A Fate Touched in Middle Earth

      Тауриэль и Гарри поселились в своем доме на берегу озера и начали жить в королевстве Эребор без особой помпы, несмотря на то, что оба были заняты. Это была не столько хижина в лесу, как могло бы показаться большинству людей, сколько смесь Дома и хижины на дереве в эльфийском стиле, построенная вокруг одного гигантского дерева и сторожевого камня.       Сначала этот защитный камень был пустым, но с годами Гарри осторожно добавил к нему несколько защитных элементов, и каждый слой требовал времени для экспериментов, прежде чем запечатлеть его на месте. Первые защитные элементы, которые он создал, были чисто защитными. Обереги, предохраняющие фундамент Дома от разрушения, обереги, скрывающие Дом от прорицания, поскольку Гарри знал, что в этом мире такое существует. Саурон все еще был опасен, и Поттер знал, что он был мишенью для падшего Майара.       После этого были добавлены обереги, отпугивающие незнакомцев, и, наконец, обереги, предупреждающие о приближении людей. Первое было необходимо, потому что, несмотря на все усилия Барда, знание о том, что Гарри был волшебником, распространилось, не принеся с собой тот факт, что он не хотел использовать свою магию для решения любой болезни или проблемы, с которой к нему приходили люди. К счастью, у гномов не было такого склада ума, но слишком многие люди, казалось, хотели побеспокоить волшебника подобным образом. Или убить его за то, что он был волшебником и, следовательно, явно не заслуживал доверия, несмотря на то, как высоко Гарри ценил Барда и Торина.       Да, люди были глупы. Он знал это по своей прошлой жизни, и это был не первый пример такого поведения, который Гарри видел в этом мире у людей, эльфов или гномов. Но все равно это расстраивало. К счастью, охранные чары вокруг этого района были настолько сильны, что ни один незнакомец не мог даже войти в рощу без того, чтобы его не обернули.       Предупредительный оберег был, в некотором роде, самым трудным не только для того, чтобы его придумать, но и для того, чтобы сделать правильно, и на это ушла большая часть года. Проблема заключалась в том, что защита должна была предупредить не только Гарри, и, хотя Тауриэль обладала обычным для лесных эльфов чутьем на магию, во время тестирования они обнаружили, что предупреждающая защита была слишком тонкой, чтобы она ее почувствовала.       Что-то, что в то время несколько раздражало ее. — Поскольку я не думаю, что нам нужно задаваться вопросом, кто из нас самый проницательный, Гарри.       После того, как волшебник справился со смехом над этим комментарием (и поцелуями избавился от ее раздражения во время очень приятного поворота свечи) Гарри придумал, как соединить эту защиту с основной, меняющей цвет. Затем это было установлено в специально изготовленные гномьи светильники. Маленький рунический камень менял цвет свечения, предупреждая Гарри и Тауриэль о приближении незнакомцев.       Незнакомцы, не смогли бы подойти к дому. Торин, Фили и остальная Компания, все еще живущая в Эреборе, разумеется могли, за ними последовали несколько других гномов, Бард и несколько его представителей, а также Леголас. Родители Тауриэль, увы, были следующими, кого включили к возможным визитёрам. Новый друг Гарри и Тауриэль, Гимли, был последним, кого поместили в список гостей на постоянной основе. Крошечная капелька крови на сторожевом камне — и Гимли не только смог найти их дом, не находясь рядом с кем-то из них, но и не активировал то, что Кили называл «Ловушкой для незнакомцев».       Гимли стал частым гостем. Забавно, что воинственный гном любил ловить рыбу и поболтать, чтобы отвлечься от патрулирования. Иногда он, Гарри, Фили и Двалин собирались все вместе, пили хорошую медовуху и просто коротали день.       Камни с рунами в светильниках все равно перегорали после нескольких предупреждений, но и с этим Гарри и гномы смогли справиться путем проб и ошибок. Гномы смогли спроектировать светильники, у которых была небольшая отдельная область внизу, рядом с постоянно наполняющимся маслом. В нем, в свою очередь, было отверстие, которое позволяло Поттер просто заменить рунический камень внутри после того, как он превращался в пыль.       С точки зрения магии, их дом был защищен почти так же, как Ривенделл, хотя и гораздо меньше по площади. У них не было атакующих заклинаний на реках, которые Элронд создавал на протяжении веков, но Гарри был уверен, что банда орков могла пройти мимо дома и не найти его, даже если они уже знали общее местоположение.       Заметьте, это было маловероятно, учитывая могущество Эребора или даже Дейла. Но незнакомцы тоже встречались, и за последние несколько лет Бард не раз сталкивался с чужаками, пытавшимися шпионить в его королевстве.       В то время как Гарри работал над защитой, а Балин и несколько тщательно отобранных архитекторов из числа гномов проектировали сам Дом, Тауриэль очень прочно запечатлела свое присутствие как в Доме, так и на прилегающей территории. За деревьями вокруг дома хорошо ухаживали, они были соединены друг с другом безумно хорошо спрятанными веревками, которые, в свою очередь, соединялись с главным деревом значительно выше обычного уровня Дома, что позволяло быстро и бесшумно покинуть его в случае необходимости.       Внутри дома росло дерево — могучий дуб, который эльфы пересадили из Лихолесья, его нижние ветви соединились вместе, образуя крышу. Что касается стен, то Тауриэль работала с несколькими своими товарищами над объединением земли, кустов и камня, которые предоставили гномы, чтобы создать стены, которые выглядели почти естественно, как густая живая изгородь, пока кто-нибудь не заберется прямо на нее. Только в этот момент кто-нибудь мог увидеть камень внутри.       В отличие от работы Гарри в области магии, ничего из этого не было сделано с целью защиты. Синдар и лесные эльфы просто старались вписать любое сооружение в окружающий их лес. Большая роща деревьев, возвышавшаяся на берегу Длинного озера рядом с Одинокой горой, вряд ли считалась лесом, но принцип, как быстро заметил один эльф, остался прежним. Фундамент дома, подвал и камень для стен были сделаны гномами, но эльфы спроектировали внешний вид дома и большую часть интерьера. Даже небольшой причал, где Гимли знакомил Гарри с обычными (немагическими) способами ловли рыбы, выглядел почти естественно, напоминая по форме крошечный полуостров, выступающий из остальной суши.       Двумя этажами выше остального здания располагался настоящий домик на дереве, в котором находилась спальня супружеской пары. Подобно домам эльфов в Лотлориэне, телейн сливался с деревом, включая крытую винтовую лестницу, ведущую вниз, в остальную часть дома. Даже эта винтовая лестница была сделана из живой древесины дерева. Стены и планки из зеленого дерева сливались с деревом, просто становясь его частью.       Внутри здания влюбленные постепенно запечатлели в нем свои непохожие характеры. За несколько лет Тауриэль создала респектабельные на вид стулья, а гномы снабдили их мягкими подушками. Гарри обустроил кухню по своему усмотрению, и им обоим очень понравился маленький, похожий на кабинку уголок, выступающий из стены дома. Отсутствие перегородок между главной комнатой и кухней позволяло большим компаниям друзей приходить к ним обедать, но этот уголок был предназначен только для них двоих.       На стенах было нарисовано несколько фресок, показывающих, как Тауриэль за последние несколько лет несколько раз бралась за рисование. Хотя большинство эльфов сказали бы, что у Тауриэль не было особого таланта к этому, Гарри все равно чувствовал, что ее картина с изображением Одинокой горы на одной из стен была потрясающей. Однако у нее не очень хорошо получалось общаться с людьми или воображаемыми сценами, и одну из стен несколько раз очищали от краски, что за последние несколько лет вызвало много поддразниваний и смеха. Точно так же ветви дерева, свисавшие с крыши, были аккуратно вырезаны на протяжении многих лет в виде различных простых узоров.       Гарри, в свою очередь, создал омут памяти. Вмонтированный в самую северную стену, он отображал воспоминания, помещенные в небольшое углубление в полу, похожее на чашу. Они провели много ночей, делясь подобными воспоминаниями. Торин или Балин пользовались им всего несколько раз, поскольку гномы на самом деле не очень-то увлекались пьесами или театром. Воспоминания, которыми они делились, были больше связаны с прошлым Одинокой горы, и не стоит зацикливаться на прошлом, чтобы оно не ослепило вас от того, что можно было бы сделать в настоящем.       Главную спальню тоже со временем переделали, чтобы она соответствовала вкусам любовника. Двуспальная кровать была уменьшена в размерах, поскольку эльфы не имели привычки ворочаться с боку на бок, как и Гарри. Окно вдоль одной из стен было увеличено до высоты головы гнома, стекло в нем можно было легко вынуть в хорошую погоду, а большая часть крыши пострадала от того же заклинания, которое Гарри использовал над фермерскими участками в «Одинокой горе».       Только, поскольку крыша Дома была сделана из простого, тонкого дерева, заклинание не исчезло с тех пор, как было наложено девять лет назад, в отличие от того. Это вылилось в крупный проект для Гарри и гномьих писцов рун, который они завершили менее чем за пять месяцев. Теперь подземные фермы Эребора представляли собой настоящее чудо, и Гарри знал, что Даин просил провести аналогичную работу в его владениях на Железных Холмах.       К дому был пристроен небольшой внутренний дворик и дверь. В одном углу был еще один небольшой уголок с крошечным письменным столом, на котором можно было найти разбросанные камни, пергамент, чернильное перо и набор для гравюры. Вдоль одной стены лежало оружие и доспехи этой пары, за исключением тренировочных мечей, которые всегда оставались в главной комнате. На длинном комоде, забитом одеждой, изготовленной эльфами, людьми и гномами, лежало несколько безделушек.       За те годы, что Гарри провел, превращая это место в свой дом, он много раз просыпался без Тауриэль рядом с собой. Когда он открыл глаза, его голова уже поворачивалась, чтобы посмотреть туда, где, как он знал, она должна быть, и слабая улыбка появилась на его лице, когда он увидел это зрелище.       На улице все еще стояла ночь, в окно проникал свет звезд и бледный полумесяц. В отличие от большинства эльфийских королевств, они обычно придерживалась дневного цикла гномов, на что Тауриэль никогда не жаловалась. Но иногда они не спали всю ночь, просто обнимались и смотрели на звезды. Сколько бы поколений ни сменилось, звезды, дар Эльберета Гилтониэль, который был первым, что эльфы увидели, проснувшись, по-прежнему имели власть над любым эльфом.       Теперь Тауриэль стояла обнаженная, как те древние эльфы, проснувшиеся в Средиземье, слегка облокотившись на подоконник, вдыхая дыхание ночи и глядя на звезды над головой. За последние несколько лет ее темно-рыжие волосы отросли и теперь ниспадали до середины спины. Ее попка была подтянутой и упругой, ноги длинными и мускулистыми, спина демонстрировала почти такую же мускулатуру, возможно, сейчас она была чуть более подтянутой, чем ранее, благодаря тренировкам с мечом и копьем среди гномов. Когда она слегка повернула голову, стали видны ее щеки, слишком тонкие и рельефные, чтобы быть человеческими, но, на взгляд Гарри, идеальные, а также длинное, заостренное ухо и один голубой глаз, в котором отражался свет звезд над головой.       На мгновение волшебнику показалось, что на него наложили заклятие. Он не смог бы отвести взгляд, даже если бы захотел, а он этого очень не хотел.       Он медленно встал с кровати, и это движение заставило Тауриэль повернуться к нему, и она улыбнулась, усиливая силу охвативших его чар. Подобно Берену и любому другому мужчине, который когда-либо влюблялся в эльфийку, Гарри был полностью очарован своей женщиной, и он не хотел, чтобы было по-другому.       Подойдя к ней, Гарри нежно обнял Тауриэль и пылко поцеловал. Он клялся Валар, ибо любил эту женщину. Возможно, у них впереди целая вечность, но даже этого времени казалось недостаточно!       Отстранившись, он задышал глубже, чувствуя, как между ними растет возбуждение, когда он почувствовал, как ее обнаженное тело прижимается к нему, но не испытывал желания реагировать на это. — Ты… ты — моя жизнь, — прошептал он, вкладывая в слова столько эмоций, столько преданности и любви, сколько мог, несмотря на спонтанность своего заявления.       С тех пор как они приехали из Лотлориена, их отношения в физическом плане не продвинулись далеко вперед. И все же Гарри, несмотря на то, что он знал, что это совершенно необычно для отношений между людьми, не чувствовал необходимости делать следующий шаг в их отношениях физически. Да, он желал Тауриэль, и, по сути, он показал это прошлой ночью, как и почти каждую ночь, которую они проводили в их доме. И он знал, что это желание может быть обоюдным, поскольку очень близко ощущал реакцию Тауриэль и сам принимал ее ласки.       Но почему-то мне показалось неправильным делать следующий шаг. Отчасти это было из-за того, как долго длились ухаживания у эльфов. Не было ничего необычного в том, что эльфийское ухаживание длилось пятьдесят и более лет, и очень, очень редко эльфийская пара делала этот последний шаг перед тем, как пожениться.       На социальном уровне то, что они могли так долго ждать, воспринималось как признак самоконтроля и истинной природы связи между супругами. И если вы не сделали этого до того, как поженились в глазах валар, пока пара не произнесла свои клятвы перед глазами Эльберета Гилтониэля от имени Ту (Манвэ), это считалось дурным предзнаменованием на будущее. Гарри узнал, что многие эльфийские мудрецы воспринимали эту концепцию буквально, полагая, что это была одна из причин того, что несколько натянутые отношения между Темным эльфом, Эолом и Аредель, закончились так плохо для всех, кого это касалось, включая их сына, который стал причиной падения Гондолина.       Гарри не был уверен, что согласен с этим. Связывать последующие действия Маэглина, его предательство Гондолина из-за того, что его отвергла кузина, с тем фактом, что его родители зачали его до того, как поженились, казалось более чем логичным. С другой стороны, Гарри был твердо уверен, что этот последний шаг должен быть сделан в романтический момент. А учитывая, насколько напряженным был почти каждый день с тех пор, как они вернулись в Эребор, у них не было времени на то, чтобы создать по-настоящему романтичный момент. Даже ночей, проведенных за просмотром спектаклей или прослушиванием песен из его прошлого через «Омут памяти Гарри», почему-то казалось недостаточно.       Была и реальная, хотя и все еще мистическая сторона вещей, которую следовало учитывать. Когда эльфы занимались любовью, их Фэа сливались. Это, конечно, началось во время ухаживания, и Тауриэль, и Гарри чувствовали это почти с самого начала их отношений. Но когда они займуться любовью в первый раз, этот процесс завершится, и как тогда, так и в любой другой раз двое влюбленных также в определенной степени расходовали свое время. Независимо от того, привело ли это расточительство души и жизненной энергии к появлению на свет ребенка, это было случайностью, но к этому Тауриэль тоже не была готова. Ее народ все еще считал ее юной, поскольку она еще не дожила до своих первых пятисот лет. Поэтому Тауриэль с некоторым сомнением относилась к этому последнему шагу, несмотря на ее растущее желание сделать это и на то, насколько ей нравился человеческий метод ухаживания.       И, насколько Гарри знал, в этом мире не существовало таких вещей, как утренние таблетки или контрацепция. Однажды он высказал эту идею, и выражение ужаса на лице Тауриэль при мысли о том, что между ними что-то может быть, когда они занимаются любовью, заставило Гарри отказаться от этой идеи.       Более прозаично (и несколько смущающе) было то, что нужно было также учитывать реакцию его будущих родственников со стороны жены и то, как часто они заезжали без предупреждения. Даже сейчас, по прошествии десяти лет с тех пор, как они впервые познакомились с Гарри, Танвэ и Лориэль все еще придерживались мнения, что это был своего рода этап, от которого Тауриэль в конце концов избавится. Хотя отношения девушки с родителями были не самыми теплыми, она не хотела усугублять их из-за того, что, как выразился Гарри, поторопилась с выводами.       — А ты — моя радость, — ответила Тауриэль, и ее слова и тон были наполнены такой же любовью, как и у Гарри. Она улыбнулась, проведя рукой по его спине, ощущая мощные мускулы на ней, чувствуя, как его пальцы ласкают ее собственные.       Пока Тауриэль наслаждалась этим легким прикосновением и восхищалась тем, какие у него широкие плечи, мысли Тауриэль об этом моменте и их отношениях в целом в какой-то степени совпадали с мыслями Гарри. Занятия с гномами принесли свои плоды, Гарри казалось, лишь немного изменился за последние несколько лет. Он прибавил несколько дюймов в росте и несколько — в плечах. Его мускулы из жилистых превратились в отточенные для достижения силы, выносливости и скорости, приближаясь, по мнению Тауриэль, к пику человеческого здоровья. Кроме того, теперь он был мастером острого клинка, специализировался на фехтовании на мечах и щитах, делая акцент на движении, а также на силе и скорости ударов.       В конце концов, Гарри не мог сравниться в силе с обычным гномом, не говоря уже о Торине, который был его самым частым спарринг-партнером. Основываясь на тренировках, которые дал ему Келеборн, спарринги Гарри с гномами помогли ему практиковаться в уклонении и нанесении ударов на ходу, используя свой щит, чтобы блокировать те несколько ударов, от которых он не мог уклониться сразу. Эта грубая манера тренировок отточила его навыки до невероятных высот.       Но хотя тело Гарри изменилось в плане мышечной массы и силы, истинная разница за последние десять лет видна в его глазах, понимала Тауриэль, слегка прикусив губу и глядя на своего возлюбленного, теряясь в этих изумрудных глазах. Казалось, что за последние десять лет его внутренняя магия и магия Арды перестали переплетаться друг с другом, а его изумрудный взгляд с годами становился все более поразительным.       — Когда я вижу тебя ночью вот так, мне кажется, что в твоих глазах хранится свет Ариэн, — сказала она вслух, заставив Гарри слегка покраснеть, но он не отвел взгляда.       — Я слышал, что у Курунира и Митрандира есть свои голоса, мощные голоса, которые привлекают внимание и могут повлиять на умы окружающих их людей. С тобой именно твои глаза будут притягивать к себе всех, и я не сомневаюсь, что ты найдешь в них оружие против тех, кто тебя не знает.       — Что ж, если нам придется передвигаться среди людей, то, надеюсь, необходимость прятать только глаза, а не длинные бороды, позволит мне укрыться среди них легче, чем Саруману или Гэндальфу. Правда среди гномов это не прокатит, — фыркнул Гарри.       Тауриэль на мгновение тихо рассмеялась над тем, что Гарри использовал юмор, чтобы отвлечь ее от искренних слов удивления, прежде чем замолчать, ее руки двигались вверх и вниз по спине Гарри, когда их взгляды встретились. Объятия любимого всегда вызывали у Тауриэль чувственный трепет, который сочетался с ее более эмоциональной любовью к мужчине, который, как она только что сказала, стал источником большей части радости в ее жизни. Каждый день, когда она просыпалась рядом с ним, каждый раз, когда он шутил с ней, когда они вместе работали по дому, разговаривали, все это подпитывало ее любовь к Гарри. Её мужчине. Её Истари. Она будет идти вместе с ним до конца своих дней и будет считать себя благословленнее всех на Арде, независимо от того, с какими испытаниями они столкнуться.       Мысль об испытаниях заставила Тауриэль нахмуриться, пока ее разум пытался понять, почему она только что проснулась. Но на мгновение это не удалось, поскольку она почувствовала, как набухшее мужское достоинство Гарри давит на нее прямо поверх ее собственного женского естества. — Кстати, извини. Тебя не разбудило мое отсутствие? — выдохнула она.       Почувствовав, как Гарри кивнул ей в шею, даже когда он начал лизать и покусывать ее плечо, Тауриэль осторожно повернула их так, что волшебник прислонился спиной к стене у окна. — В таком случае… — начала она, двигаясь вниз по его телу. — Позволь мне загладить свою вину…       — Что… что насчет твоих родителей, любимая? — Спросил Гарри, не желая останавливать ее, но зная, что одно повлечет за собой другое, и пройдет еще некоторое время, прежде чем они покинут свою спальню, если он этого не сделает. — Я думал, дрозды сказали, что твои родители снова едут сюда и могут появиться в любой момент. Учитывая, что они любят путешествовать ночью…       Танвэ и Лориэль никогда не сообщали заранее, видимо, желая застать Гарри и Тауриэль за чем-то, чего они, по их мнению, делать не должны. Или, может быть, просто предполагая, что их дочь всегда будет им рада. И то, и другое вызывало некоторое раздражение. К счастью, хотя горные дрозды были бесполезны в плане передачи невербальных сообщений — они просто не могли понять важность письменных сообщений, — они были очень хороши в разведке и заботе о конкретных людях в случае необходимости. Тауриэль убедила нескольких человек, поселившихся в окрестной роще, высматривать ее родителей, когда они будут летать повсюду, и они вели себя так же, как стражи вели себя с ее родителями и другими «желанными» гостями.       — У нас еще есть немного времени до этого, — сказала Тауриэль, к этому моменту ее руки уже добрались до его мужского достоинства. Затем она остановилась, посмотрела на него снизу вверх и на мгновение стала серьезной, подавляя свое возбуждение. — Я хочу серьезно поговорить с тобой до их приезда, Гарри. Есть причина, по которой я не спала, помимо желания посмотреть на звезды.       Затем она снова опустила взгляд, и Поттер вздрогнул, увидев, как она облизывает губы. — Но пока…       В этот момент всякая мысль о том, чтобы отговорить Тауриэль, покинула волшебника. Хотя он был прав, прошло уже много времени, прежде чем они закончили ублажать друг друга к обоюдному удовлетворению. В конце концов, такие вещи нельзя делать поспешно, если у тебя есть целеустремленность и энтузиазм, необходимые для того, чтобы сделать это правильно. Увы, это означало, что у них не было достаточно времени для серьезного разговора, которого так хотела Тауриэль, прежде чем ее родители постучат в их дверь.       — Я бы подумала, что ты уже в том возрасте, когда люди отращивают те странные бороды, которые так нравятся гномам. Но за то короткое время, что мы знакомы, я этого не увидела. Странно, — были первые слова, слетевшие с губ Лориэль, когда Гарри открыл дверь для нее и Танвэ. Она присмотрелась к Поттеру повнимательнее, склонив голову набок. — Я не слышала ни о какой человеческой расе, у которой не росла бы борода, но, с другой стороны, я не знаю всего на свете, и, возможно, я просто ошибаюсь насчет необходимого периода времени.       Это было слишком прямолинейно даже для Танвэ, но Гарри уже привык к этому. После приезда Лориэль всегда была слишком резкой для вежливой компании. Не то чтобы путешествие из Лихолесья раздражало ее, или, возможно, дело было не только в этом, а скорее в том, что ее раздражал вход в дом, где жили Гарри и Тауриэль, который был довольно просторным по меркам Таурин-Ндаэделос.       Все это было сделано в попытке вывести Гарри из себя, в надежде показать своей дочери, какими жестокими и воинственными могут быть люди. Однако, хотя обычно Гарри приходилось уходить, в основном на кухню, чтобы избежать подобных комментариев, после того, что они с Тауриэль вытворяли, у него было слишком хорошее настроение, чтобы раздражаться из-за комментариев язвительной женщины. — И я рад вас видеть, — вежливо сказал он, говоря скорее на синдарском, чем на общем языке, и добавил обычное эльфийское приветствие. — Вы можете свободно пользоваться гостеприимством моего дома, если не будете сеять раздор в этих стенах.       Танвэ кивнул головой в знак благодарности. К некоторому удивлению Гарри, за последние десять лет он стал более мягким. Казалось, что, по крайней мере, в его случае тот факт, что его дочь была явно чрезвычайно счастлива с Истари и что Гарри не старел у них на глазах, как он опасался, он значил для него больше, чем для его жены. Лориэль все еще не верила, что Гарри и Тауриэль подходят друг другу, но даже она перестала пытаться критиковать сами отношения, лишь посылая первые колкости в адрес волшебника, прежде чем немного успокоиться. — Я благодарю вас за радушный прием, оказанный моей жене и мне. Уверяю, мы приносим только хорошее настроение.       Проигнорировав эту явную ложь, Гарри жестом пригласил их обоих сесть в гостиной, которая занимала большую часть первого этажа дома, прежде чем пересесть на диван рядом с Тауриэль. Ее рука нашла его руку, и они обменялись влюбленными взглядами, прежде чем девушка ответила на первое замечание своей матери. — На самом деле, мама, Гарри иногда проявлял признаки того, что он мог бы отрастить бороду, но он всегда прислушивался к моим словам, что ему не следует этого делать.       Это было еще мягко сказано. В первый раз, когда Гарри забыл побриться после того, как несколько дней позволял себе отращивать волосы на лице, и они вдвоем… занялись чем-то вроде того, чем они занимались большую часть ночи накануне и утром, Тауриэль в шоке чуть не зажала голову Гарри между своих бедер, в то время как он был в шоке. морщась от дискомфорта. Эльфийская кожа была чрезвычайно чувствительной. Следовательно, если Гарри хотел и дальше иметь доступ в святая святых, он должен был соблюдать определенные правила.       К счастью, смысл несколько более откровенных, чем следовало бы, слов Тауриэль ускользнул от внимания эльфийской пары.       Заметив неодобрительный взгляд матери, Тауриэль с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ощущение руки Гарри в своей руке придало ей сил подавить это желание, и она вежливо спросила: — Что привело вас двоих в наш дом на этот раз?       — То, что приводит нас каждый раз, — это желание узнать, образумились ли вы, — парировала Лориэль. — Но я вижу, что вы этого не сделали.       — На самом деле нам интересно, не согласишься ли ты отправиться с нами обратно в Таур-э-Ндеделос. Твоя сестра хочет поговорить, но не может отказаться от своих обязанностей, — судя по его тону, Танвэ не думал, что это приглашение будет принято, но, тем не менее, чувствовал, что должен его сделать.       — Именно так. Уверена, что твой человек сможет прожить без тебя несколько дней. — Хотя она больше не пыталась убедить дочку расстаться с Гарри, но это не означало, что она была выше попыток использовать более «тонкие» средства.       Но Тауриэль просто покачала головой. — У меня нет ни малейшего желания видеть свою сестру в данный момент, равно как и желания ехать в Таур-и-Недеделос. — Она замолчала, искоса взглянув на Гарри. — Скорее, я верю, что скоро, возможно, настанет время, когда мы отправимся путешествовать подальше отсюда.       Гарри уловил это, но ничего не сказал, поскольку ее родители нахмурились, недоумевая, что она имеет в виду. Затем они продолжили, безуспешно пытаясь убедить свою дочь вернуться с ними. Хотя Тауриэль была более чем готова поговорить с родителями, они с сестрой никогда не сходились во мнениях. Гарри узнал, что её сестра была почти в ярости из-за того, что Леголас обратил внимание на Тауриэль, а не на нее, несмотря на то, что с самого начала девушка никак не отреагировала на интерес принца к ней. И она была еще менее довольна отношениями Тауриэль с Гарри, чем с их родителями. Таким образом, вместо того чтобы рисковать навсегда отдалиться от своей сестры, Тауриэль просто не хотела встречаться с ней в ближайшее время.       Остаток того дня прошел для Гарри несколько неуютно, поскольку он снова пытался расположить к себе родителей. Так было с ними всегда. Пара приезжала, и за время их отсутствия их отношение к Гарри и Тауриэль ухудшилось. Хотя они больше не пытались давить так сильно, чтобы Тауриэль пригрозила прекратить их общение, они отпускали колкие комментарии о Гарри, Доме и так далее. Ничто не было достаточно хорошим для них двоих, и потребовалось бы время, чтобы измотать их до такой степени, чтобы колкости прекратились и они снова ушли.       В этот момент Гарри почувствовал, что если бы ему удалось остаться с мужчиной наедине, Танвэ, возможно, смирился бы с тем, что их с Тауриэль отношения идут ей на пользу. Несмотря на то, что именно он с самого начала был самым решительным противником отношений дочери с Гарри, но он смягчался каждые несколько лет, когда видел, что у волшебника нет никаких признаков блуждающего взгляда или сколько-нибудь заметного старения. В отличие от Лориэль, он, по крайней мере, мог определить разницу между изменениями тела Гарри из-за физических нагрузок и тренировок, а не из-за возраста, и он также, казалось, по крайней мере понимал, насколько впечатляющей была магия Истари.       В этом эльфе все еще было что-то вроде «ни один человек не достаточно хорош для моей маленькой девочки». Но это, по крайней мере, было понятно.       Лориэль, с другой стороны, продолжала видеть в нем просто выскочку, несмотря на его магические способности и любовь к Тауриэль. Она выучила истории о Берене и Лютиэн, об Идриль и Туоре, о Диоре и Нимлот. Лориэль боялась, что, хотя любовь между ними и может быть настоящей, как и в случае с любой парой эльфов и людей, вскоре с этой парой и теми, кто их окружает, случится трагедия. Поттер понятия не имел, откуда, по мнению Лориэль, могла возникнуть трагедия, но это, а также ее глубинное отвращение к мужчинам продолжали влиять на ее общение с Гарри.       К счастью, как и Тауриэль, и все другие эльфы, с которыми Гарри встречался, ее родители очень любили рыбу. Рыбные блюда, приготовленные им, заметно смягчили даже Лориэль, как это всегда бывало, когда они приезжали в гости. Они продолжали пытаться убедить дочку оставить Гарри и вернуться с ними повидаться с сестрой, но колкости в адрес волшебника прекратились уже на второй день. Тон супружеской пары также изменился, они уже не пытались так откровенно увести Тауриэль на время от него, а скорее пытались залечить трещину между их детьми.       Ничего хорошего из этого не вышло. Никаких увещеваний, требований или простых просьб, основанных на сыновней почтительности, было недостаточно, чтобы заставить Тауриэль отправиться с ними обратно в Таур-э-Ндеделос. — Если Леви захочет помириться со мной, пусть она прибудет ко мне, а не наоборот. Сначала она пыталась привлечь внимание Леголаса, затем перешла к попыткам сблизить нас до такой степени, что я была готова стать почти человеком, имея дело с подобными вещами, — наконец прорычала Тауриэль на четвертый день пребывания у родителей, перебивая слова отца, что было верхом грубости в эльфийской культуре. — Между нами были сказаны слова, которые нельзя взять назад. Я не буду отрицать, что принимала в этом искреннее участие, но не я была той, кто это начал.       При этих словах Танвэ умолк, покачав головой. — Так она нам сказала. Леви готова извиниться за это, но не желает покидать Таур-и-Ндеделос. Но ты даешь мне слово, что вы двое помиритесь, если она совершит это путешествие?       — Да, — твердо ответила Тауриэль, затем улыбнулась своим родителям настоящей, честной улыбкой, которую они видели чаще во время этих коротких визитов, чем за многие десятилетия до этого. Танвэ вздрогнул, когда Тауриэль продолжила. — Только потому, что я не хочу быть первой, кто пойдёт на примирение, это не значит, что я перестала любить Леви как таковую.       Это, казалось, удовлетворило и Лориэль, и Танвэ. Хотя Лориэль все еще отпускала несколько колкостей в адрес Гарри и, казалось, презирала все, что касалось их Дома, что казалось ей неприличным, пара провела свой последний день с Гарри и Тауриэль довольно приятно, прежде чем уйти на закате.       Той ночью, когда двое влюбленных обнимались в постели, Гарри заговорил о том, что не давало ему покоя все то время, пока родители Тауриэль были в гостях. Первый намек на то, что Тауриэль что-то беспокоит, повторялся нечасто, но волшебник заметил это, а потом забыл о них, потому что нужно было развлекать ее родителей. — Итак, ты просто хочешь снова отправиться в путешествие или тобой руководит что-то конкретное? Не думай, что я пропустил мимо ушей твои намеки, любимая.       — Ах, я надеялась, что ты заметил. Я не могла по-настоящему удержать это в голове, пока мои родители были здесь, но что-то меня беспокоит. Что-то, что с каждым днем беспокоит меня все больше. Даже сейчас я не знаю, что именно. Признаюсь, я бы хотела, чтобы Оромэ разговаривал со мной во сне, как он это делал, обучая меня, пока леди Галадриэль лечила твой разум, — выдохнула Тауриэль, качая головой. — Но он этого не сделал, оставив мне лишь смутные впечатления и желание путешествовать, которое постепенно становится все сильнее.       — Я так понимаю, что даже если отбросить мои переживания, связанные с потусторонним миром, то, что Ариэн несколько раз разговаривала со мной так, как она это делала наедине с моим сознанием, было в высшей степени необычно и, возможно, даже опасно. Ну… во всяком случае, больше, чем просто мой собственный мозг, — задумчиво произнес Гарри, слегка фыркнув, вспомнив, сколько времени потребовалось Галадриэли, чтобы исцелить его разум, как физическое строение его разума, так и его разум после того, как прикосновение Валар, по сути, превратило его ПТСР в нечто постоянное. Пребывание в бездне между мирами, кто знает, сколько лет сражаться с Реддлом.       — Я также вспоминаю, что Гэндальф упоминал, что Валар хотели избавиться от своего влияния в Средиземье, оставив его эльфам, которые уже живут здесь, и Людям в частности. Конечно, я не получал таких явлений во сне с самого начала работы леди Галадриэль. — Его губы дрогнули. — С другой стороны, я не знаю, таков ли все еще их план, и даже если оставить в стороне исключения, которые они сделали для меня и для тебя, есть еще Аркенстон и сила, которой он одарил Торина.       — Совершенно верно. Но каковы бы ни были желания Нумехеруви (Повелителей Запада), лорд Оромэ поручил мне выследить созданий Врага, оставшихся после падения Моргота, которые однажды могут снова свободно разгуливать по Средиземью под небесами или присоединиться к Саурону, если тот обретет силу. встань еще раз. И я была…… В последние несколько недель я чувствовала себя все более и более неуютно, — призналась Тауриэль.       Глаза Гарри расширились от того, как долго она испытывала это желание, и он наклонился, взяв ее за руку, которую она сжала в знак извинения за то, что не сказала ему сразу, признавшись: — Сначала я не могла понять, почему я чувствую себя неловко, только то, что иногда просыпаясь, я смотрела в никуда. Всякий раз, когда я отправлялась в патрулирование или на тренировки с гномьими разведчиками, мое внимание ослабевало от окружающего мира, как будто я могла сказать, что есть что-то за пределами моего зрения, но никак не могла это найти. Это чувство усилилось до такой степени, что я поняла, что оно означает, только вечером накануне приезда моих родителей. И только вчера вечером я смогла с уверенностью сказать тебе, куда меня ведут мои ноги.       — Куда? На север? — спросил Гарри, мгновенно принимая ее извинения и доводы, и поднес ее руку к своим губам, чтобы нежно поцеловать.       Тауриэль улыбнулась, но тут же нахмурилась, и ее внимание вернулось к разговору.       — На север. Последние несколько дней мои мысли и взор блуждали только в том направлении. Хотя природа моей добычи все еще ускользает от меня, я уверена, что то, на что я должна охотиться, находится к северу отсюда.       — Может, это ледяные черви? — Спросил Гарри, отодвигаясь от Тауриэль и приподнимаясь на кровати, пока не прислонился к стене за кроватью. Красавица присоединилась к нему, но вместо этого прислонилась к его плечу. Гарри обнял ее, его ладонь легла на верхнюю часть ее груди, чего он изо всех сил старался не замечать из-за серьезного разговора. Последние несколько дней были невеселыми, так как присутствие ее родителей в гостевой комнате внизу положило конец всему, кроме поцелуев, примерно так же эффективно, как если бы Гарри находился под действием чар, препятствующих недержанию, в его прежнем измерении.       