Отвори, любовь, поскорей
Крови алую дверь.
М.Эрнандес
На ее руках кровь. Чужая кровь. Она пятнает ногти, течет по пальцам, очерчивает линии любви и жизни на ладонях, обвивает наручниками запястья и исчезает, проникая под кожу, в самые сосуды, сливаясь в них с потоком ее собственной. Лу почти физически чувствует, будто под кожу вместе с кровью проникли ядовитые насекомые: они копошатся там, вызывая невыносимый зуд и жжение – особенно в ладонях, ползут к сердцу, к солнечному сплетению. С ними надо либо сродниться, принять как данность, как новую часть себя, либо бороться, но тогда рискуешь истечь кровью сама - из расчесанных ран, из исходящего болью сердца. Порой цена сделанного выбора – кровь. Лу поступала на службу, отлично понимая, что там от нее могут потребовать все возможное и на грани невозможного. Что придется убивать, хоть ее должность и именуется «телохранитель», - преступников, заговорщиков и... неугодных – строю, Инквизиции, а может быть, и лично Приору. В конце концов, приказы не обсуждаются, и это правило непреложно. Как бы порой эмоциональна и вспыльчива Лу ни была, она хорошо умела заставлять свой ум быть холодным. Выбирая эту работу, Лу, казалось бы, прекрасно рассчитала, для чего и почему ей нужна именно она, взвесила все риски и приняла единственное верное решение. Но жизнь внесла коррективы. Лу считала, что готова ко всему. Самоуверенная. Чего она не могла ожидать, так это того, что ее жизнь окажется столь резко расколотой на две противоборствующие, но равно дорогие ей части. Части, рискующие разорвать изнутри ее саму. Да, где-то глубоко в душе Лу знала, что так и будет. Вместе с этим она верила, что обязан быть способ не допустить подобного: в конце концов, разделяют же люди личную жизнь, частные интересы и работу. Ей хотелось помогать друзьям (чего уж скрывать, и себе самой), порой используя для этого и выгоды своего нового положения. Что в этом плохого. Но пока вместо помощи ей удается лишь рушить свой старый привычный мир. Друзья не отвернулись от нее, но теперь смотрят при их редких, очень редких встречах, будто затаясь, явно обдумывая, о чем можно говорить при ней, словно взвешивая каждое слово. Это медленно, но верно сводит на нет их отношения. Или у Лу уже началась паранойя. А еще: затаенным страхом в ее душе проросла мысль, что рано или поздно неугодным Инквизиции может стать кто-то из ее друзей, а она ничем не сможет помочь. Пусть и не она свершит «правосудие», муки или смерть близкого будут на ее совести. Более всего изменения в Лу подмечает Йонас. Ее внутренние метания и боль. Он не эмпатик, но, видимо, и способностей хилера вполне хватает для этого. Или же он просто знает ее слишком хорошо. В последнее время Йонас все чаще (хотя казалось, куда уж чаще?), ощерившись, язвит, мол, не сильно ли передавливает шею Лу ошейник, наброшенный Инквизицией. А то уж больно девушка стала бледна. Лу хочет вмазать ему за эти слова, но... где-то в них есть горечь правды, что будто сковывает ее язык, не давая ответить. Вот только поводок тянется от ошейника не к Инквизиции, а к одному конкретному человеку. Потяни он за поводок сильнее, Лу покорно примет смерть от его рук. Когда выполнение приказов Приора стало чем-то большим, чем служебный долг, Лу не знает. Как и не знает, давно ли стала задаваться вопросом, каких женщин он предпочитает. И предпочитает ли вообще. Хоть кого-то. Ее подкупает подчеркнуто корректное отношение Приора к окружающим - вне зависимости от их статуса. Да, вежливое. Местами крайне обходительное. Но в этой вежливости явственно проступает равнодушие. Или она, обладающая весьма богатой фантазией, это лишь выдумала. Своей безэмоциональностью Приор порой напоминает статую, а не человека. Обычно подобные люди раздражают Лу, но он под заглавием «исключение» крупными буквами записан у нее в голове. За весьма недолгое время несения службы Лу уже умеет различать тени эмоций на его лице. Именно для этой цели она слишком часто смотрит на его губы - не дрогнут ли они в едва заметной полуулыбке, обращенной к ней. Вообще это уже успело стать своеобразным мазохистским хобби - искать его одобрение. Возможно детские комплексы так сказываются да трагедия с отцом... Лу, в шутку ли, прикидывает, не пойти ли к психоаналитику. Йонас бы точно одобрил. Но пока больше склоняется к