочного шоколада или какую-нибудь диковину вроде старенького кассетного плеера. Габи немного завидовала Матею, который чуть ли не каждый день отправлялся вместе с отцом на охоту. Бесстрашие текло по их венам, и Габи мечтала быть такой же. Разве можно сравнить увлекательную, полную открытий жизнь охотника с жестокой, однообразной жизнью миротворца? Корпус Охоты казался ей островком свободы, где каждый человек способен обрести свое счастье без борьбы и подлости. В Корпусе Мира дела обстояли по-другому: чтобы выжить, приходилось доказывать свою силу. А если сил было недостаточно, кто-то другой, более упрямый, выгрызал успех зубами, оставляя на теле соперника уродливые шрамы. Габи рано поняла: у тех миротворцев, что занимают высокие посты, нет ни стыда, ни совести. Души, впрочем, тоже нет. Они лишились ее ровно в тот момент, когда добровольно убили в себе человека. Иными словами, когда выполнили какой-нибудь чудовищный приказ. Габи радовалась, что ее родителям удалось сохранить душу. Ради этого она готова была ютиться с Анджеем в одной комнате, донашивать за матерью старую одежду, мыться под холодным душем и есть похлебку — иногда даже с мясом. Да что там! Ради этого Габи была готова оттирать до блеска пол в общей столовой и бегать до потери пульса кругами по стадиону. Если блёклая, полная унижений жизнь поможет ей остаться человеком, что ж, она согласна — и ничто не убедит ее в обратном. — Я бы тоже не смог, — заявил Юрай, когда они вечером сидели вдвоем на крыше. — Нужно совсем отбитым быть, чтобы до полусмерти избить собственного отца. Даже если он назвал тебя последней мразью… — Каджик меня пугает, — тихо проговорила Габи. — У него глаза такие… злые! — Ага… А мой старик мечтает, чтобы я дослужился до командира. Все уши мне прожужжал! Учись, говорит, с усердием! Будь первым! Тьфу… Если это значит быть таким же, как Радим, тогда я пас. — Мне с этим проще, — пожала плечами девочка. — Мама велит не высовываться, а папа считает, что мое призвание — изобретательство. Говорит, в нашем корпусе для меня всегда найдется теплое местечко, если я буду знать, как устроены механизмы. — Он прав, с толковыми людьми по части механизмов сейчас туго… Слушай! — Юрай с деловым видом повернулся к подруге. — А возьмешь меня в помощники? Вдвоем мы быстро управимся! Габи состроила недовольную рожицу. — Только если перестанешь сыпать своими дурацкими шуточками. — Да брось, — Юрай по-дружески ткнул ее кулаком в плечо, — ты в восторге от моих шуток! — Я хорошо притворяюсь. — Ага, конечно! Что делал жираф в дупле у дятла?.. — Умолкни! — Я не слышу, так что?.. — ЭТО ДУРАЦКАЯ-ПРЕДУРАЦКАЯ ШУТКА! Остаток вечера они бездельничали и смеялись, словно завтрашний день обещал подарить им другую, лучшую жизнь. — Юрай, смотри, падающая звезда! …Они и предположить не могли, что самый страшный из их кошмаров начинал сбываться.

***

Уже издали Синк заприметил на стадионе Каджика со своим отрядом. Проходя мимо сетчатого забора, Игнас в знак приветствия кивнул сослуживцу, делая это, скорее, по привычке, нежели от большого желания. Радим подошел к нему, пренебрежительно ухмыляясь. Темные, бездонные глаза жалили собеседника не хуже любой ядовитой твари. — Видал сопляков? — спросил он у Синка, указывая на отжимающихся курсантов. Те были с головы до ног перепачканы в грязи и явно делали всё из последних сил. — И еще девчонка в довесок… По-моему, это не задание, а наказание. — Давно вы тут? — С рассвета. На одного даже пришлось вылить ведро воды. Игнас бросил взгляд на хилого мальчишку в очках, в позе морской звезды распластанного на земле. Радим с нескрываемым удовольствием наблюдал за страданиями своего подопечного и только подливал масла в огонь: — Эй, ты, слизняк! Да-да, я к тебе обращаюсь! Если захотел вздремнуть, я выберу для тебя подходящее местечко и, поверь, оно тебе не понравится! Встал на ноги, ничтожество! Эй! Вы, двое, живо подняли его! Игнас усмехнулся: ему было интересно, какую тактику выберет Каджик, и вот загадка разрешилась. «Унижение, страх, подчинение. Да, они будут слушаться его. Но… будут и ненавидеть. При желании этим можно воспользоваться». — А ты чего? — Радим посмотрел на Синка с едва скрываемым снисхождением. — Решил дать своим отоспаться? Как великодушно! Ни один мускул на лице Игнаса