Мало того, что для еще не состоящей в браке эльфийской пары было бы верхом неприличия вступать в отношения (если они вообще это делали) друг с другом в присутствии своих родственников, но и с чисто человеческой точки зрения Гарри и Тауриэль вели себя шумно. Весь дом был защищен, чтобы не пропускать посторонние звуки ни внутрь, ни наружу, но Гарри не защищал их комнату, чтобы какие-либо звуки изнутри не попадали в остальную часть дома. Крытая лестница была фантастической для него в зимнее время, но она также служила длинной воронкой для звуков, доносящихся сверху или снизу. И, честно говоря, использовать Маффилатио было бы как-то неправильно. Как будто они тайком делают что-то, чего делать не следует.       — Это единственные опасные существа, которые приходят мне на ум, когда я думаю о севере, но полагаю, что это также может быть нашествие пауков. Эти твари должны были куда-то деваться, когда ты и Невидимое Воинство вытеснили их из Лихолесья, — продолжил Гарри.       — Я не знаю. Мне кажется, что это должно быть что-то другое, но это все, что я могу тебе сказать. И я не могу утверждать ничего более конкретного о местоположении, чем просто «Север», — ответила Тауриэль с кривой улыбкой. — К сожалению, я не специалист в том, чтобы пытаться выразить словами такие эфемерные чувства, в отличие от моего обычного инстинкта. Это чувство остается в моем сознании с гораздо меньшим весом, чем даже самое дальнее дерево на нашей маленькой территории.       — Это нехорошо. Тем не менее, это дает нам, по крайней мере, отправную точку.       Какое-то время они вдвоем обсуждали, что бы это могло значить. Не то, чтобы они собирались уезжать в ближайшее время, это было само собой разумеющимся. Но скорее, стоит ли им пытаться направиться прямо на север, или же им следует попытаться найти более легкий путь через горы.       Тауриэль почти не разговаривала ни с кем из гномов о том, что лежит к северу от территории Эребора, вокруг Одинокой горы, хотя в общих чертах знала местность, лежащую в пределах недели пути от северного края Долгого озера. За последние десять лет она побывала более чем в дюжине разведывательных экспедиций к северу от их маленького дома, выполняя свою роль в обучении гномьих разведчиков.       Вдали от того места, где река Селдуин впадала в Долгое озеро, земля снова становилась каменистой и непригодной для жизни, с редкими клочками травы и очень редкими большими деревьями. Дикие кошки, маленькие пушистые создания, которых Гарри сравнил с луговыми собачками, когда Тауриэль описала их ему, и многочисленные змеи поселились в этой местности. А возле реки Селдуин река была такой же дикой и могучей, как и ниже по течению Долгого озера. Слушая это и перебирая в уме все, что он знал о предстоящих расстояниях, Гарри прикинул, что им двоим, двигаясь с той же скоростью, с какой они поднялись из Лотлориэна, потребуется почти три недели, чтобы добраться до подножия Серых гор.       Серые горы лежали почти перпендикулярно Туманным горам, соединяясь с ними в ныне разрушенной орочьей крепости Гундабад. Кили и Двалин привели туда отряд гномов после битвы у Одинокой горы, чтобы очистить ее от оставшихся орков, поскольку гора была священной для гномов. Согласно легендам, именно там семь Отцов гномов впервые пробудились в Арде.       Гарри и Тауриэль знали все это и встретились с Кили и Двалином, чтобы детально обсудить свою кампанию там. Они увидели свидетельство паломничества, которое эта пара привезла с собой, — кусочек камня толщиной с яичную скорлупу, который, как утверждали гномы, был той самой скорлупой, в которой хранились их предки до того, как их разбудил Махал. Теперь это было одно из королевских сокровищ Эребора.       Но когда дело дошло до Серых гор, Тауриэль откровенно терялась. Хотя Лихолесье простиралось далеко к северу от берега Долгого озера, оно заканчивалось задолго до холмов Серых гор. И ни одна из разведгрупп гномов, в составе которых она была, не забиралась достаточно далеко на север, чтобы их мог увидеть даже эльф.       Гарри знал о них немного больше. Они с Торином более подробно говорили об истории Дома Длиннобородых, и волшебник знал, что в прошлом в Серых горах было несколько поселений гномов. После того, как Мория была покинута, большинство выживших сначала прибыли в Эребор, создав там нацию под руководством короля Траина Первого. Но в то время глубина залежей, разрабатываемых в настоящее время под Эребором, еще не была обнаружена. Нация также отправила старателей в Серые горы, и как только они обнаружили там залежи золота и серебра, первоначальные залежи железа, кокса и случайных драгоценных камней, которые они только начали находить в Эреборе, потеряли свой блеск.       Потомок Траина, Даин Первый, привел свой народ в эти горы в связи с массовым переселением. В то время как часть их народа оставалась в Эреборе, огромная сила Дома Длиннобородых переместилась в эти горы, где они создали несколько королевств в Серых горах рядом с Домом Камненогов, который уже жил там, дальше к востоку. На протяжении шестисот лет эти народы становились все сильнее и многочисленнее. В конце концов, ледяные северные драконы начали сражаться с обоими домами гномов, хотя в основном против Длиннобородых.       По словам Торина, это было потому, что они были первыми, кто нашел самые богатые золотые жилы, а золото всегда привлекало драконов. — Я не могу сказать, из-за тщеславия Торина или из-за правды, но, судя по тому, что я видел, золото было главной причиной нападения Смауга на Эребор, так что я бы склонился на сторону правды, — сардонически сказал Гарри. — А еще есть тот факт, что в Серых горах, дальше к востоку, все еще есть владения дома Камненогов.       — И как долго гномы сражались с этими ледяными червями? Я не могу представить, чтобы какой-нибудь гном легко сдался, — спросила Тауриэль, нахмурившись и уткнувшись носом в бок Гарри. — И когда вы с Торином успели так подробно поговорить о его народе?       — О, несколько раз за эти годы. Особенно когда он познакомил меня с Громобоем, — ответил Гарри, вызвав смех Тауриэль, как он всегда делал, когда называл прозвище этого конкретного гнома. Громобой был нынешним главным представителем дома Камненогов и был почти таким же толстым, как Бомбур. Но он также был почти таким же сильным, как Дори, и отважным воином. — Его предки переселились дальше на восток, подальше от ледяных червей, и потеряли из-за них два своих владения.       Гарри посерьезнел и покачал головой. — Но в то время как гномы упорно сражались, ледяные черви были слишком сильны и, что ужасно, слишком многочисленны. Война гномов и червей официально началась в 2570 году.       Гномы, как эльфы и люди, отсчитывали годы от начала Эпохи, и окончание предыдущей эпохи всегда наступало после какой-нибудь грандиозной победы.       Формально Древние времена начались, когда пробудились Дети Илуватара, и закончились разрушением Ангбанда и вторым пленением Моргота. Учитывая, что в эту эпоху наблюдался сдвиг лет, измеряемых Двумя Древами в сторону Солнца и Луны, значение термина «год» резко изменилось, и начинать заново во Вторую Эпоху, вероятно, имело большой смысл. Один валианский год, по подсчетам Тельпериона и Лаурелин, равнялся немногим менее десяти Солнечным годам. Вторая эпоха, аналогично, закончилась первым падением Саурона во времена Последнего союза людей и эльфов. Хотя лично Гарри считал, что это должно было закончиться чуть более чем на сто лет раньше, с разрушением Нуменора Илуватаром, учитывая, сколько разрушений это принесло.       — Длиннобородые и их союзники-каменноноги сражались с ледяными червями семь лет, прежде чем поняли, что проигрывают. Мы с Торином говорили об этом, и он, и Балин оба считают, что их воины убили по меньшей мере пять дюжин, а может, и больше ледяных червей, но потеряли тысячи людей, а также их владения и припрятанное золото. - Гарри покачал головой. — Судя по немногочисленным записям, которые Длиннобородые сохранили о той войне, мало кто из ледяных червей мог сравниться со своими предками по размерам или интеллекту, но их чешуя была почти непробиваемой, а из-за их размера их было еще труднее убить. Отступая с Серых гор, Длиннобородые поселились в Эреборе. Копая глубже, они в конце концов обнаружили залежи кокса, свинца и золота, которые жители Эребора используют и по сей день, чтобы сделать свое оружие таким потрясающим, а гору в целом — такой богатой.       Тауриэль кивнула и, слегка улыбнувшись, посмотрела туда, где лежало ее копье. Это оружие в форме листа, с лезвием длиннее, чем у большинства эльфийских копий, было изготовлено Гарри и одним из мастеров-кузнецов. Это было не такое искусное оружие, как Оркрист, но оно сослужило службу Тауриэль, и она знала, что Гарри был очарован, узнав о металлургии от гномов.       — Несмотря на то, что люди Торина отступили прямо на юг, я не думаю, что эти горы окажутся там особенно опасными, — продолжил Гарри. — Я думаю, нам, возможно, придется обогнуть их на восток, если мы хотим найти более легкий путь к Фородвейту за ними. Если только то, на что ты охотишься, не находится конкретно в этих горах, — Гарри сделал паузу, уставившись на Тауриэль, чьи глаза расширились, и она посмотрела в направлении, которое, как Гарри почему-то инстинктивно понял, находилось на северо-востоке. — Я что-то не так сказал? — съязвил он.       — На мгновение мне показалось, что я почувствовала руку Охотника на своем плече, — призналась Тауриэль, кивая головой. — Это произошло, когда ты упомянул Фородвейт. Моя первая охота, мое первое задание лежит за горами, в этой покрытой льдом стране.       — Я мало что знаю о Фородвейте, кроме того, что это покрытое льдом и снегом место… может быть, такое же большое, как земли между Туманными горами и Железными холмами, или даже больше, если считать районы, где слишком холодно для жизни любого живого существа, — сказал Гарри. — Возможно, нам понадобится еще кое-что из одежды. Хотя мы вдвоем можем до определенного момента не обращать внимания на погоду, и я могу придумать рунические заклинания, которые помогут, мы все равно можем замерзнуть насмерть, если не будем осторожны. И уходить, не поговорив сначала с Торином, было бы просто невежливо, так что, я надеюсь, ты не будешь так сильно переживать, что мы уедем с рассветом.       Улыбнувшись и покачав головой в ответ на полупоэтический оборот речи Гарри, Тауриэль заявила, что притяжение еще не настолько сильно. — И к тому же у меня все равно почти закончились наконечники для стрел. Если мы сможем уехать через несколько дней, думаю, я буду довольна.       — В последнее время Фили всегда готовит полуночное масло, и он может сказать Торину, что нам двоим нужно поговорить с ним кое о чем утром, — предложил Гарри, собираясь встать с кровати, но остановился. — Хм. Если подумать, разве Фили и Кили не собираются скоро уезжать со своими караванами?       Тауриэль подумала об этом и кивнула. — Думаю, да. Кили, возможно, даже уезжает завтра. Хотя я не помню, чтобы он говорил, как долго его не будет на этот раз.       — Поездка на юг, к Жёсткобородым, обычно занимает около восьми месяцев в оба конца, но… ха, если подумать, он не упомянул, как долго его не будет. Обычно он так и делает. — Гарри внезапно ухмыльнулся и направился к своему столу, подмигнув Тауриэль.       — Почему мне кажется, что он чего-то недоговаривает?       На следующее утро они оба проснулись, когда солнце поднялось над горизонтом, и настала очередь Тауриэль обнаружить возлюбленного вне постели. Однако мгновение спустя ее нос подсказал ему, где он находится, когда снизу донесся запах завтрака.       Бесшумно ступая, она выбралась из постели и направилась вниз. Там она обнаружила Гарри, одетого в фартук, который он назвал «прикольным», с надписью «Поцелуй повара». Хотя часть ее возражала против этого термина, Тауриэль была более чем счастлива подчиниться приказу, учитывая тот факт, что, помимо фартука, ее возлюбленный в данный момент был обнажен. Волшебник слегка вздрогнул от неожиданности, когда девушка поцеловала его в затылок, и усмехнулся. — Я вижу, нам все еще нужно поработать над твоим слухом, сердце мое.       — Тауриэль, если я когда-нибудь услышу, как ты приближаешься, это будет означать, что либо ты потеряла хватку, либо я превратился в эльфийского рейнджера. — Гарри повернулся, на мгновение отложив сковороду, на которой готовил, в сторону, и, подняв Тауриэль на руки, пылко поцеловал ее. — И, насколько я помню, — пробормотал он, — тебе нравится моя человеческая сторона.       Поскольку Тауриэль сомневалась, что у эльфов когда-либо были отношения, в которых мужчина прижимал бы женщину к стене на кухне и зацеловывал бы ее до полусмерти, в то время как оба они были почти голыми и у них действительно были дела поважнее, Тауриэль было трудно с этим поспорить. И она не стала жаловаться почти час спустя, когда на завтрак был тост и немного фруктов, поскольку Гарри случайно поджарил рыбные палочки. Но, несмотря на это приятное событие, около полудня пара покинула свой дом и направилась в Эребор.       Обычно никаких следов и указателей, ведущих к дому Гарри и Тауриэль не существовало. Поначалу это раздражало гномов, особенно Гурака Верную Руку и других рунических писцов, пока их эксперименты на открытом воздухе не были прерваны несколькими людьми, пытавшимися поговорить с Гарри, чтобы убедить его использовать свою магию для решения их проблем или как-то помочь им. К счастью, с годами это прошло, но один отчаявшийся или амбициозный человек все еще пытался найти «Волшебника Озера» раз в месяц, несмотря на все усилия Барда, которые тот прилагал, чтобы разубедить свой народ в том, что Гарри может использовать свою магию для решения всех их проблем.       Таким образом, большая часть земли между рощей у Долгого озера и холмами, ведущими к Одинокой горе, осталась прежней, превратившись в подобие национального парка почти в самом сердце территории гномов. Охотники обычно проходили через этот район, и там было несколько домов гномов, построенных вокруг небольших, ухоженных ферм, но их было далеко не так много, как в мире людей.       За пределами этой области, как годы позволили двум влюбленным создать свой собственный дом, так и годы позволили гномам сделать то же самое с Эребором и его окрестностями. Хотя, конечно, мало кто из гномов сказал бы иначе. В конце концов, те изменения, которые были произведены, были сделаны их руками и потом, а не просто с течением времени.       Первый признак этого был замечен, когда пара проходила мимо большой полуквадратной плоской площадки, расположенной между двумя холмами, которую Гарри и рунные писцы использовали, когда экспериментировали или просто отрабатывали новые руны. Накрытый куполом «Не замечай меня», созданной Гарри, и серией защитных чар, созданных гномами, только те, кто был в курсе, могли увидеть его, не говоря уже о том, чтобы заинтересоваться конкретным акром земли. И даже в пределах Эребора тех, кто знал о «лаборатории» и кто на самом деле ею не пользовался, было немного. Гномы еще более серьезно, чем Гарри, относились к тому, чтобы никто не смог узнать их секреты.       На территории «лаборатории» были показаны результаты некоторых из этих экспериментов: площадь расплавленного металла, покрывающая более ярда во всех направлениях, и ряд выбоин, вырванных из земли. В данный момент двое подмастерьев работали над чем-то под присмотром мастера-рунописца, накладывая серию рун на все более мелкие кусочки камня, в то время как неподалеку огонь в кузнице плавил металл, готовясь к следующему этапу своего эксперимента.       Поодаль от этого небольшого класса еще один подмастерье работал над чем-то другим в помещении, больше похожем на ювелирную мастерскую, чем на кузницу. Гном работал над широким браслетом из серебра, его рабочее место было отделено от остальных высокой перегородкой, а с другой стороны площади была небольшая смотровая площадка, защищенная несколькими щитами.       Глаза Гарри сузились. — Это юный Метон. Что он задумал?       Тауриэль посмотрела на него, но волшебник уже сворачивал с тропы, ведущей в Эребор, бросив через плечо: — Я знаю, что Метон пытался сделать, но он не должен был делать этого без меня или, по крайней мере, без одного из Мастеров поблизости.       Пожав плечами, Тауриэль последовала за ним и увидела, как Гарри перешел с ходьбы на бег, вытянув руку и выкрикивая заклинание слишком быстро, чтобы полностью его усвоить. — ПРОТЕГО!       Метон складывал маленький, простой кусочек серебра среди множества других на браслете. Но как только он это сделал, кусочек драгоценного металла начал светиться белым светом, а не раскаленным докрасна, каким он должен был быть, чтобы его можно было согнуть. Гном среагировал быстро, выронив инструмент и отскочив в сторону, когда свет заструился на два кусочка серебра по обе стороны от того, который он складывал. В следующую секунду весь браслет взорвался, разбросав повсюду раскаленные добела кусочки серебра.       Несмотря на то, что он пытался увернуться, гном все равно мог быть погибнуть, но защитное заклинание Гарри подоспело вовремя. Создав простую стену из магической энергии, антимагический щит смог удерживать серебряные осколки на месте достаточно долго, чтобы гном смог укрыться за набором стальных щитов, установленных на небольшом возвышении с одной стороны экспериментальной площадки.       Метон подождал, пока не стихнет звук удара расплавленного металла о металл, прежде чем высунуть голову из-за щита. Он тут же пожалел о своем решении, когда неподалеку раздался голос Гарри. — Ты тупоголовый кретин!       