Когда я думаю о тебе

Дан

      — Привет, Ханна.       Она обернулась, и Дан тут же жадно всмотрелся в облик Девы, проверяя, все ли c протекторшей было в порядке. Форма оказалась порванной, запятнанной чёрными разводами гнили, на щеке, с противоположной от шрама стороны, виднелся лёгкий порез — словно насмешка над Даном. Небольшая плата за его очередное безрассудство.       В другой ситуации он бы ни за что не подошёл так близко, потому что знал, что Ханна его внимание на дух не переносила. Обычно в тяжелые дни он наблюдал за ней мельком — искал знакомое лицо в рядах вернувшихся с тяжёлых заданий, тихо интересовался о состоянии здоровья у комет, если все действительно оказывалось плохо. Не докучал, но незаметно оставался рядом. Просто не мог иначе.       Сидя в плену у падших, Дан думал о Звёздах, об осколке души Верховного, о Максе и общем деле. О том, как всех подвёл, подставил, подверг их жизни опасности из-за собственной самонадеянности.       И о Ханне он тоже думал. О ней просто невозможно было не думать, особенно, когда от смерти в виде Шакары Дана отделяла только стена камеры, в которой его держали.       «Зато ей не будет так тяжело прощаться со мной» — размышлял он в мучительном ожидании своей судьбы. В моменты, когда собственная жизнь висела на волоске, Дан часто ещё раз убеждался в правильности решения о расставании. И тут же мелочно мечтал в последний раз Ханну увидеть.       Увидел.       Ханна молчала, будто бы рассматривая его в ответ, а потом констатировала:       — Ты бессовестный идиот.       Начала зло, но в конце голос дрогнул.       — Я знаю. Прости.       — Ты должен просить прощения у всего Соларума. Мы едва успели тебя спасти.       В этот момент Дан хотел сказать многое. Что-то вроде:       «Я скучал по тебе».       «Я волновался за тебя». «      Я боюсь тебя потерять».       — Ты права. Я такой идиот.       Ханна промолчала, затем развернулась и начала раскладывать на столе мази и бинты. Дан уже было направился на выход из Лазарета, с тяжёлым сердцем признав, что на этом их диалог закончен.       — Стой, идиот. У тебя кровь идёт.       Он посмотрел на Деву, та в ответ указала на кушетку. Волк смиренно сел и начал снимать мундир, пока Ханна готовилась осматривать раны.       Больше всего ему хотелось прильнуть ближе, чтобы нежные руки не просто залечивали его порезы. Чтобы Ханна его обняла. Звёзды, он хотел коснуться ее в ответ. Но в отточенных движениях не было ласки. Обрабатывая раны Дана, Дева была напряжена как пружина. Он боялся поднять голову, чтобы заглянуть её в глаза и увидеть в них злость и обиду, поэтому сидел, покорно склонив голову.       — Поправляйся, — сказала она, закончив, а затем развернулась и ушла, оставив Дана сидеть на койке в Лазарете.