выпивке, которая теперь ей доступна крайне редко и в малых, явно недостаточных, чтобы заглушить определенные мысли и образы, количествах. Что они с великим и ужасным Приором всея Инквизиции не пара и никогда не будут вместе, девушка понимает и без любых подсказок. Как бы его ни забавляли ее выходки, каким бы неплохим, или даже хорошим, сотрудником он ее ни считал... ничего большего ей не светит. И пора уже это понять и смириться. А учитывая служебный характер их взаимоотношений, подобное к лучшему. Глупо все усложнять, это может привести к бесславному концу. И если ее кончину мир точно переживет, то от его весьма вероятно нехило-таки вздрогнет. Все это Лу осознает, но не перестает задаваться вопросом (и тешить себя возможными ответами), почему он взял на эту работу именно ее? Девушку не самых низких, но и не выдающихся способностей - что физических, что пси; не первую красавицу, чувствующую себя своей в неблагополучных районах и сомнительных клубах поболее, чем в отполированном до фальшивого блеска высшем обществе. Вряд ли Приору стало скучно до такой степени, что он готов терпеть подле себя неопытную телохранительницу. Но в голове Лу до сих пор звучат, вместо его ответа, так и не ставшие понятными слова: «Я просто не терплю банальностей, мадмуазель». И будто мало Лу страданий, есть еще одно, имеющее имя. Кей. Нежно влюбленный в Лу Кей. Стыдно, но Лу не может отделаться от ощущения, что он немного похож на щеночка: все смотрит на нее умными преданными глазами. Ей бы встряхнуть себя, прочистить мозг, заглушить наполненное странным чувством сердце и посмотреть на него. Таких ведь мало: искренний, эмпатичный, готовый понять и принять настоящую ее, дающий, но не требующий ничего в ответ. Ничего, кроме искренности. И верности. «Не играй со мной, Лу». И ведь он, возможно, смог бы немного сгладить разницу двух миров Лу – этот мужчина удивительно уместен и в клубе Термитника, и на званом ужине в Центре. Пусть Кей эмпатик и способен считывать все ее эмоции и желания, ей этого мало. Хотя не мало, нет, просто Лу жаждет иного. Вместо его теплых пальцев, чутко и неторопливо ее ласкающих, она грезит о других - по-мужски изящных, музыкальных и наверняка прохладных. И не о томно смотрящих на нее шоколадных глазах, полных нежности, она мечтает. Хочет смотреть, нет, тонуть - в абсолютно черных, бездонный мрак которых подсвечен кострами – теми, что в слишком далекие времена предназначались подобным ей. Ведьмам и грешницам. Шутка ли, что он инквизитор. Мягким чувственным губам Кея Лу предпочла бы прикосновение… она не знает, какие у Иво губы, но она хочет знать. Хочет чувствовать их на своем лице, шее, груди, животе. Узнать, на что похожи его поцелуи – легкие они или жалящие, и прикосновения - невесомы они, или его ласки граничат с грубостью. Она готова принять от него все, что угодно и во всех смыслах. Разум Лу безостановочно твердит: с Кеем ты наконец поймешь, что такое быть нужной и любимой, с ним ты получишь заботу, с ним ты сможешь однажды построить семью. Но это говорит разум. Душу же до болезненного натяжения - точно струна, что вот-вот порвется - манит другой человек. И если ей предначертано сгореть, пусть это будет его приговором ей. Лу даже не может описать Приора: он проступает перед ней отдельными фрагментами, что никак не соберутся в единое целое, противоречиями – он будто бы изнизан ими. Только начинает казаться, что паззл вот-вот сложится, как его кусочки вместо того, чтобы встать в пазы, рассыпаются бесполезной пылью. Только она решит для себя, что Иво практически лишен эмоций, исключительно рационален и праведен до зубного скрежета, как он сделает что-то, что сломает ее почти что стройную систему… и все начинается заново. Загадочный. Да, загадки притягивают Лу. Их хочется раскрыть, заглянуть в душу, что спрятана за тьмою чужих глаз. Да только иногда у загадок для тех, кто дерзнул их разгадывать, лишь один верный ответ – смерть. За любой сделанный выбор приходится платить. Но порой единственно приемлемая плата – кровь. Своя или чужая. И Лу сделала выбор. Даже смешно, что она, за последнее время так отточившая свой дар, не успела его применить. Всего какая-то доля секунды... И вот, на ее руках кровь. Ее кровь. А прямо напротив сердца - дыра. Но виной тому пуля, пробившая ей грудь. Навылет. Правда же?