Вздрогнув, молодой гном, один из немногих светловолосых гномов, которых Гарри встречал, повернулся к волшебнику и весь сжался, когда Гарри направился к нему в сопровождении дежурного мастера рун. — Э-э-э… Мастер Гарри, я вас не заметил…       — Ты знаешь, что я не одобрял использование моих защитных чар от насекомых в серебре! Наши отталкивающие чары, доказали, что есть предел тому, какие рунические знаки могут быть обработаны в металле и будут работать. Хуже того, я видел, что там произошло! Ты использовал какие-то собственные руны, не так ли? Держу пари, что у тебя со зрением всё в порядке. Не одна, а целых три цепочки на браслете?! Ты что, не помнишь, какого размера был кратер, когда мы с Гвитолом в последний раз пытались вот так соединить три массива?!       Лицо Метона приняло упрямое выражение, какое может быть только у гнома. — Я придумал, как руны должны сочетаться друг с другом. Энергетическая поддержка Ясного зрения и защиты от насекомых ничтожно мала, и — ОЙ!       Гарри опустил руку, в которой только что посылал жалящее заклятие в грудь упрямца, и нахмурился еще сильнее. Обычно он не очень-то радовался бы любому физическому наказанию, но счел его оправданным после того, как юный идиот только что попытался покончить с собой. — И проблема в том, что защита от насекомых, как и все другие чары… — Тут Гарри подошел к молодому гному и начал тыкать его в лоб пальцем, подчеркивая каждое слово. — Не… творить… когда… отрезан… от… мира! Это было одним из первых, что мы узнали, идиот! Что, черт возьми, заставило тебя подумать, что…       Глядя на внезапно поникшее лицо, сменившее прежнее упрямое, Гарри вздохнул. — Ты забыл, не так ли? — Когда Метон кивнул, волшебник нахмурился. — Думаю, я нашел для тебя хорошее второе имя, Метон: Гуппи, потому что памяти у тебя как у аквариумной рыбки!       Одна из многих вещей, которые Гарри и гномы выяснили за эти годы, заключалась в том, что некоторые рунические схемы, которые волшебник выучил или создал сам, просто не работали при использовании в сочетании с гномьей методологией. Обереги вообще не работали, когда их складывали в металл или даже закрепляли между различными слоями предметов. Им нужно было каким-то образом, неважно, насколько маленьким, взаимодействовать со Средиземьем. Вот почему защитный камень в доме Гарри вообще не был спрятан, а скорее был одной из стен дома. Кроме того, высокая температура и тот факт, что они использовали металл, также негативно сказались на многих оберегах. Защитные чары, такие как каменные рунические решетки на щитах, для придания большей прочности вещам, а также руны гномов для придания веса? Они работали, когда их складывали в металл. Но обереги, рунические решетки, которые должны были «осознавать» окружающий мир, — это было твердое «нет».       — Я прошу прощения за молодого дурака. Метон сказал мне, что работает над рунами Истинного зрения и бодрствования. — Мастер-рунописец поспешно покинул свое занятие и ударил молодого гнома ладонью по затылку. — За эту глупость тебе на несколько месяцев запретят появляться в лаборатории, Метон! За то, что ты солгал мне, это будет стоить тебе много золота!       Пока старший гном использовал термин, который Гарри знал, и который был общепринятым, он через мгновение перешел на кхуздульский. Поттер мог понять кое-что из сказанного, но не все. Хотя гномы охотно позволяли ему слушать их речь, даже Торин не предлагал научить его их языку, что казалось немного чересчур, учитывая, как усердно они старались сохранить кхуздул, как и свои истинные имена, в секрете. Прямо сейчас он упомянул слово «контракт», а затем несколько цифр, и все это означало, что за ложь о том, над чем он собирается работать, намеренно или нет, Метону придется заплатить своему Наставнику солидную сумму денег в качестве компенсации.       Гарри позволил Мастеру рун продолжить несколько мгновений, но затем прервал его.       — Ты был прав в одном Метон. Защита от насекомых вряд ли нуждается в усилении, чтобы начать работать. Но это все равно защита. Есть обходной путь, который ты, должен был, уже знать. Боюсь, тебе нужно вернуться в класс.       Метон нахмурился, но спорить не стал, и Гарри обменялся недовольным взглядом со старшим гномом, прежде чем тот спросил, восстановился ли график Поттера. Но Гарри пришлось покачать головой в ответ. — Извини, Тоган, но этого не произойдет. Мы с Тауриэль, вероятно, скоро снова отправимся в путешествие.       К этому моменту Гарри уже не нужно было участвовать в низкоуровневом обучении учеников-писцов рун. Гурак и двое его товарищей, один из которых недавно прибыл из Дома Черновласов, выучили множество рун Гарри. Не все, но достаточно, чтобы учить вместе со своими собственными рунами. Вместо этого они проводили по крайней мере десять дней в месяц, экспериментируя вместе с волшебником или завершая его обучение гномьим рунам. Но теперь, когда Тауриэль почувствовала желание отправиться на север, Гарри сомневался, что они в ближайшее время начнут экспериментировать.       К его удивлению, Тоган лишь глубокомысленно кивнул и, схватив Метона за плечо, повел его прочь. Молодой, склонный к несчастным случаям и немного двуличный гном вздохнул, но не попытался с этим бороться, а Гарри усмехнулся, прежде чем вернуться к Тауриэль.       Дорога, ведущая в Эребор с холмов у подножия Одинокой горы, была практически переделана до самого Дейла. В то время как одно ответвление вело вниз, к лаборатории, гораздо большее ответвление вело на запад, к Старой лесной дороге, которая в конечном итоге вела через Лихолесье и перевал Имладрис, где находился Беорн и его маленькое королевство, за последние десять лет выросшее численно, если не территориально. Не так уж много торговли шло этим путем, но теперь все шло мирно, благодаря Леголасу, восстановившему заклинания на дороге в Лихолесье, и людям Беорна, которые охраняли перевалы в горах. За последние несколько лет несколько раз по этому маршруту от Элронда к Леголасу и Торину отправлялись гонцы.       Хотя эта дорога и была важной, движение по ней было редким. Для сравнения, не проходило и недели, чтобы люди и гномы одинаково пользовались дорогой между Долиной и Эребором. Дорога была расширена вдвое, чтобы пропускать людей, въезжающих в город с большими повозками, полными еды, питья, дерева или тканей, или гномов, направляющихся в другую сторону с инструментами, оружием или другими вещами. В то время как миграция гномов в Эребор за последние десять лет замедлилась, Дейл все еще привлекал людей из небольших, разбросанных поселений к югу от Одинокой горы, подобных тем, которые Гарри и Тауриэль видели заброшенными или разрушенными, когда они путешествовали из Лотлориэна, а царство людей, в свою очередь, росло.       Когда солнце начало клониться к закату, обитые сталью каменные двери Эребора закрылись. Работа могла продолжаться и ночью, но торговля с другими расами велась только днем.       Дома рядом с массивным входом в страну гномов, где Гарри и Тауриэль жили до того, как их дом был достроен, были превращены в постоянные жилища для людей и эльфов. Хотя гномы не понимали, почему проживание под землей в течение нескольких месяцев подряд беспокоит другие расы, они знали, что это так, и на протяжении многих лет они обращались к ним с просьбами о том, как сделать эти дома более комфортными.       У входа в Эребор были возведены две сторожевые башни-близнецы. Каждая из них была достаточно большой, чтобы вместить по одной гномьей баллисте, и отряд из пяти гномов постоянно охранял эти укрепления, дополняя отряд из двенадцати гномов, которые обеспечивали безопасность у входа в подземное царство. В те дни эти охранники были в основном церемониальными, но они по-прежнему были важны, когда дело касалось регулирования дорожного движения в более оживленные дни. И никто в Эреборе, вероятно, никогда не воспринимал защиту как должное. Особенно после Смауга.       С точки зрения донкихотства, Драконий курган, как его стали называть, не изменился. Прошло почти четырнадцать лет с момента гибели зверя и похорон, а драконья скверна все еще просачивалась в землю, оставляя курган таким же мертвым и коричневым, как Коричневые земли на юге.       Сегодня на дороге, ведущей из Эребора, виднелась длинная, извилистая колонна повозок, около восьмидесяти или около того, — огромная группа. Рессоры и то, как колеса работали вместе, чтобы как-то облегчить нагрузку, были характерными чертами, указывающими на то, что все они сделаны Жёсткобородами. Как и тот факт, что Гарри и Тауриэль могли заметить крытые повозки, на которых перевозили не товары, а новую версию баллисты, которую Гарри и Тауриэль видели в действии, когда впервые встретились с членами этого неприступного гномьего дома.       Хотя даже там общая конструкция баллисты отличалась от той, что была тогда. Благодаря лучшей стали, доступной Эребору, склонность Жёсткобородых к изобретениям проявилась во всей полноте, показав, почему, несмотря на ужасное начало, которое у них было с Гарри и Торином, о них стали хорошо думать. Баллисты на фургонах повторяли баллистические установки. Каждая оружейная платформа размером с фургон состояла из ящика, в котором находилось с десяток пусковых установок меньшего размера, каждая из которых выпускала стрелу размером с колющее копье, а не более крупную разновидность. Эти повозки, из которых, как и из небольших арбалетов, можно было стрелять последовательно и легко перезаряжать, могли разнести в пух и прах любой атакующий отряд, прежде чем они наткнутся на копья стражников.       Поскольку принцессы их народа были в основном возвращены домой, почетный караул Кровавых Молотов был отозван домой. Вместо этого там было всего лишь отделение таких же, действовавших скорее как офицеры роты пик, которые составляли охрану этого каравана.       Хотя главный руководитель экспедиции не был Упрямцем. Скорее, это был молодой гном с темно-каштановыми волосами, который даже сейчас изо всех сил старался отрастить бороду, достойную имени, которое Гарри очень хорошо знал. В данный момент он дружелюбно беседовал с одним из охранников Эребора, ожидая, пока последние несколько повозок отправятся в путь из Эребора.       Заметив Гарри и Тауриэль, Кили остановился, поднял руку и жестом отвел их в сторону. — Я надеялся, что вы двое сможете договориться со своими родителями к сегодняшнему дню, Тауриэль. Как вы можете видеть, мы уезжаем, и было бы дурной приметой отправляться в такое путешествие, не попрощавшись лично со всеми членами нашей маленькой компании, которые все еще живут здесь.       Глядя через плечо на Эребор, Кили почему-то выглядел обеспокоенным. Когда он ничего не сказал, Гарри решил, что ему нужно поднять настроение. — ХА! Как будто ты не совершал этого путешествия раньше. Да, это, возможно, самый большой караван, который Эребор отправлял в страну Жёсткобородых, но, несмотря на это, ты уже делали это раньше. И я сомневаюсь, что ты беспокоишься о возврате своих инвестиций…       Услышав это, Гарри удивленно приподнял брови. Это действительно был, по крайней мере, четвертый подобный караван, в котором Кили участвовал за последние пять лет.       — Скажи, есть какая-то причина, по которой ты всегда так стремишься отправиться туда? Сиа уже не при чём, не так ли?       Сиа — так звали женщину-гнома средних лет, которая так и не нашла своего избранника из племени Камненогих, за которой Кили пытался ухаживать десять лет назад. Это закончилось, когда два года спустя она встретила одного из гномов шахтеров и почти сразу же влюбилась в него.       Точно так же почувствовав, что Кили что-то беспокоит, Тауриэль тоже принялась поддразнивать его. — Хм… Когда мы с Дис разговаривали в последний раз, она не сказала мне, что начала официальное обсуждение с кем-либо из Жёсткобородых в отношении тебя, но она упомянула, что у тебя есть к тебе некоторый интерес. А я-то думала, что это просто меркантильный интерес.       Самый молодой член правящего клана Эребора слегка покраснел и отвел взгляд. За последние десять лет Кили немного набрал массы, нарастив мускулы, хотя, как шутили многие из его соплеменников, его борода по-прежнему не вызывала особого восхищения. Кроме того, за последние десять лет он провел немало времени, обучаясь военному искусству у своего дяди и Даина с Железных холмов, правителя страны Длиннобородых, которая располагалась между Эребором и владениями дома Чёрновласов.       — До этого еще не дошло, но я, возможно, нашел среди них свою единственную, — признался Кили после нескольких мгновений смущения. — Она не… Голи не принцесса или что-то в этом роде, скорее дочь крупного торгового рода со склонностью к ремеслам и изобретениям.       Оглядевшись, он наклонился и вытащил из-под туники серебряный кулон. Открыв крышку, Кили продемонстрировал Гарри удивительное зрелище: маленькие часики. Хотя Гарри и доводилось видеть часы в разных местах Средиземья, все они были размером с напольные. Это была первая по-настоящему портативная версия, которую он увидел, и он одобрительно присвистнул. — Очень мило, Кили.       — Голи подарила мне это, когда я в последний раз уезжал с караваном, возвращавшимся обратно. - Кили снова спрятал часы, которые, вероятно, были на вес бриллиантов, и его все еще молодое лицо посуровело. — На этот раз я собираюсь остаться, пока не добьюсь ее руки или пока Голи не найдет себе кого-нибудь другого.       — Это возлагает на Фили больше ответственности за женитьбу по династическим соображениям, не так ли? — Задумчиво произнесла Тауриэль. — Я знаю, что Дис сокрушалась о своей неспособности устроить личную жизнь своим сыновьям.       Кили расхохотался. — Ну, да, Фили слишком погружен в работу, как и большинство представителей нашей расы, — он на мгновение задумался, еще раз оглянувшись на Эребор, прежде чем покачать головой. — Но я не сомневаюсь, что вы узнаете больше об этом от него и моего дяди. — Он с трудом справился с минутной озабоченностью, придав лицу веселое выражение. — Но поскольку мой дядя уже счастливо женат на Ани и, таким образом, заключил союз с Чёрновласами, а Фили проводит так много времени в Железных холмах или среди Камненогов, я могу следовать зову сердца. Согласится Голи или нет, посмотрим. Часы были замечательным подарком, но…       Он покачал головой, и его трезвое отношение вернулось к нему в третий раз, хотя на этот раз Гарри знал, что у этого была другая причина. Учитывая, как мало было женщин по сравнению с мужчинами-гномами, жить так далеко от своей будущей невесты было всего лишь одной заботой, добавленной к и без того большой куче.       Он произнес это вслух, и Тауриэль продолжила: — И все же, если она действительно твоя Единственная, Кили, мужайся. Одно твое отсутствие не заставит ее сердце искать другого, если она сейчас склоняется в твою сторону.       Кривая улыбка Кили, ответившего на слова Гарри, стала шире, и он кивнул в ее сторону. — Я могу надеяться. Только во время моей последней поездки в ее дом в Уотерхолде мы начали обмениваться подарками. Когда мы встретимся, я буду знать, и, по крайней мере, я приеду в течение месяца.       Пока Гарри размышлял о владении гномов под названием Уотерхолд и о том, где оно могло находиться на его смутной мысленной карте земель Жёсткобородых, Кили еще раз оглянулся через плечо на Эребор. — Жаль конечно, но, даже не считая Голи, я подписал контракт на финансирование и руководство этим караваном, так что теперь я не могу отказаться от этого.       — Чего тебе жаль? — Спросила Тауриэль, нахмурившись.       — То, как ты это говоришь, звучит так, будто где-то возникли какие-то проблемы. Но мы были так заняты, принимая родителей Тауриэль, что не получали никаких известий ни из Эребора, ни откуда-либо еще, — добавил Гарри.       — Да, твои будущие родственники, как правило, забирают все твое внимание каждый раз, когда приходят в гости, — фыркнул Кили, но все, что он хотел еще сказать, отошло на второй план, когда один из «Кровавых молотов» закричал на него, заставив Кили ответить длинной фразой на кхуздульском. — Мне придется оставить Фили и Торина, чтобы рассказать вам о последних новостях, поступающих с Востока. День уже заканчивается, и мне пора уходить. Надеюсь, мы снова увидимся лет через десять или около того.       Гарри удивленно моргнул, задаваясь вопросом, какие новости были у Фили и Торина, из-за которых Кили так расстроился из-за своего отъезда прямо сейчас, и из-за того, что Кили признал, что его не будет в Эреборе так долго. Это было необычно для караванных команд, отправляемых на юг. Очевидно, он серьезно относился к этой женщине из числа Жёсткобородых, подумал Гарри, затем пожал руку Кили. — Тогда удачи тебе как в этом начинании, так и в разговоре с твоей матерью, если эта Голи согласится на твое предложение.       — Будь самим собой, Кили. Никогда не пытайся быть кем-то другим, особенно когда добиваешься расположения женщины. Со временем мы разберемся в таких вещах, если не сразу, — посоветовала Тауриэль, пожимая ему руку, прежде чем отойти. — И постарайся не попадать в сугробы.       Кили рассмеялся, вспомнив, как несколько зим назад Кили и Тауриэль участвовали в зимнем патруле. Кили проснулся и обнаружил, что вокруг его палатки вырос снежный сугроб, похоронивший его внутри до тех пор, пока он и другие гномы не откопали его. — Ха! Конечно. Берегите себя и держите оружие наготове.       С этими словами Кили свернул в сторону и поспешил присоединиться к хвосту каравана.       Истари и эльфийка постояли там некоторое время, наблюдая за караваном, направлявшимся на Юг, и Жёсткобородыми, шагавшими рядом с ним, пока он, сворачивая, удалялся от входа по дороге. Дорога, ведущая на территорию Жёсткобородых, содержалась далеко не так хорошо, как на Запад или Восток. За пределами Дейла гномы просто не могли проложить настоящую дорогу по пустым, бесплодным землям.       В последние годы этот маршрут стал еще более опасным из-за того, что бродячие банды гоблинов и несколько небольших групп троллей стали более беспокойными. Но, подсчитав количество охранников, Гарри покачал головой. — С ними все будет в порядке. Этот караван мог бы стать большой мишенью, и я бы хотел, чтобы с ними были всадники Даина на кабанах, но я насчитал по меньшей мере восемьдесят охранников Длиннобородых вместе с отрядом копейщиков.       — И я заметила один из отрядов разведчиков, когда мы только прибыли, — заметила Тауриэль. — Если только снова не разразится настоящая война с вастаками или харадримами, они справятся, и Кили снова вернется на Одинокую гору.       — Может быть, с супругой, а может и нет, — со смешком согласился Гарри, задаваясь вопросом, сможет ли его друг добиться своего. Зная Кили, можно сказать, что да, но, делая это, он может взъерошить бороды некоторым, особенно упрямцам. — Но, несмотря на это, Кили умеет выживать. Что он неоднократно доказывал во время похода с Компанией и после него.       Только когда последний из копейщиков с Жесткобородов скрылся из виду, Гарри посмотрел на Тауриэль, позволив себе нахмуриться. — Неужели я единственный, кто немного обеспокоен новостями, которые мы сейчас услышим?       — Вовсе нет. Если мне не изменяет память, Фили скоро должен отправиться на территорию дома Камненогов с торговым караваном такого же размера. Так что, какие бы неприятности ни происходили на востоке, они могут иметь отношение к этому Дому, или что-то ужасное произошло прямо на востоке, среди Дома Черновласов, и это зовет его в том направлении, — размышляла Тауриэль.       — И у тебя нет никаких намеков на то, что эта проблема может быть связана с тем, на что намекает Оромэ в твоем сознании? — Поинтересовался Гарри.       — Никаких, любовь моя. Я по-прежнему уверена, что то, на что я собираюсь охотиться, находится в пределах Фородвейта, но является ли это источником неприятностей, о которых Кили предупреждал нас на Востоке, или, возможно, среди камненогих, я не могу сказать, — призналась Тауриэль.       Гарри немного нахмурился, но затем усмехнулся. — Полагаю, это было бы слишком просто. И все же, давайте выясним, что это за новость, и сообщим Торину. Чем скорее, тем лучше. — Кивнув одному из стражников у ворот, пара обошла длинную очередь гномов и людей, которые выстроились в ожидании отправления каравана, стремясь поскорее попасть на гору.       Обычно они вдвоем не торопились направляться ко дворцу. Вместо этого они осматривали огромный базар, который возвышался над главной пещерой Эребора. Чаще всего взгляд Гарри был прикован к массивной сети люстр наверху. Состоящие из нескольких больших светильников, изготовленных мастерами Чёрновласов и Длиннобородов, изобретательность Чёрновласов проявилась в том, как светильники подвешивались или могли передвигаться для быстрой чистки или тушения на ночь. Иногда Тауриэль приходила в восторг от количества разноцветной ткани или стекла, выставленных на всеобщее обозрение черными замками, которые построили здесь свои дома. Гарри направлялся в кузницу внизу или встречал кого-нибудь из своих друзей в толпе гномов, а Тауриэль подходила посмотреть на выставленную стеклянную посуду, оружие или одежду.       Однако сегодня ни у кого из них не было на это времени. Вместо этого пара поспешила в королевский зал.       Войдя в королевский двор, Тауриэль и Гарри двинулись вперед, двигаясь вдоль стены, вместо того чтобы присоединиться к толпе перед троном. На мгновение они увидели, как Торин разговаривает с несколькими главами местных кланов. Казалось, он улыбается в бороду, хотя было ли это связано с разговором или с чем-то еще, Гарри отсюда не мог понять. Что он мог видеть, так это то, что вокруг было не так много Камненогов, как обычно. Обычно коренастые гномы легко выделялись среди Длиннобородых, которые волей-неволей доминировали в толпе, но Гарри не мог разглядеть ни одного из них.       Он также заметил, что один из его друзей отсутствовал, когда он обычно общался со своей собственной группой вопрошающих. — Я так понимаю, что отсутствие Балина здесь означает, что он решил отправиться в Шир, чтобы повидаться с Бильбо, — пробормотал Гарри. — Если бы он этого не сделал, то вернулся бы в течение последних нескольких дней.       — Пожалуй, — Ответила Тауриэль, кивнув и слегка улыбнувшись. — Надеюсь, визит гнома не доставит столько хлопот, сколько доставил наш с тобой пять лет назад.       Гарри фыркнул на это, покачав головой. Около двух с половиной месяцев назад было решено отправить Балина к Элронду в надежде начать официальные переговоры о торговле с Ривенделлом. В то время как Дейл и Эребор уже заключили ряд неплохих торговых соглашений с Лихолесьем и Леголасом, это не помешало гномам начать переговоры с более отдаленным Ривенделлом. Особенно с учетом того, что Последний Домашний Приют, в свою очередь, мог бы обеспечить более нормальное передвижение к Синим горам и двум гномским домам там. На это все равно потребовались бы месяцы, но с помощью эльфа, возможно, весь путь до Бри был бы безопасным.       …Что еще более важно, по мнению некоторых гномов, соглашение о провозе товаров через Ривенделл позволило бы гномским торговцам получить доступ к Ширу и его товарам. Трубочник был одним из многих растений, которые нельзя было выращивать вблизи Одинокой горы, и люди Дейла ничего о нем не знали. Две крепости Дома Камненогов продали много трубочного зелья Дому Чёрновласов, но для любого жителя Эребора заполучить его было до смешного дорого, поскольку эти торговые сделки были заключены по контракту с их нынешними посредниками. Получить доступ к новому источнику трубочника, каким бы далеким он ни был, было бы великолепной идеей.       Как глава совета Торина и, несомненно, один из самых дипломатически подкованных гномов в Эреборе, Балин был легко выбран в качестве посла к Элронду. И если путешествие в Шир, чтобы поговорить с Бильбо, заняло несколько недель, а он вернулся, нагруженный несколькими бочонками трубочного зелья, то это означало, что он убил двух зайцев одним выстрелом. Но это вовсе не означало, что хоббиты будут рады гному больше, чем они приветствовали Тауриэль и Гарри, когда те отправились повидаться с Бильбо.       — Ну, я сильно сомневаюсь, что у Балина возникнет соблазн обойти их Вышибал, следуя эльфийским обычаям, а затем просто появиться в полдень за пределами Бэг-Энда, — со смешком ответил Гарри. — И я по-прежнему считаю, что нам следовало остановиться в Древлепуще и посмотреть, сможем ли мы найти Тома Бомбадила.       Усмехнувшись, Тауриэль покачала головой, слегка улыбнувшись и отведя взгляд от своего возлюбленного, чтобы посмотреть на Торина, заметив улыбку, все еще видимую сквозь его бороду. Гарри уловил это легкое движение и, прищурившись, перевел взгляд с нее на старого друга. — Знаешь, мне кажется, что за этими бородами скрывается множество улыбок, особенно у тех, кто, как я знаю, наиболее дружелюбно относится к Торину. Даже Двалин, казалось, улыбался, и я мог бы легко сосчитать, сколько раз это было правдой, когда мы вместе шли по следу. Даже Глоин здесь, а он обычно в совете участия не принимает.       Будучи родственником Торина, как и Балин с Двалином, Глоин не проявлял особого интереса к руководству, он просто хотел овладеть пивоварением, как Торин — кузнечным делом. Но сейчас он был здесь, и Гарри почему-то знал, что его леди знает почему. И что это не имело никакого отношения к отъезду Кили или к новостям, которые и он, и Тауриэль боялись услышать с востока.       — Когда я в последний раз разговаривала с Ани, это не подтвердилось, но она, возможно, беременна, — тихо призналась Тауриэль. — Я не знаю, объявляют ли гномы о таких вещах, но я готов поспорить, что, по крайней мере, те, кто близок к королю и королеве, знают об этом.       — За исключением трудолюбивого волшебника, который всегда узнает последним, — пошутил Гарри, сам улыбаясь. Он встретился взглядом с Торином поверх голов толпы, и улыбка его друга стала чуть шире, прежде чем он слегка наклонил голову в сторону, показывая, что Гарри должен посмотреть в том направлении.       Там он обнаружил Фили, стоящего возле одной из дверей, ведущих в королевские покои. Он мотнул головой в сторону задней части зала, что дало Гарри понять, что для него и Тауриэль все в порядке, и они могут обойти толпу здесь точно так же, как они это сделали снаружи при въезде в Эребор.       Тауриэль обошла зал, Фили провел ее в королевские покои, и они прошли по знакомому коридору в главную гостиную королевского дома Эребора. Та, которая сильно изменилась за последние три года, прошедшие со дня свадьбы Торина и Ани.       У гномов ухаживание могло длиться от одного до трех лет, в зависимости от обстоятельств, когда становилось ясно, что обе стороны заинтересованы друг в друге, и матриархи их будущих кланов не находили никаких причин для отказа в браке. Королевские браки между гномами и домами случались очень редко, но существовал прецедент, когда приходилось ждать семь лет, по одному году для каждого гномьего дома, прежде чем могла состояться настоящая свадьба. Таким образом, Торин и Ани были женаты всего три года.       Но, несмотря на это, здесь, в королевских покоях, как и в других местах, отчетливо ощущался отпечаток женской руки.       Обычные гномьи лампы, которые были здесь до Смауга, были заменены новыми, выполненными в форме кристаллов, в углах комнаты, демонстрируя способности клана Чёрновласов Ани к изготовлению стекла. Остатки мебели, которые раньше можно было передвигать, были заменены более удобными креслами, большим круглым столом и небольшим баром, расположенным сбоку. Напротив входа в гостиную стояли небольшие напольные часы, вся передняя часть которых была сделана из стекла, на котором виднелись сложные механизмы.       Над часами висел большой стальной чум.       Увидев эту табличку, Гарри улыбнулся, вспомнив свадьбу Ани и Торина. Это было… необычно. Гораздо больше записей и обмена контрактами и изделиями ручной работы, чем, по мнению Гарри, было бы нормальным на человеческой свадьбе в Средиземье. И час молитвы Махалу.       Гномы не придавали этому особого значения, но они были очень религиозны. Все, что они делали с помощью своего ремесла, их умение видеть и работать руками, в некотором роде свидетельствовало о преданности Кузнецу Валар. А когда они поженились, то спели о своих подвигах, и жених с невестой вознесли хвалу. Затем, когда они закончили, члены их семей продолжили молитву, один за другим прося, чтобы этот союз был долгим и плодотворным, и пара вырезала свои имена, как настоящие, так и публичные, на табличке из слегка нагретого металла. В данном случае из серебра.       Обычно эта подпись была бы просто выбита на металле, но в случае королевской четы имена были выбиты на металле, а затем эти знаки были залиты расплавленным золотом из ближайшей жаровни. Затем, если кто-то из супругов был мастером своего дела, они сообща создавали изображение своего дома на этой же табличке. На этом молитвы заканчивались, и часть таблички с настоящими именами супругов вырезалась. Ани и Торин держали его в руках, позволив капле крови упасть на свои имена, и свадьба закончилась.       За этим последовало массовое возлияние. Среди гномов считалось дурной приметой, если кто-то из участников праздника мог уйти на своих двоих.       Поскольку часть, содержащая их настоящие имена, была спрятана в другом месте, изображение королевского дома, которое придумали Торин и Ани, заняло большую часть таблички и… по мнению Гарри, не было таким уж оригинальным. За эти годы он несколько раз подшучивал над своим другом. Щит, вырезанный так, чтобы казалось, что он сделан из дерева, а не из металла, с кроваво-красным кольцом посередине и изображением горы вокруг щита, был несколько необычным. Но подобная символика была важна для гномов в таких вещах.       Прикосновение королевы ощущалось во всех королевских покоях. Одна из других комнат, бывшая спальня, была превращена в рабочий кабинет, оснащенный несколькими письменными столами, где Торин, Балин и Фили могли работать вместе или разговаривать наедине с кем угодно. Но теперь эта комната предназначалась для общественных мероприятий, а не для деловых встреч, как раньше. Аналогичным образом, другая комната была преобразована в королевскую библиотеку, где все стены были уставлены книжными шкафами, заполненными книгами, картами и важными документами.       — Хо, Истари! — Когда они вошли, раздался громкий голос, и Гарри моргнул, оторвав взгляд от свадебной таблички и уставившись на Громобоя, посла племени Камненогов. Он развалился в одном из самых больших мягких кресел в комнате, одной рукой теребя бороду, а другой прихлебывая мед из огромной кружки. — И что вы двое здесь делаете, а?       Напротив него сидела Ани, ее руки быстро двигались, когда она что-то рисовала на листе пергамента. — Ты прекрасно знаешь, что и Гарри, и Тауриэль могут приходить и уходить, когда захотят, — пробормотала она.       По гномьим понятиям, Ани Редринг была эквивалентом зрелой девушки… не девицы, так как она была немолода, но что-то близкое к этому. Кожа королевы была того же светло-медного цвета, что и у большинства членов дома Чёрновласов, и очень хорошо оттеняла ее обычную красную, черную и белую одежду. Ее волосы были цвета ночи, самые черные волосы, которые Гарри когда-либо видел, за исключением Арвен, — сравнение, которое волшебник в какой-то момент привел, и от которого у Ани тогда загорелись глаза от восторга. Очевидно, даже гномьим женщинам нравилось, когда их сравнивали с эльфийками по красоте.       Она была ниже ростом, чем Дис, и говорила довольно тихо. Гарри редко доводилось видеть ее в таком состоянии, но за последние три года именно Ани сменила Дис на посту королевы. Дис по-прежнему заботилась о своих сыновьях, и поиск брака для Фили был постоянной проблемой. Но Королевская семья теперь была полностью в руках Ани. Какой конфликт мог возникнуть во время этого захвата, Гарри понятия не имел, да и не проявлял интереса к изучению.       Потому что, хотя Ани и говорила мягко, в этой женщине чувствовалось нечто большее, чем просто намек на сталь. Шрам на руке и особый взгляд говорили о трудностях, которые ей пришлось пережить вместе со всеми жителями ее дома, Черной крепости в Красных скалах, после того, как они были вынуждены бежать во время войны с вастаками. На той же самой руке, покрытой шрамами, Ани носила тонкое кольцо из какого-то красного металла, которое она сама спроектировала и изготовила. И даже здесь, в королевских покоях, среди друзей или, по крайней мере, доверенных лиц, учитывая присутствие Громобоя, на лбу у нее был королевский обруч.       И кое-что все еще беспокоило Гарри: у Ани тоже была борода, как и у всех женщин-гномов, которых Гарри видел за последние десять лет. Короткая, едва заметный пушок, соединяющий ее бакенбарды. Несмотря на это, общая фигура Ани, которую она, как правило, демонстрировала чуть больше, чем Дис или кто-либо из ее поколения, и ее голос давали понять, что она женщина. Когда она говорила, ее голос звучал почти как пушистое контральто, и за последние несколько лет на Гарри не раз производил неизгладимое впечатление ее певческий голос.       — Громобой. Полагаю, мне придется поговорить с тобой через минуту, но я также понимаю, что моя возлюбленная хотела бы тебя поздравить, Ани, — Гарри низко поклонился королеве, подмигнув и улыбнувшись на лице. — Это правда?       — Так и есть, — ответила Ани своим пушистым контральто. — Я подозревала об этом почти неделю, но Дис и другие матриархи из женского совета уверены. Пока еще рано, но это все равно радостное событие. - Ее взгляд переместился с того места, где она рисовала, на Громобоя, который неловко поежился под внезапно ставшим холодным взглядом этих глубоких черных глаз. — Хотя это счастье сменилось тревогой и беспокойством из-за новостей, поступающих из других мест.       — Да ладно вам, королева Редринг, — быстро сказал Громобой. — Это не моя вина! Не я приказал вастакам, что сейчас самое подходящее время для вторжения, а горным гоблинам — что их наконец-то стало достаточно, чтобы причинить неприятности.       Громобой был типичным представителем рода гномов-каменноногих. Он был почти таким же широким, как и высоким, и даже теперь, когда он сам немного нарастил мускулы, его ширины было более чем достаточно, чтобы стать ростом с Гарри. У него был массивный живот, выступающий вперед, как таран, и, по сути, он использовал его в качестве такового в прошлом, отсюда и его прозвище. На самом деле, Гарри никогда не слышал, чтобы его называли обычным, публичным именем. У него также были не менее мощные руки. Его макушка была чисто выбрита, как это всегда делали воины его Дома. Но, несмотря на то, каким свирепым его считала репутация, Громобой теперь съежился под пристальным взглядом королевы.       «Если кто-нибудь когда-нибудь допустит ошибку, решив, что у Ани нет ни мозгов, ни воли, чтобы соответствовать ей, он совершит очень опасную ошибку», — подумал Гарри, и не в первый раз. Хотя королева не так уж часто появлялась на публике с Торином, о чем, Гарри знал, король вполне мог подумать, это не означало, что она не спешила давать свои советы или высказывать свое мнение.       Ани поставила свою печать не только на торговых соглашениях со своим Домом в целом, но и на торговых соглашениях с Жёсткобородыми, добавив к ним оговорки, о которых Торин и не подумал бы: а именно, что торговые сделки заключались с Домом Жёсткобородых в целом, и что ни один клан или город не мог перенять эту торговлю и таким образом обогатиться, продавая товары Эребора другим. Хотя на тот момент эти двое даже не были женаты. Она также была очень прямолинейна, высказывая свое мнение о политике и вопросах управления городом-государством, которые обычно находятся за пределами компетенции женщины в гномьем обществе, оставляя в покое военный аспект и политическую сторону вещей.       Оказалось, что Ани была не единственной, кто руководил партизанской войной в своем замке, а лишь организовала отступление до того, как вторгшиеся вастаки смогли приблизиться к нему. И еще королеве пришла в голову идея с кастетами, которые позволяли им раздавать оружие гораздо большему числу своих людей, чем это было бы в противном случае.       Гарри не сомневался, что Ани с Торином были отличной парой. Она не была, как однажды выразилась Дис, противовесом цепу Торина, но, безусловно, помогала ему целиться. И, иногда, прикрывать булаву бархатным чехлом прямо перед ударом. Тот факт, что они с Тауриэль стали близкими подругами за несколько недель после знакомства, тоже немало значил в глазах волшебника.       