не дрогнул. Насмешка, сквозившая в тоне сослуживца, его нисколько не задела. Наоборот — в ответ Синк лишь осклабился: — Хочу узнать, на что они способны. А для этого лучше быть в форме. — Послушай моего совета, Синк: если разбалуешь их, потом не добьешься результата! Эти вот уяснили уже: поблажек от меня не дождутся! Я правильно говорю, салаги? — Так точно, сэр! — нестройным хором ответили курсанты. Впервые за всю тренировку Радим остался доволен. Игнас похлопал его по плечу: — Ну, удачи! И, перекинув через плечо сумку с экипировкой, направился в сторону стрельбища. Отряд уже ждал его на кромке поля. Кто-то стоял, привалившись к ограждению, и подбрасывал в воздух мячик, кто-то сидел на трибунах, о чем-то увлеченно беседуя. Тощий темноволосый мальчишка выделывал сальто, явно рисуясь перед кем-то из товарищей. При виде наставника все курсанты разом замолкли и, подскочив со своих мест, быстро и без лишних слов выстроились в ряд. Игнас сделал вид, что не заметил их, спокойно прошел к трибуне, поставил сумку и только потом обернулся. — Меня зовут Игнас Синк, — произнес он, пристально вглядываясь в испуганные детские лица. — Я — ваш новый командир, а вы — особый отряд, сформированный главой нашего корпуса. Спорить с решением начальства бессмысленно, зарубите себе на носу. Хочу предупредить: с этого дня каждый из вас находится под моим бдительным надзором. Отлынивать от занятий не советую. Ввязываться во всякие авантюры — тоже. За опоздание на тренировку — наряд вне очереди, причем всему отряду без исключения. Теперь вы — единый механизм, который работает слаженно и четко. Репутация каждого из вас — это репутация всей команды. Если есть вопросы, жду. Миротворец замолчал. Повисла гнетущая тишина. Курсанты переминались с ноги на ногу, не решаясь ее нарушить. Наконец один из мальчиков — тот самый, что продемонстрировал почти идеальное сальто — осмелился поднять руку. Игнас кивнул, разрешая ему заговорить. — Вы сказали, что мы — особый отряд. Что будет входить в наши обязанности, сэр? — Упорные тренировки и раскрытие ваших талантов, курсант Лим, — ответил Игнас. Замешательство против воли Юрая отразилось на его лице: мальчик не предполагал, что командиру уже известны их имена. Более того — он удивился, что Синк смог узнать его среди прочих курсантов. Юраю было невдомек, что командир полночи провел, изучая реестр корпуса, и досконально изучил карточки всех подопечных, причем не только своих. Вверх взметнулась еще одна рука. Это был рыжий мальчишка, усыпанный веснушками, чем-то похожими на чернильные брызги. «Илия Харт, — вспомнил Игнас. — Сирота, на попечении у тётки. Отец был миротворцем второго звена, погиб шесть лет назад при взрыве на складе боеприпасов». — А… — Илия зарделся от смущения. — К-какова наша ц-цель, сэр? — Показательные выступления. Думаю, вы прекрасно знаете, что это значит. — Что будет, если мы провалимся, сэр? — спросила белокурая девочка с голубыми глазами. Синк посмотрел в ее сторону. — Чтобы задать вопрос, необходимо поднять руку, курсант Войцех. Девочка поджала губы и, несмотря на грызущее ее чувство раздражения, все же подняла руку. Синк сверлил подопечную взглядом, но та как ни в чем не бывало продолжила: — Повторю вопрос, сэр: что будет, если мы провалимся на показательных? — Пометка в личном деле. Как итог — подпорченная карьера. Синк заметил, как губы светловолосой дрогнули, едва не растянувшись в ухмылке. Он вспомнил слова Каджика: «И девчонка в довесок…» — и не смог избавиться от ощущения, будто Брейгель действительно решил над ними поиздеваться. «Габи Войцех. Дочь Януша Войцеха, рядового миротворца, который при взрыве на складе получил травму ноги, но даже с увечьями вытащил из огня двух раненых. Не смог оправиться, ушел в отставку. Жена служит в госпитале. Помимо дочери есть малолетний сын. Живут бедно, звезд с неба не хватают. Почему Брейгель выбрал именно её?» Игнас пока не мог найти ответа, но уже предчувствовал: до ближайшей осени Габи Войцех станет его головной болью. «С этим нужно что-то делать». — Скорее уж это пометка в вашем деле, — не скрывая ехидства, произнес высокий широкоплечий мальчик — по виду самый крепкий и сильный из всех пятерых. — Отец сказал, что это ваше задание. Не наше. «Еще один. Себастиан Альбу. Командирский