Ханна

      Просыпаться было больно. Каждый раз Ханна выплывала из кошмара и долго не могла понять, закончился ли он. Или сейчас из-за ширмы появится глобула, и Дева снова побежит по бесконечным коридорам Лунного дома в попытках спасти свою жизнь? Дрейфуя между сном и реальностью, она видела полумрак комнат вместе с десятком рук и голов, жадно тянувшихся следом. Иногда в истошном вое монстра слышался знакомый голос Малого Пса, иногда она видела лицо Макса, привычное, но одновременно чужое, искажённое жестокой решительностью.       После каждого пробуждения в грудной клетке нещадно ныло, словно Ханна всё-таки не смогла сбежать, и длинные когтистые лапы снова проткнули её тело. Время в Лазарете тянулось мучительно долго, превратившись в череду пробуждений, боли, осмотров и незаметных провалов назад в воспоминания.       В какой-то момент в этой стройной цепочке повторяющихся событий появилось новое лицо – мужчина, гость, чью фигуру Ханна замечала то возле своей кровати, то за спинами комет. Ослабленная раной, она пребывала скорее в полубреду, чем в сознании, поэтому долго бодрствовать не могла. Ханна просыпалась и засыпала – человек был рядом, но, сколько бы Дева не пыталась вглядываться, так и не могла узнать в нём Паскаля.       И только окрепнув, она поняла, что размытые черты человека складываются в облик Дана. Сначала подумалось, что это какое-то извращённое продолжение сна, а Волк сейчас подскочит со стула, обратится в монстра и нападёт.       Но, разглядывая посетителя из-под опущенных век, Ханна всё больше убеждалась, что перед ней был самый настоящий Дан. Только осунувшийся, взъерошенный и очень напряжённый. Затуманенным взглядом он смотрел куда-то сквозь комнату, хмурился, словно решался на что-то.       Ханна не смогла понять, сколько прошло прежде, чем она ощутила прикосновение чужих рук к её руке. Пальцы Дана аккуратно обхватили ладонь, нежно очертили тонкие шрамы на запястье, огладили разбитые костяшки. На короткий миг тепло заглушило боль от пробуждения, далёкий шум Лазарета и давнюю обиду. Она словно вновь потерялась во времени. Только на этот раз не в тёмных коридорах Лунного дома, а в тех далёких днях, когда Дан всегда был рядом и гладил её руки - в Лазарете после неудачных заданий, в её комнате или вообще где-то на другом конце Земли, в тех причудливых местах, которые они выбирали для свиданий. Впервые за всё время после столкновения с глобулой Ханна чувствовала себя в безопасности.       Одновременно она с болью понимала, что это надо немедленно прекратить. Нет, когда-то Дан всё решил, и с того дня Ханна всячески старалась пресекать его приступы нежности. Обычно она не хотела знать, что он волновался, хотел защитить и боялся потерять, старалась игнорировать существование Волка вообще. Если рвать, то рвать до конца, чтобы поболело и перестало, – так думала Хана. Каждый раз, сталкиваясь с его нечаянной заботой, она на миг возвращалась в те годы, когда на душе было спокойно и тепло, а потом понимала, что так больше никогда не будет. Ханна держала дистанцию, чтобы себя защитить.       - Привет, – нерешительно сказал Дан, когда ощутил подрагивание её пальцев в своей руке.       - Привет, - хрипло прошептала она.       Волк осторожно опустил руку Ханны на кровать, словно мальчишка, пойманный на воровстве, и ещё больше ссутулился.       - Я очень сильно за тебя испугался. Вот, решил проведать.       Он замолчал, будто не зная, что делать дальше. Ханна тоже не спешила отвечать, вместо этого разглядывая протектора. Интересно, когда он в последний раз отдыхал?       - Всё закончилось, Дан. Хватит себя истязать, - наконец, сказала она.       - Я рад, что ты в порядке, - он попытался улыбнуться, но вышло совсем не важно. – Всё время думал, мог ли я что-то сделать, если бы оказался там.       - Оно произошло слишком быстро, - ответила Ханна, моментально вспомнив, как руки Макса неожиданно сильно толкнули её в сторону глобулы. – Ты бы ничего не смог изменить.       Казалось, что после этих слов лицо её собеседника сделалось совсем бледным. Ханна не хотела давить на него, но глубокое непонимание прошлых решений Дана просто не могло позволить смолчать.       - Знаю. Хорошо, что Паскаль был рядом.       Вновь внутри заиграла обида. Паскаль был дорогим другом, важным для неё человеком, но Дана Ханна любила. Злилась на него, игнорировала, и, ни смотря, ни на что, невыносимо скучала и каждый раз, когда Волк попадал в передрягу, с замиранием сердца думала о нём, почти что срываясь спасать.       Дана она любила, а поэтому никак не могла понять, почему он решил, что им лучше порознь, чем вместе. Как будто бы после расставания стало легче, и это не он сейчас сидел возле её кровати убитый переживаниями, и пытался неловко подобрать слова, чтобы не нарушить выстроенный им же барьер.       - Понимаю, ты не очень хочешь меня видеть, - сказал он, вставая со стула. – Я, наверное, пойду.       Правда заключалась в том, что рано или поздно они умрут. Никакое присутствие в её жизни Дана не сделает протекторство более опасным потому, что оно уже являлось таким – огромный шрам, растянувшийся по её грудной клетке после Лунного дома, был тому очередным подтверждением. Их работа до ночных кошмаров, до стынувшей в жилах крови и вечного ожидания конца была страшной. И только когда рядом был кто-то, окружающий мрак хоть немного расступался.       Вместе было не так страшно.       Поэтому она попросила:       - Не уходи.       Дан замер. Недоверие и радость разом отразились на его лице. Волк медленно вернулся на место возле кровати, и Ханна сама протянула ему свою руку.       - Расскажи мне что-нибудь, - попросила уверенно, отбрасывая все переживания.       Дан улыбнулся, сжал её пальцы своими, собрался и начал рассказ. Он вспоминал древнюю и запутанную легенду заоблачников, она слушала родной голос и мыслями уплывала в те далёкие времена, когда вечная битва ещё не коснулась человечества.       Тьма рассеялась, кошмары отступили. Осталась только небольшая палата в Лазарете, Ханна и Дан.