Теперь Тауриэль сидела рядом со своей подругой, наклонившись и перешептываясь, они обменялись объятиями, отчего Громобой вздрогнул, хотя Гарри уже несколько раз видел, как они это делали. Из того, что он услышал до того, как решил больше не подслушивать, выходило, что Ани хранила от Торина тайну о своей возможной беременности до того утра.       Без сомнения, это значительно скрасило его день, но Гарри, глядя на то, как Громобой медленно приходил в себя от пристального взгляда, которым его окатила Ани, задался вопросом, действительно ли эта новость затмила новости с востока. Он дал двум женщинам поговорить несколько мгновений, прежде чем тихо кашлянуть и посмотреть на королеву.       — Я так понимаю, что Торин и Фили собираются предпринять шаги в связи с неприятностями, о которых только что упомянул Громобой с вастаками? И это как-то влияет на ваш Дом, леди?       Фили не последовал за Гарри и Тауриэль в королевские покои, услышав, как один из гномов в Королевском зале назвал его по имени.       Ани задумчиво нахмурилась, отложив в сторону рисунок, который она делала для нового кольца, и обратив все свое внимание на более важные вещи, увы, чем ее беременность. — Не получается. Однако не сомневаюсь, что в конечном итоге сделаю как надо. Ты знаешь, что некоторые из групп разведчиков, которые Тауриэль тренировала последние несколько лет, были из моих родичей, и мы также ведем торговлю с вастаками. Иногда даже во время войны. Эта торговля еще не прекратилась, и за последние несколько лет до нас дошли слухи о том, что среди истерлингов появился какой-то военачальник. Тот, кто смог объединить разрозненные племена так, как бывает очень редко.       Гарри нахмурился, размышляя о том, что ему известно о вастаках. Он знал, что они использовали кавалерию, хотя не знал, в каком количестве и каким образом. Он знал, что в прошлом вастаки также использовали колесницы. Называя себя в то время Народом Повозок, они завоевали значительную часть того, что в то время было территорией Гондора, вместе с нацией Рованион. Много раз в прошлом им удавалось разбить гномов в открытом бою, но они обнаруживали, что не могут прорвать оборону гномов в их городах.       — И ты упомянул, что гоблины в то же время создают проблемы для твоего народа, Громобой? Интересное совпадение, не так ли?       — Если ты хочешь спросить, известно ли нам, в сговоре ли они друг с другом, то нет. Они должны были бы иметь возможность передавать сообщения друг другу через нашу территорию, и хотя мы, Камненоги, далеко не такие хорошие разведчики, как обученные эльфами разведчики Торина, мы все же достаточно хороши, чтобы замечать банды гоблинов, приходящих и уходящих, — проворчал Громобой. — Нет, просто, кажется, так уж сложилось.       — Или что-то еще взбудоражило их обоих, — парировал Гарри. После десяти лет мира он, возможно, и не пришел бы к такому выводу, если бы не чувства Тауриэль по поводу необходимости отправиться на север. С этой мыслью волшебник невольно задумался, не было ли это нападение орков и людей подстроено Великим Врагом.       Услышав это, Громобой слегка вздрогнул, в то время как Ани нахмурилась и отвела взгляд. Гномы из других домов были недовольны, когда Торин разослал их королям известие о том, что Великий Враг все еще жив, поделившись с ними многим из того, что Гэндальф ранее рассказал Гарри и Торину.       — Даже Великому Врагу нужны слуги, способные передавать сообщения, его внимание не может быть сосредоточено повсюду, — сказал Громобой в ответ, хотя его голос звучал намного слабее обычного, почти неуверенно. — Возможно, ему удалось бы каким-то образом расшевелить их, но он не был бы военачальником, направляющим воинов.       — Пожалуй, — согласился Гарри, хотя и вспомнил кое-что еще из того, что Гэндальф рассказывал ему о девяти главных слугах Саурона, короле-чародее Ангмара и его соотечественниках. Он также знал, что Гэндальф сказал, что, вероятно, пройдет много десятилетий или даже больше, прежде чем Великий Враг сможет наделить своих слуг достаточной силой, чтобы воплотить их в физические тела после их поражения от Белого совета в Дол Гулдуре.       Тем не менее, это возможно. Любое подобное существо могло бы легко манипулировать сознанием людей и гоблинов. На самом деле, как такие существа путешествуют? Саурон мог бы в определенной степени влиять как на гоблинов, так и на людей на расстоянии, но есть ли такая сила у назгулов? Хотелось бы знать больше о том, как действовали Девять всадников. Есть что спросить у Гэндальфа, если старик когда-нибудь заглянет к ним снова.       Гэндальф действительно зашел поговорить с Гарри через несколько месяцев после свадьбы Ани и Торина, как будто он каким-то образом услышал эту новость. Он уже много лет шпионил за корсарами Умбара, но у него было не так много знаний о Сауроне и о том, что он задумал.       — Границы Мордора закрыты, мой юный друг. Даже величайшие разведчики в мире не смогут преодолеть этот барьер, — сказал тогда Гэндальф. — Я нашел нескольких его агентов среди корсаров, но, похоже, он сильно ослаб убегая от Сарумана и не в состоянии протянуть руки за пределы своего королевства. Его власть неуклонно растет, но пока еще не до такой степени.       В этот момент вошли Торин с Фили, и король взглянув на свою жену, Торин попросил всех пройти в кабинет, оставив Ани позади. Хотя она и возглавляла партизанскую кампанию и неплохо разбиралась в логистике, она не была мастером в картах или стратегическом ведении войны.       Мебель в кабинете была не такой удобной, как в гостиной, и атмосфера внутри была гораздо более серьезной. Именно здесь выполнялась повседневная работа по управлению Эребором, даже в большей степени, чем в зале, где Торин занимался юридическими вопросами и контрактами.       На одном из столов в данный момент висела карта окрестностей Эребора. Районы между Одинокой горой и Железными холмами были тщательно нанесены на карту, а также было показано несколько дорог, ведущих на северо-восток, на территорию Камненогов, начиная с одной, которая затем разделялась на три. Одна из них, самая западная, была отмечена знаком «Х». Вскоре после того места, где обрывались остальные, на участке вокруг дороги не было видно ничего из того, что было видно ближе к горе.       — Я так понимаю, вам уже стало известно, что происходит на землях Дома Камненогов? — Без предисловий начал Торин, и улыбка сползла с его лица, когда он уселся перед столом, на котором лежали карты. Все мысли о своем грядущем отцовстве улетучились, когда Король Под Горой яростно уставился на карту, постукивая пальцем по краю, где детали начали исчезать. — На данный момент это предел нашей картографии. Как ты нам объяснил, количество картографов, которых можно обучить новым навыкам и образованию, необходимым для создания подробных карт, по-прежнему остается узким местом. Традиционно земли, которые, как утверждал Эребор, находятся под контролем, простираются до этого места…       Он указал на другую точку, проведя широкую линию до берега реки Селдуин выше того места, где она впадала в Долгое озеро, а затем на восток, прежде чем плавно спуститься вниз, где она пересекалась с треугольными отметками Железных холмов. — Сюда. Мы даже не посылали разведчиков дальше того места, где, как вы можете видеть, детали теряются. Я думал, что нам следует беспокоиться о юго-востоке, а не о севере. Поэтому я решил нанести на карту земли между нами и Железными холмами, затем земли Дейла, прежде чем обратить наше внимание на земли между Железными холмами и землями Чёрновласов. Проект, который едва начался после последнего письма, присланного мне Даином.       Взглянув на карту, Гарри все понял, покачав головой от нотки самобичевания, прозвучавшей в голосе друга. — Не кори себя из-за этого, Торин. Из того, что мне сказали, эта проблема выходит далеко за рамки традиционной досягаемости Эребора, и вас вряд ли можно винить за то, что вы уделяете первостепенное внимание своим собственным землям и землям ваших ближайших союзников.       Когда Торин что-то проворчал в знак согласия, Гарри продолжил, глядя на Громобоя.       — И, кстати, о том, что происходит, можно поподробнее, пожалуйста? После встречи с Кили у ворот мы получали общие сведения и намеки, и это начинает раздражать».       Глубоко вздохнув, Громобой проворчал. — Я так надеялся, что кто-то другой возьмет на себя этот груз вместо меня. Друг Гномов, хоть ты и в Эреборе, но ты все еще человек и твоя… эльфийка. — Затем он покачал головой и продолжил напрямик. — Мой дом может претендовать на контроль над двумя замками в долине, двумя в горах и тремя на холмах. Согласно последним сообщениям, полученным от гонца, все три на холмах подвергаются нападению армии вастаков, и гоблины были замечены совершающими набеги на оба замка в долине. Возле одного из них также были замечены ледяные черви. Таким образом, мой король и другие главы Дома Камненогов обращаются за помощью к Эребору и Дому Длиннобородых.       Гарри почти представил, как Громобой переводит слова «удерживать», но Тауриэль задала вопрос первой. — Поскольку ты ранее сказал, что не видели никаких свидетельств сговора между нашими врагами, могу ли я попросить дополнительных разъяснений относительно того, что это за «замки» и где они находятся?       Еще больше заворчав от расспросов эльфийки, Громобой покачал головой. — Да. Крепости долины — это крепости в долинах, выходы из которых были закрыты либо молотом Махала, либо нашими усилиями. Горные крепости… — он обвел рукой все вокруг, указывая на Эребор как на пример сказанного. — Что касается горных крепостей, то они представляют собой смесь подземных пещер, подобных Эребору, и построенных гномами жилищ, и обычно строятся на холмах, а не в горах.       Гарри кивнул. Кое-что из этого он понял, но чувствовал, что термин «крепость» был неправильным. Каждая крепость, по сути, была независимым городом-государством со своим королем и правительством, численность населения которого сильно варьировалась. Каждый из различных Домов будет действовать как конклав королей, возглавляемый тем, кто обладает наибольшим старшинством. Города-государства каждого Дома придут на помощь своим собратьям, объединенные общей кровью и браками. Хотя количество городов-государств, которые построили Камненоги, удивило Гарри. Он знал, что Длиннобородые потеряли большую часть своего могущества, когда пал Эребор, но не думал, что у других Домов было так много городов-государств.       — Железные холмы Даина — это ряд городов, которые люди обычно называют городами-муравейниками, соединенных подземными дорогами и имеющих крупномасштабные крепости, построенные на холмах, с центральной подземной столицей. Некоторые из этих крепостей были построены с помощью нуменорцев в древние времена, когда Длиннобородые и Черновласы подружились с жителями Нуменора, — объяснил Торин, благодарно кивая Фили, когда тот раздавал кружки с разбавленным медом.       Фили последовал за ним. Поскольку он участвовал в нескольких торговых караванах в страну Камненогов, он знал большую часть земель между Эребором и королевствами их собратьев-гномов. Он указал на карту, отмечая расстояния, используя журнал учета расстояний на той части карты, где были указаны детали, чтобы отсчитать лиги от края карты. Даже ближайшая точка была на огромном расстоянии от Эребора. Фили сказал, что обычному каравану потребовалось бы пять месяцев, чтобы добраться до «Безумия Варни», расположенного на самом южном гребне Серых гор, примерно на полпути вдоль всего хребта. Это ближайший к нам город Камненогов в Эреборе. Оттуда вы можете добраться по дорогам на восток и север до крепости Валли, которая находится ближе всего к чудовищной долине под названием Иссохшая Пустошь.       Тауриэль слегка нахмурилась, пытаясь представить, о чем он говорит, хотя смотреть было не на что. — Иссохшая Пустошь — это то место, откуда пришло большинство ледяных червей, которые воевали с вашим народом, верно?       — И все еще там, — проворчал Громобой. — Я был в… — И снова Громобою пришлось прерваться, чтобы перевести с кхуздульского, прежде чем продолжить. — Клыкастые стены… — он нахмурился, затем пожал плечами и продолжил, в то время как Фили дернулся, но вежливо не сделал попытки исправить перевод другого, старшего гнома. — Менее двадцати лет назад на стены напал ледяной червь. Мы убили его, но не раньше, чем он разрушил часть стены и убил более сотни наших защитников.       — Я сожалею о вашей утрате, и не хотела, чтобы это прозвучало так, будто я несерьезно отношусь к Иссохшей Пустоши. Я просто с трудом представляю, о чем мы говорим. Если путешествие по обычной долине занимает четыре-пять дней, то как далеко находится Иссохшая Пустошь? — Спросила Тауриэль.       — Кто знает? На памяти гномов никто не пытался отправиться в эту мерзкую страну. Даже когда Длиннобородые присоединились к нам в Серых горах, мы не пытались пересечь эту землю, — покачал головой Громобой. - Даже эти странные люди… Не помню, как они назывались. Они ездили верхом на лошадях. Даже в записях моего пра-пра-пра-прадеда об этом не упоминалось, несмотря на то, как он выразился, они были безумно храбрыми. Но, с другой стороны, они все равно были дальше к западу, у реки Андуин.       Громобой дернулся от взгляда, который бросил на него Фили. — Что, я люблю лошадей? Мне всегда нравилось читать истории и рассматривать картинки этих людей.       Гарри покачал головой, связывая это с тем, что Гэндальф рассказывал ему о Рохане и рохирримах. Они не рассказывали о Повелителях Лошадей в деталях, но он знал, что рохирримы когда-то были северянами, беженцами, которые восстали, чтобы создать новую нацию, после того как их родное королевство Рованион было завоевано всадниками на колесницах более тысячи лет назад. Выжившие восстановили свои владения на севере, а затем помогли сильно ослабевшему Гондору навсегда уничтожить Народ Повозок, хотя война стоила Гондору последнего из его королей и обоих его сыновей. Хех, вспоминаются название гостиницы, в которой мы останавливались в Бри, когда ходили навестить Бильбо. Странно, как работает разум даже при помощи окклюменции.       Отложив это в сторону, Гарри предположил, что время, когда Повелителей Лошадей называли Эотеод, и было тем периодом, о котором говорил Громобой. А всадники в вастаках были коалицией вастаков, точно такой же, как те, что сейчас противостоят гномам. Интересно, как все меняется, но остается неизменным.       Прикосновение руки Тауриэль вернуло Гарри в реальность, и Кили успел сказать: — Эти трое, вероятно, самые сильные не только потому, что они ближе всего к нам и, следовательно, видели больше всего товаров в продаже, но и потому, что они могут усилить друг друга менее чем за два дня, так как могла бы выступить армия гномов.       Учитывая, что бородочи, даже тяжело нагруженные, могли бы, вероятно, загнать под землю любую человеческую армию, это было хорошим показателем того, что эти три крепости смогут позаботиться о себе сами, если им немного помочь с металлическим оружием и разведчиками. Фили сказал кое-что вслух, прежде чем продолжить.       — Владения на холмах расположены так, что напоминают лезвие косы, почти торчащее из подножия Серых гор, но все они находятся дальше друг от друга, чем первые три. Они могут помогать друг другу, но с трудом. Дороги в этом районе хорошие, намного лучше, чем в горах. Они просто находятся дальше друг от друга. И они по меньшей мере в трех месяцах пути от любого крупного отряда, посланного из Черных замков.       — Дороги так хороши, потому что они являются основным источником продовольствия для других замков и должны быть такими, поскольку движение по ним почти постоянное. Мы, Камненоги, никогда не были так хороши в подземном земледелии, как вы, Длиннобородые, и у нас никогда не было столько писчиков рун. А ваши не согласились заключать контракты ни с одним из наших крепостей, кроме «Фолли Варни», который на самом деле не нуждается в их помощи, — проворчал Громобой. Похоже, в настоящее время он говорил именно так, хотя, если проблемы, с которыми столкнулся его народ, были такими ужасными, как казалось, Гарри едва ли мог его винить.       — Две из долины могут в изобилии поставлять мясо и меха, но хлеб, овощи и тому подобное там долго не сохраняются. Ветры, дующие с гор, слишком холодные, — продолжил Громобой. — Без этих крепостей на холмах остальным моим соплеменникам придется либо добывать пищу в Эреборе, либо голодать. И теперь наши враги используют наши дороги, чтобы вторгаться в наши земли!       В то время как основной торговлей с Черновласами были стекло, сталь, драгоценные камни и ткани, с Камненогами в Эребор поступали в основном необработанные руды, мясо и специи. В свою очередь, из Эребора потекли металлические изделия, ювелирные украшения и золото, но в последнее время продукты питания стали предметом экспорта в Железные холмы и Камненогам. Это стало возможным благодаря рунам Гарри и изобретательности гномов. Руны волшебника могли отпугивать насекомых или грызунов, в то время как руны гномов могли сохранять пищу холодной. Недавно они даже нашли способ использовать руны, которые они использовали на своих подземных фермах, и руны Гарри, чтобы создать набор, который, несмотря на свои размеры, мог сохранять продукты в тележке свежими в течение нескольких месяцев, необходимых для доставки чего-либо в Безумие Варни.       — С нашей помощью эльфы Лихолесья и Дейла могут помочь справиться с этим бременем. Я уже отправил Леголасу послание на этот счет, — согласился Торин. — Но первыми мы пошлем отряд Фили. У них будет немного еды, но больше оружия, медикаментов, разведчиков и воинов.       