сынок, чей отец — та еще паскуда. Яблоко от яблони, значит…» Игнас проигнорировал его выпад, и терпеливо повторил: — Как я уже сказал: решение главы корпуса — закон. Но если вы не согласны, прошу сделать шаг вперед. Курсанты не сдвинулись с места. Оглядев товарищей, Себастиан заявил: — А мы, может, против решения главы корпуса ничего и не имеем! Мы, может, хотим только, чтобы вы не делали из нас идиотов! Отец мне рассказал, я знаю, что мы не обязаны во всем вас слушаться и подыхать на тренировках. Нам за это ничего не будет, а вот вас могут не сделать командиром! С каменным лицом Синк наблюдал, как подростки переваривают озвученную правду. Юрай стоял нахмурившись. Илия с недоверием посматривал на Себастиана. Габи морщила нос, будто перед ней выставили тарелку с тухлым мясом. Пятый курсант, молчаливый Лука, печально вздыхал. Только Себастиан светился от удовольствия, чувствуя над всеми превосходство. «Пора заканчивать этот цирк», — подумал Синк. И вытащил из кобуры пистолет. — Курсант Войцех, найдите в сумке яблоко, — скомандовал он. Спотыкаясь, Габи направилась к трибунам. Проигнорировать приказ наставника у нее не хватило духу. Тем временем Игнас, направив дуло пистолета в воздух, с упоением произносил: — Посмотрим, как вы справитесь со страхом. После такой блистательной тирады, курсант Альбу, вам, конечно, не составит труда вновь продемонстрировать храбрость, встав во-он у той мишени и поставив на голову яблоко. — Да вы псих! — воскликнул Себастиан. — Когда мой отец узнает, он… Синк преодолел расстояние, разделявшее их, и, понизив голос, заговорил: — Вашего отца, курсант, я беру на себя. А теперь, если не хотите показать всем, какой вы на самом деле трус, возьмите яблоко и… Встаньте. У чертовой. Мишени. Считаю до трех. Раз… Сверкнув на командира глазами, Себастиан выхватил у Габи яблоко и подпрыгивающей походкой направился в указанное место. — Браво, — насмешливым тоном подбадривал его Игнас. — Великолепно. — Кто будет стрелять? — крикнул Себастиан. — А вам не все ли равно? — с наигранным равнодушием поинтересовался миротворец. «Ну давай, олух, признай, что не все равно». — Кто угодно, только не Юрай! Я видел, как он стреляет. Жалкое зрелище! — Сэр, я выстрелю. С превеликой радостью, — выпалил Юрай, посылая Себастиану испепеляющий взгляд. — И не Габи! Не хватало еще получить пулю в лоб от девчонки! — Я тоже так считаю! — выкрикнула Габи, сложив ладони рупором. — Лучше ножевое! Синк сделал над собой усилие, чтобы не расхохотаться. «А девочка-то не промах», — пронеслось у него в мыслях. В тот момент он был почти ей благодарен. — Луку тоже исключаем! — продолжал Себастиан. — Таких растяп еще поискать надо! Остается… Илия! Да… Пускай это сделает Илия! — Решено, — объявил Синк. Он помог несчастному, дрожавшему от волнения курсанту занять нужную позицию. Напомнил, как правильно держать пистолет и как прицелиться так, чтобы не попасть Себастиану в лоб. Все комментарии Игнас произносил нарочито громко, бесстрастным тоном, испытывая особый род удовольствия при виде перекошенной от страха физиономии Альбу. — Нет! Стойте! Не надо! — заорал Себастиан в тот миг, когда Илия уже готов был нажать на курок. — В чем дело? — нахмурился Игнас. Миротворец видел: Альбу отчаянно борется с желанием послать его куда подальше. — Стреляйте… Лучше… — Что-что? — Стреляйте вы! — умоляюще выкрикнул Себастиан. — Вы точно попадете! Синку не нужно было повторять дважды. Он вытянул руку, нажал на спусковой крючок... Стрельбище огласилось выстрелом. Еле живой от испуга, Себастиан осел на землю. Его тотчас окружили остальные курсанты. — Хоть ты и козел последний, было бы жалко хоронить тебя такого молодого, — склонившись над ним, заявил Юрай. По слабо шевелившимся губам Себастиана Габи прочла: «Зат-кнись». — В следующий раз на месте яблока будет ваша голова, — предупредил Игнас. Габи не сомневалась: командир имел в виду не только Себастиана. Его слова относились и к ним тоже.

***

Рождённая в Корпусе Мира, Габи Войцех знала не понаслышке: есть три вещи, которые точно не стоит делать, даже если очень хочется. Первая — охотиться на мутантов. Вторая — искать приключения. Третья — злить наставника. …В особенности если твой наставник — Игнас Синк собственной персоной. Но ведь попробовать всегда стоит?