Торин посмотрел на Гарри и Тауриэль. — Гарри, я не знаю, какое вознаграждение Камненоги охотно заплатят тебе за помощь, и мне неприятно просить, но…       — Ты не обязан. Если кто-то из моих друзей отправляется на поиски неприятностей, я думаю, вполне естественно, что я пойду с ними. Кроме того, истерлинги уже давно служат Великому Врагу, начиная с Ульфанга в Первую эпоху и его предательства эльфов Восточного Белерианда в Нирнаэт Арноэдиад (Битве Бесчисленных Слез). — Гарри ответил, прежде чем взглянуть на Тауриэль.       Он указал на карту, но она покачала головой. Несмотря на все разговоры о ледяных червях, Иссохшей Пустоши и вастаках, ничто из этого не потрясло ее так сильно, как упоминание Гарри о Фородуэйте. Её добыча находится в замерзших пустошах, а не на опустошенной драконами пустоши или в Серых горах. Очень жаль.       Мысленно усмехнувшись этому и безмолвно спросив разрешения, Гарри объяснил, что почувствовала Тауриэль: что в замерзшей пустыне зашевелилось какое-то темное существо или монстр. Все гномы выглядели удивленными, но Громобой только пожал плечами, и на его лице отразился фатализм. — Одна из причин, по которой у нас возникли проблемы, заключается в том, что ледяные черви снова появляются в большем количестве, чем мы видели с тех пор, как Смауг отправился на юг. Мы даже видели нескольких огненных червей, хотя ни один из них не был таким большим, опасным или умным, как этот монстр.       Он мрачно покачал головой. — С тех пор, как Смауг сжег одну из наших крепостей в долине от края до края ради еды и развлечения… Выжившие рассказывали, как он смеялся, сжигая заживо их дома и соседей… мы можем только молиться Махалу, чтобы он был отклонением от нормы, которое, надеюсь, никогда больше не повторится. И даже без этого мой дом переживает тяжелые времена. В сообщениях с «Клыкастых стен» говорится, что за последние два месяца на них напали пять ледяных червей и два огнедышащих. Если так будет продолжаться, долину придется эвакуировать.       — Отклонение от нормы, величайшее из бедствий, это мертвая ящерица-переросток. — Гарри пожал плечами, намеренно добавляя немного юмора, пока гномы не погрузились в мрачные воспоминания. — Название меняется в зависимости от того, где вы находитесь по отношению к рассматриваемому объекту. Гэндальф… Э-э, Таркун, — Гарри быстро сменил имя, которое он использовал для своего старого (как по возрасту, так и по времени, проведенному в качестве друга), когда Громобой на секунду растерялся. — Мы с Таркуном как-то говорили об этом, и он придерживался мнения, что рождение Смауга действительно было отклонением от нормы. Ни один другой дракон никогда не вырастет до таких размеров в современную эпоху.       Во всяком случае, не без постороннего влияния, мысленно добавил Гарри, когда эта ужасная мысль пришла ему в голову. Мог ли Саурон или, может быть, какой-то другой последователь Великой Тьмы каким-то образом влиять на то, чтобы драконы становились больше? Он посмотрел на свою возлюбленную, но Тауриэль, похоже, не поняла этого логического хода. И, если подумать, откуда взялся сам Смауг? Гэндальф говорил ему, что он был самым большим и могущественным из драконов, но…       В очередной раз отбросив навязчивые мысли, Гарри осторожно прикоснулся пальцем к карте. — Итак, хотя я и Тауриэль готовы отправиться в путешествие с Фили и его караваном, я не знаю, останемся ли мы с вами, чтобы сражаться с вастаками. Я полагаю, это и будет главной целью… — он замолчал, когда Торин решительно покачал головой.       — Нет. Судя по последнему отчету, который мы получили из этих горных крепостей, они застряли в серии осад против превосходящего противника. Небольшого отряда там будет недостаточно, как и в случае с Серыми горами. Фили позаботится о том, чтобы другие владения Камненогов не голодали, и он и его воины усилят свои усилия против гоблинов в горах, в то время как я возглавлю армию Эребора и тысячу добровольцев из Дейла, чтобы помочь нашим кузенам.       Гарри молчал, обдумывая мысль о том, что его лучший друг в этом мире, возможно, отправляется на войну без него. На мгновение он почувствовал, что разрывается между желанием пойти с Тауриэль, любовью всей его жизни, и Торином, своим лучшим другом, но через мгновение это чувство исчезло. У Торина за спиной будет армия, способная противостоять могущественному, но прямолинейному врагу. А Тауриэль, кто знал, с какими угрозами она столкнется?       Тауриэль заметила противоречивое выражение на лице своего возлюбленного, но решила пока отложить разговоры об этом. В конце концов, им предстояло еще долгое путешествие, чтобы обсудить, что делать, когда они доберутся до земель Камненогов.       — Сколько воинов ты можешь выставить сейчас? Когда я в последний раз разговаривал с Двалином, там было около пяти тысяч гномов.       Среди гномов разница между профессиональными воинами и ополченцами была очень мала. Особенно здесь, в Эреборе, где можно было массово производить отличное оружие и доспехи. Так что реальный вопрос заключался в том, сколько гномов можно было бы убрать из местной экономики, не создавая проблем в различных ремеслах или секторах.       — Около шести тысяч, но я не возьму с собой все эти войска. Я возьму только около четырех тысяч, разделенных на пять корпусов, каждый со своим обозом и артиллерийскими обозами. Мой народ был занят и многому научился у Жёсткобородых, — мрачно улыбаясь, заявил Торин, используя термин для обозначения организации, о которой он говорил, который он почерпнул из разговоров с Гарри о войнах в его старом мире. — Надеюсь, Даин встретит нас на полпути к холмам со своими всадниками на кабанах. Это даст нам кавалерийское вооружение.       Недосказанным был тот факт, что Даин также обладал большим опытом, когда дело касалось руководства крупными силами. В то время как Торин командовал в войне против орков в Туманных горах, это было небольшое командование, состоявшее всего из трех рот. Хотя он и командовал гномами и людьми в битве у Одинокой горы, даже те силы были меньше, чем эти.       Гарри медленно кивнул на это, затем спросил: — А ты, Фили, сколькими людьми командуешь ты?       — Две роты обычной пехоты и шесть групп разведчиков, — решительно ответил Фили. — Нори и Дори пойдут с нами, а Гимли будет моим заместителем. В настоящее время он в Дейле, организует лучников, которые присоединятся к нам и армии моего короля, вместе с одним из секретарей Балина, чтобы составить контракты. — Громобой снова заворчал на это, но промолчал, когда Фили продолжил. — Замки Камненогов заплатят этим людям сполна, как за потраченное время, так и за любые травмы или смерти, которые произойдут. Как и среди нашего народа, ни одна человеческая семья не останется без дохода, если умрет их патриарх.       Гарри взглянул на Торина, который улыбнулся и пожал плечами в ответ. Гарри понял это пожатие как еще один шаг вперед для Фили, еще одно испытание для нынешнего наследника Торина. Независимо от того, когда у Торина родится наследник (что гораздо более вероятно, чем дочь), Фили останется наследником до тех пор, пока будущий молодой гном не достигнет совершеннолетия. Учитывая, что обычно гномам было около шестидесяти, это было еще далеко в будущем. А Гимли уже зарекомендовал себя и как командир небольших подразделений.       — Подожди, так кто же будет… Я полагаю, что пройдет некоторое время, прежде чем вы отправитесь в путь? — Начала Тауриэль, глядя на Торина, который ответил, что ему потребуется минимум три недели, чтобы подготовить припасы и артиллерийские обозы для своей армии. — Тогда… кто будет править Эребором? Примет ли твой народ Ани в качестве твоего голоса в твое отсутствие?       Король тяжело вздохнул. — Это будет проблемой. Ани не только женщина, но и беременна. Нравы нашего общества не позволят ей публично выступать от моего имени как короля, — признался Торин. — Кили остался бы моим заместителем, если бы не подписал контракт на финансирование и руководство этим караваном. — Даже принцы среди гномов придерживались своего письменного слова. — Фили нужен на фронте против орков, так как нам нужно, чтобы все дома Камненогов, с которыми у нас есть торговые соглашения, видели, как мы что-то делаем для них. Двалин был бы моим следующим кандидатом из числа доступных, но он…       — Он не лидер, — фыркнул Гарри, и Фили с Торином отреагировали так же. — И он думает, что любую проблему можно решить с помощью топора или меча. Глоин и Оин на самом деле тоже не лидеры. Балин был бы лучшим выбором.… Я думаю, вам с ним действительно нужно подумать о подготовке настоящих послов, а не просить его совершить это путешествие или даже отправиться в Железные холмы.       — Не учи дедушку кашлять, — рявкнул в ответ Торин, сверкнув глазами на мгновение, прежде чем гном и человек начали печально смеяться на глазах у всех остальных.       Как канцлер Торина, Балин действительно стал самостоятельным, время от времени ведя себя как второй король Под Горой, учитывая, насколько ему доверяли и уважали. Если бы Балина оставили за главного, никто в Эреборе или даже среди людей в Дейле не усомнился бы в законности этого. И все же не было никакой возможности отправить ему сообщение за достаточное время, чтобы он успел вернуться, если он уже отправился из Ривенделла в Шир.       — Но короли гномов и раньше воевали подобным образом, — сказал Торин, закончив посмеиваться и покачав головой. — Я могу закрыть совет на определенное время, отменив большинство повседневных решений, декретов и постановлений, которые мне необходимо принять. Глоин и Оин будут здесь, чтобы выступить посредниками во всем, что не может ждать в различных ремеслах, а если понадобится третий голос, Гурак Верная Рука может выступить в качестве самого старшего писца рун. И Глоин, и Оин могут передавать приказы Ани, если требуется указ истинного короля, например, в сфере закона или при нарушении контрактов.       Учитывая, насколько важными были контракты среди гномов, такое случалось редко, а когда и случалось, исход обычно решал король. Если только это не было заключено между одним человеком и другим, которые занимались одним и тем же ремеслом. В этом случае остальные их товарищи предоставили бы трибунал для решения вопроса о том, кто был прав и какие денежные средства причитались пострадавшему.       — Ну, ты же знаешь, что лучше всех, — согласился Гарри. Это было не идеальное решение, но, судя по выражению их лиц, Фили и Торин были уверены, что Фили должен отправиться с караваном и принять участие в малой кампании против орков, настолько важны были договоры об обороне, которые они заключили с каждым отдельным замком Камненогов. Поэтому он не собирался комментировать дальше. В конце концов, гномы — это не люди. Они гораздо более упорядочены как общество. Волшебник очень сомневался, что кто-то попытается захватить власть, как это может произойти в мире людей. — Когда ты собираешься уезжать, Фили?       — Через два дня, — твердо ответил Фили. — Гимли нужно время, чтобы вернуться, а нам нужно это время, чтобы собрать припасы для наших ослов.       Гарри и Тауриэль переглянулись, и через мгновение девушка кивнула. — В таком случае, мы действительно отправимся с вами.       — Рад этому факту, — с улыбкой ответил Фили.       Гарри ухмыльнулся ему в ответ, затем повернулся к Торину. — А теперь давайте обсудим, какие рунические наборы понадобятся каравану и армии, что мы с Гураком и его товарищами сможем предоставить за эти два дня. Я предвижу, что в ближайшем будущем у меня будет много работы…       XXX       По мере того как 2951 год Третьей эпохи набирал обороты для Гарри и Тауриэль, другой Истари строила козни. Гэндальф обратил свое внимание на харадримов и корсаров Умбара, опасаясь, что они станут источником истинной военной мощи Саурона в грядущих войнах. Это заставило Курумо наблюдать за Мордором вместе со Следопытами севера, теми редкими потомками Нуменора, которые пережили войны Короля-чародея. Но, обладая… внутренней информацией, Саруман знал, что Саурон не сможет атаковать из Мордора в течение десятилетий. Итак, он отправил своих слуг на восток.       Саруман был Истари, майаром, принявшим облик смертного существа, чтобы бродить по Средиземью. Его агенты не были обычными мужчинами или женщинами. Скорее, они были небесными птицами: воронами, перепелятниками, ястребами. Только самые крупные и независимые из птиц не откликнулись на его зов, не позволили ему использовать их чувства как свои собственные, ибо орлы были подвластны Манвэ и только ему одному. Помимо этого, Саруман во время нескольких своих путешествий за границу подружился с Жёсткобородыми. Он обнаружил, что их разум работает так же, как и его собственный, когда дело касалось механических устройств. Таким образом, он знал о растущей силе гномов в Эреборе и даже слышал тщательно отредактированную историю о встрече Гарри с Жёсткобородыми.       В данный момент Саруман находился в одной из самых дальних комнат башни Изенгарда. В этой комнате было несколько больших окон. Внутри комнаты и на стенах между окнами были расставлены насесты для птиц, каждый из которых был соединен с раздатчиком пищи, разработанным им самим. Вдоль задней стены стоял стол, за которым теперь сидел волшебник, разглядывая карту Руна, которая была далеко не такой подробной, как ему хотелось бы. Ни он, ни кто-либо другой из мудрецов никогда не могли составить удовлетворительную карту этого царства. Неподалеку была дверь, ведущая в главную комнату его жилища.       Располагая информацией, доступной ему в настоящее время, Саруман предположил, что Жёсткобороды могут оказаться гораздо более крепким орешком, чем думали харадримы, когда они соберутся с силами, чтобы напасть еще раз. Конечно, теперь их оружие, броня и приспособления были бы гораздо более высокого качества, благодаря количеству стального оружия и других предметов, поступающих на их территорию из Эребора.       Он не могу не задаться вопросом, в чем секрет таких производственных мощностей, Саруман знал еще до Смауга, Эребор славился тем, что производил столько же стали, сколько четыре или пять других гномских замков одновременно, и к тому же редкого качества.       На данный момент эта мысль не была его главной заботой. Скорее, он думал о грядущей войне. Все его птицы сообщали об одном и том же: вооруженные люди и лошади движутся на запад из своих отдаленных городов. Хотя птицы не умеют считать, они могут поделиться со мной своими воспоминаниями, а размеры и численность различных армий в движении говорят сами за себя.       Война должна была обрушиться на земли Жесткобордых так же, как и на Чёрновласов, в то время как первые удары уже обрушились на Камненогих. Кого бы ни послал Саурон, чтобы разбудить истерлингов, он проделал великолепную работу, и, по мнению Сарумана, ими неплохо руководили. Армия, посланная против Камненогов, разрушила несколько их городов-государств, в то же время используя небольшие, более мобильные силы, чтобы нанести удар по Черным замкам. До сих пор это была мастерская кампания, но Саруману казалось, что она не завершена.       Даже осады этих маленьких городов-государств кажутся отвлекающим маневром. Нет, настоящий удар истерлингов обрушится где-то в другом месте.       Саруман размышлял несколько минут, затем покачал головой. Он не попадет в Черные замки. Несмотря на то, что у них не так много владений, как у Камненогих или других, сейчас они являются самым сильным из четырех домов восточных гномов благодаря торговле с растущей державой Одинокой горы. Кроме того, они наиболее гибкие в тактическом плане. Камненоги представляют собой достаточно неплохую цель, но опасную. Очевидно, что Эребор может усилить их, как и Черновласых, если дать им время. И только дурак поверит, что штурм крепости гномов будет быстрым.       — Нет, вся эта кампания второстепенна, — прошептал Саруман вслух, когда понял, что происходит. Где-то в глубине Руна, далеко за пределами досягаемости даже его крылатых шпионов, готовится другая армия. Та, которая обрушится на Железные кулаки. Разобьёт их, и обезопасит границу с харадримами. Так они изолируют Жёсткобородых от их ближайших союзников. Возможно, Эребор и готов посылать торговые караваны в такую даль, но это далеко не то же самое, что выставить армию так далеко от своей собственной земли.       Но есть Гарри Поттер, о котором стоит подумать. Чем он будет заниматься? Из его бесед с Гэндальфом и из того впечатления, которое он получил от их краткого общения, следует, что Гарри — это тот, кто, вероятно, не может удержаться от того, чтобы очертя голову не броситься в беду, чтобы защитить других, независимо от того, знал он их или нет.       Истари поднял глаза, когда в одно из окон влетело несколько птиц. Усевшись на жердочку, каждая из них нажала на несколько маленьких кнопок, вделанных в камень. Перед каждой птицей открывался небольшой желоб, из которого высыпалось немного птичьего корма, или, в случае с одним из воронов, открывалась крышка волшебно запечатанного контейнера. Внутри лежали маленькие кусочки мяса, которые ворона немедленно принялась поедать.       Один за другим Саруман встречался взглядом с птицами, извлекая из их сознания информацию о том, что они видели. Вскоре у него появилось лучшее представление о том, что происходило на северо-востоке, чем раньше. Гоблины передвигаются по Серым горам группами по сто и более, а ледяные черви выходят из Иссохшей Пустоши в горы в большем количестве, чем за последние годы. Возможно, он ошибся. Возможно, Камненоги действительно являются целью этой войны. Или, возможно, тот, кто находится на другой стороне, более могущественен, чем он ожидал. Мог ли Саурон решить наделить силой своих девяти всадников, прежде чем предпринимать какие-либо другие действия? Если так, то эту кампанию мог возглавить Хамул. А не Король-Чародей. Несмотря на всю свою силу личности и магию, он не настоящий полководец и не вастак.       Как бы то ни было, ясно, что либо Назгул, либо сам Саурон каким-то образом смогли пробудить ледяных червей, а также горных гоблинов, несмотря на то, насколько ужасными были их потери в битве у Одинокой горы и наступлениях, которые Камненоги предприняли после этого. При трехстороннем штурме, даже если дом Камненогов не является истинной целью этой войны, они вполне могут быть обречены на поражение даже с помощью Эребора. Но это почти наверняка означает, что юный волшебник вмешается. Куда? Против какого врага? И как он может использовать это в своих интересах?       Все еще думая об этом, Саруман покинул свою птичью комнату и на мгновение направился в тронный зал, а затем спустился вглубь башни. Его нога, поврежденная во время «погони» за Сауроном, давно зажила, позволяя ему легко передвигаться, несмотря на кажущийся возраст. Он остановился в одной из комнат, разглядывая помещение, которое выглядело как нечто среднее между мастерской ювелира и стеклодува. Свет внутри мерцал голубым, пока он разглядывал несколько свитков на стенах и разбросанные повсюду заметки. Его исследования Колец Власти пришли к неудовлетворительному выводу. Как и поиски Единого Кольца. Как и Саурон, он знает, что оно все еще в Средиземье, но где? Это главное что ускользает от него. Его птицы рассказали о гоблинах, которые рыщут по Ниндальфу и вдоль рек. Ниндальф представлял собой болотистую местность, питаемую частью реки Андуин, которая была в основном необитаема ниже Эмин-Муила, недалеко от границы Рохана и Мордора. Но если кольцо упало в реку Андуин, на его поиски потребуются тысячи глаз и десятилетия работы, не считая этих проклятых болот. Нет… это не может быть моим путем вперед.       Размышления Сарумана были прерваны ощущением, исходящим от одного из его специально приготовленных камней. Он позаимствовал эту идею из того, что Гэндальф рассказывал ему о чарах Гарри Поттера, и, хотя они не могли работать очень хорошо, они служили внутренними системами предупреждения для Изенгарда. Кто-то только что вошел в башню из сторожевой башни снаружи.       Он уже спускался по лестнице к подножию башни, когда к нему подошел один из его слуг. Женщина низко поклонилась Саруману, которому она служила как до неё её мать, бабушка и прабабушка, рассматривая Майара как бога. Она была из рода дунландев, народа, родословную которого Саруман лениво прослеживал вплоть до халадинов, одного из трех племен людей, пробравшихся на запад и подружившихся с эльфами. Но, как и большинство потомков этого затворнического дома эдайн, ее народ впал почти в варварство. Тем не менее, как и ее родители, бабушки и дедушки до нее, девочка достаточно хорошо усвоила уроки.       — Господин, один из ваших слуг, рохиррим, хочет поговорить с вами, — сказала женщина. — Сегодня утром прибыл еще один человек, не слуга, и они ужинали вместе с другими мужчинами рохирримов здесь, на Изене.       В голосе девушки явно слышалось отвращение, но оно не отразилось на ее лице, и Саруман кивнул. Хорошо, что ее обучение работает, несмотря на то, как сильно данландцы ненавидят людей Рохана. Прошло более двухсот лет, а эта ненависть ни на йоту не ослабла.       Дикие люди с холмов, как их называли, дунландцы, жили в долине Изен и дальше на восток, в Каленардоне, земле, которую жители Гондора уступили Эотеод за помощь в борьбе со всадниками. С тех пор он был переименован в Рохан и расширялся, несмотря на десятки мелких войн и несколько крупных переворотов. Последняя произошла чуть менее двухсот лет назад, за одиннадцать лет до того, как Смог спустился на Одинокую гору. Именно помогая людям Рохана в той войне, хотя остатки данландцев об этом и не подозревали, Саруман завоевал их уважение и право на Завесу Изена и сам Изенгард.       — Он в приемной? — Когда женщина кивнула, Саруман улыбнулся. — Ты хорошо поработала. Возвращайся к своим обязанностям.       Приемная находилась на втором этаже башни, в бывшем караульном помещении, слева от массивной, почти непроницаемой двери, которая торчала во внешней стене башни, как затычка в дыре, когда-то закрытой. Это было просто, но удобно, и человек из Рохана поднялся с мягкого сиденья, когда Саруман вошел. Он официально поклонился, и Саруман слегка улыбнулся. — Гахерис.       — Мой господин, — ответил Гахерис, только после этого поднявшись с поклона.       Гахерис был одним из тех людей Рохана, в ком Саруман чувствовал потенциал. Он был довольно амбициозным парнем, который хотел обогатиться любым возможным способом, но происходил из бедного вестфольдского дома, который отправил его служить сюда, в монастырь Изена, надеясь, что таким образом он сможет заработать себе на жизнь, когда им нечего будет ему дать. Саруману было легко обратить его амбиции себе на пользу, и он задумался, может ли это случиться и сейчас.       — Мастер Саруман, прибыл гонец с отчетом из Рохана для вас.       Саруман не сделал ни малейшего движения, чтобы взять у него трубку, а просто сел на стул рядом и задумчиво посмотрел на него. — Тебе так же передали устные отчеты. Расскажи мне о них и о своем мнении.       Мужчина заметно расправил плечи, гордый тем, что его спросили о его мыслях, хотя, честно говоря, по мнению Сарумана, у него было не так много возможностей расправить плечи. Мужчина выглядел немного по-крысиному, у него не было ни роста, ни светлых волос, которые так отличали мужчин Рохана. — Были замечены орки и гоблины, пытавшиеся пройти через Рохан незамеченными. Об этом сообщили все пограничники от Вестфолда до Вольда. Они не пытались ни попасть в Гондор, ни напасть на какое-либо из поселений рохирримов. Скорее, они пытаются просто пройти мимо них, направляясь на север, в Бурые земли. По какой-то причине вдоль рек видели других, но мало кто из них прожил слишком долго. Но силы Риддермарка в основном находятся на границе с Мордором. Эти небольшие силы, возможно, представляют собой небольшую угрозу, но в настоящее время люди Рохана не в состоянии справиться с ней.       Гахерис тонко улыбнулся, наслаждаясь тем, что это выставляло его короля слабым. И дело было не в том, что люди Рохана не могли справиться с этими разрозненными отрядами жестокого народа. Скорее, у их нынешнего короля не хватало воли, чтобы отдать такой приказ. Таким образом, любой ответ будет поэтапным. Фенгель всегда больше всего заботился о том, чтобы хорошо жить и беречь свое золото. — Поэтому король просит вас оказать помощь как в борьбе с такими группами, так и в раскрытии их целей.       — Интересно. И в чем, по-твоему, заключается эта цель? — Пробормотал Саруман, прежде чем ему пришлось скрыть насмешку и фырканье, когда мужчина поделился своими мыслями по этому поводу. Гахерис чувствовал, что гоблины и орки, пытавшиеся проникнуть через Метку, стремились на север, чтобы соединиться с силами двимордена.       — Лесная ведьма плела свои сети тысячи лет! Если бы она присоединилась к Великому Врагу, вышла за пределы своих лесов, тогда, несомненно, Рохан был бы обречен, оказавшись между двумя врагами!       Сарумана, как всегда, позабавила суеверная природа людей и то, как сильно Гахерис ненавидел женщин в целом. Двиморден — это название, которое люди Рохана дали Лотлориэну во время своего отступления на север, а затем возвращения на юг в древние времена. Те люди, которые вошли в Лотлориен, так и не вернулись, но все равно пошли слухи о Ведьме, чья красота пленила их умы, превращая в деревья или ночных тварей.       Думать о Галадриэль как о ведьме! Какая глупость. Тем не менее, полезно вбивать клин между Роханом и эльфами. Не то чтобы у эльфов больше не осталось сил для открытой войны.       — Ты прав. Это проблема, в возникновении которой мы должны быть уверены. Что бы на самом деле ни замышляли эти орки и гоблины, Великий Враг послал их не просто так. И мне приходит в голову, что это не первый подобный отчет, который я вижу за последние десять лет.       Тем не менее, то, что показали мне мои крылатые агенты, доказывает, что Саурон также понятия не имеет о том, где искать кольцо за рекой Андуин, из-за древней битвы на Гладденских полях. А он не настолько глуп, чтобы полагать, что Саурон останется без такого руководства очень долго, но сейчас он мог быть спокоен, зная, что Враг не найдет его там. Тогда пусть тратит свою энергию на поиски.       Встав, Саруман направился к двери, жестом отослав молодого всадника с дороги. Он взял у мужчины свиток, развернул его и стал внимательно читать, пока не подошел к двери на втором этаже башни, которая вела в одну из его многочисленных кузниц.       — Скольких из вас, жителей Рохана, я сейчас нанимаю, Гахерис?       — В настоящее время сто десять, милорд, и еще пятьдесят женщин. Эти женщины были в основном незамужними, молодыми предприимчивыми дамами из низших слоев знати, среди которых были роханцы, или даже крестьянками, которые по той или иной причине решили попробовать улучшить свою жизнь здесь, в Завесе Изена, под властью Сарумана. — Гахерис презирал их, но, по крайней мере, они были отличными поварами.       Саруман этого не делал. В грядущие годы они тоже послужат его цели, как и женщины данландского происхождения.       — Фенгель обратился ко мне за советом, хотя уже знает, что ему следует делать. Чтобы уберечь свою землю от орков и гоблинов, сколько бы людей ему ни пришлось забрать с полей. — Саруман едва сдержал свое презрение, но этого было достаточно, чтобы крысиное личико Гахериса расплылось в ухмылке. — Но если он просит меня о помощи, я предоставлю ее ему, хотя и считаю, что делу добрых народов мира лучше послужило бы, если бы я лично отправился на северо-восток.       Усмешка Гахериса сменилась недовольством, но затем он широко раскрыл рот, когда Саруман открыл дверь достаточно широко, чтобы он мог войти следом за пожилым человеком. Внутри ряд за рядом стояли превосходные мечи, щиты и копья. Все они были такого высокого качества, что даже гномы одобрительно кивнули бы. — Милорд, что вы собираетесь делать?       — Я хочу, чтобы вы забрали собранное мной оружие. Используете ли вы его или передадите другим, все, о чем я прошу, — это чтобы каждое из этих орудий попробовало кровь гоблина или орка и чтобы Рохан продолжал доверять мне в будущем. Ты понимаешь?       Честолюбие Гахериса снова заиграло на его лице, когда он уставился на доспехи и оружие, разложенные перед ним. Такие доспехи, что даже маршалу Риддермарка было бы не по карману. Говорили, что у короля орды были сотни единиц такого оружия, чтобы он мог лично собрать их в случае необходимости, но то, насколько хорошо другие дворяне Эорлингов умели вооружать своих подопечных, сильно различалось. — Я все понимаю, милорд.       — Не сомневаюсь, — пробормотал Саруман, уже отходя в сторону и направляясь к маленькому письменному столу, установленному в углу кузницы, одному из многих, которые он расставил по всей башне, когда его осенила идея. Оказавшись там, он начал писать, ухмыляясь про себя.       Каждое из этих орудий было особенным в совершенно ином смысле, чем думал Гахерис. Все они были заключены в камень, который позволял Саруману обнаруживать их местонахождение, где бы они ни находились, и незаметно воздействовать через них на владельца. Он не смог бы напрямую влиять на умы людей, но мог бы мягко усилить их темные эмоции или жадность.       А в случае с Гахерисом мне даже не нужно особо стараться. Он и другие, кто носит это оружие, станут для него в будущем, если выживут, секретными инструментами среди воинов Рохана. Возможно, они даже передадут это оружие по наследству, что позволит мне влиять на грядущие поколения, ослабляя Рохан изнутри. Он хорошо знал, что Рохан поддержит Гондор и так называемые свободные народы, а это значит, что они почти наверняка выступят против него, когда придет время.       — Взамен мне нужны две лошади, — вслух сказал Саруман, поднимая глаза и заканчивая писать, пока он строил свои планы. — Они должны обладать хорошей выносливостью и быстротой передвижения по пересеченной местности, но в остальном быть непримечательными. Я собираюсь отправиться на северо-восток, и мне нужно поторопиться.       Он не мог отказаться от шанса выступить бок о бок с Поттером против истерлингов, и если, поступая так, он сможет ослабить Саурона, не создавая впечатления, что выступает непосредственно против него, тем лучше. Орки и гоблины, которые ищут кольцо, не представляют угрозы. Кольцо находится не в Андуине и не в одном из его притоков. Нет, оно будет обнаружено где-нибудь в другом месте. И у него будет время заняться этим после того, как он получит доступ к руническим знаниям Поттера и, возможно, даже к его заклинаниям. Благодаря этому он, возможно, даже станет на шаг ближе к созданию своего собственного кольца, вместо того чтобы полагаться на поиски кольца Саурона. Как бы то ни было, это знание придаст ему сил.       XXX       Как и говорил Фили, военный караван, направляющийся на земли дома Камненогов, был готов в течение двух дней. Гарри и Тауриэль встретили их тем утром за пределами Эребора, одетые для путешествия. Это включало в себя доспехи, которые гномы изготовили для них обоих, и Фили был не единственным гномом, который одобрительно улыбнулся, увидев, что пара носит их под плащами.       Влюблённые были одеты в свои эльфийские плащи, похожие на листья Лотлориэна, но под ними можно было легко разглядеть доспехи. Десятки чешуйчатых пластин размером с палец были приклепаны к плотной ткани с обеих сторон. Заклепки также были обработаны каким-то маслом, чтобы убрать блеск и сделать их устойчивыми к дождю и холоду. Ткань была зеленого и темно-серого цветов, чтобы лучше сочетаться с окружающей обстановкой, если это было необходимо.       И оба комплекта доспехов были буквально напичканы магией. Гарри научился довольно многим гномьим трюкам, связанным с превращением своей магии в металл предметов в процессе кузнечного дела, хотя только через годы экспериментов удалось выяснить, какой тип рунического набора будет работать с другим в двух школах. В некотором смысле, эти два куска бригандиновых доспехов были своего рода испытательным стендом для того, что Гарри и гномы могли бы сделать вместе.       Гарри и руническим писцам потребовалось несколько лет, чтобы сделать все правильно, но в итоге они создали панцирную броню, которая выдерживала укус дракона, никогда не ржавела, была защищена от ударов, была холоднее и легче, чем должна быть, и, кроме того, была бесшумной. Тот небольшой шум, который обычно издавали доспехи такого типа, просто полностью отсутствовал, отсутствие звука, которое могло при прикосновении руки к определенной руне и импульсе магии, направленном в маленькую цепочку на их месте, распространиться на остальную часть тела человека, носящего их.       И на той же маленькой цепочке висел камень с защитой от насекомых, очень похожей на ту, которую Метон пытался сделать из серебра несколько дней назад. Эта мысль пришла Гарри в голову, когда он увидел впереди себя одного из гномов. — Метон! Что ты здесь делаешь?       Молодой гном нахмурился, проведя рукой по бороде и по плащу, который был на нем надет. Хотя на нем и не было таких доспехов, Гарри знал, что его кольчуга, как и у некоторых других воинов отряда Фили, была укреплена рунами. Под этим они носили гамбезоны, которые, хотя и были немного тесноваты в данный момент, сослужили бы им хорошую службу, чтобы притупить удары любых тупых предметов не меньше, чем чешуйчатая кольчуга. — Мастер Тоган и остальные решили, что я смогу принести больше пользы среди Камненогих, чем здесь. Я хорошо разбираюсь в рунических табличках, которые мы используем на фермах, поэтому они подумали, что я, по крайней мере, смогу заработать там хорошие деньги.       Гарри нахмурился, подумав, что это слишком строго для его почти провала, но не ему было наказывать кого-либо из потенциальных писчиков рун. Которые он оставил их наставникам. — Ну, тогда ладно. Я могу дать тебе кое-какие инструкции, когда буду снимать защиту на ночь, если хочешь.       Метон кивнул, в то время как Тауриэль оглядела отряд численностью в сотню гномов. Все фургоны и повозки были нагружены продовольствием, в центре стояли два фургона, которые, как знала Тауриэль, должны были быть нагружены стрелами, копьями, кухонным и походным снаряжением. Артиллерии здесь не было.       Длиннобороды, числом около трехсот восьмидесяти, уже выстроились в колонны, когда они вышли из Эребора, по одной колонне с каждой стороны повозок. Все они, как те гномы, что ехали в повозках, так и марширующие, были одеты в кольчуги. Большинство из них были просто невероятно хорошо сделаны, их цепи были такими прочными, что эльфу было бы трудно проткнуть их иглой, а качество стали было таким, что о них могло сломаться большинство видов оружия орков или людей. Каждый Длиннобород также носил на голове небольшой шлем. В повозках должны были лежать щиты, но оружие, топоры, мечи и молоты были в руках.       По сравнению с этим, доспехи, которые носили Камненоги, были незаметны. Тауриэль понятия не имела, как слишком широким гномам удавалось не изнемогать от жары в своих тяжелых шерстяных плащах. Но у них тоже было оружие — короткие колющие копья с тонкими наконечниками, предназначенные скорее для того, чтобы пронзать, чем резать. На поясах у них висели короткие мечи или топорики. По какой-то причине они пренебрегли шлемами, что показалось Тауриэль странным, учитывая, что большинство врагов, с которыми сталкивались гномы, были выше их ростом, но она списала это на странности Камненогих.       — Эй, вы двое, поднимайтесь сюда, к нам! — Крикнул Фили из головы одной колонны, подзывая Тауриэль и Гарри, которые стояли рядом с Метоном. Затем он повернулся к своим людям и, выкрикнув что-то на кхуздульском, потряс кулаком в воздухе. Они ответили ревом «Барук Казад, Казад Ай Дурин Нур!», подняв оружие в воздух.       Гарри улыбнулся этим словам, затем пожал руки Гимли, весело улыбнувшись другому гному. — Джентльмены, это выглядит как великолепная кавалькада. Давайте отправимся навстречу неприятностям, не так ли?       Гимли и Фили рассмеялись, а Тауриэль закатила глаза, даже когда улыбнулась паре молодых гномов. Из всех их друзей-гномов, единственной парой, которая нравилась ей больше, чем эти двое, были Торин и Ани.       Через несколько мгновений отряд уже был в пути, гномы бежали трусцой, не отставая от гномьей пехоты, в то время как Гарри и Тауриэль маршировали рядом с двумя молодыми лидерами. Настороженный, но, как ни странно, с нетерпением ожидающий предстоящих испытаний.