Никогда...

      Лучи мягкого солнца постучались в окна квартиры на Выборгской стороне.       Анисья и Акулина принялись за работу по хозяйству. Хозяйка Агафья Матвеевна уже во всю хлопотала на кухне, готовя завтрак на семь человек. Маша и Ваня встали, умылись и начали заниматься упражнениями на свежем воздухе. "Вот и замечательно! В здоровом теле - здоровый дух", - говорил барин с улыбкой на лице, едва завидя их во дворе. Захар лениво потягивался на своей любимой лежанке, но все равно немного дремал.       По-настоящему крепким сном спал только Обломов. - Долго барин спать-то собирается? Времени уже почти обед, а он всё спит, - с небольшим негодованием спрашивала Агафья, - Так всю жизнь проспать можно! - Такой он по натуре человек, Агафья Матвеевна, - защищала барина Анисья, принимая у Акулины десяток свежих яиц, - Не браните его напрасно.       В полдень Обломов проснулся, но с постели вставать не спешил. Его душу разрывало на куски то недоразумение, кое он допустил вчера при разговоре с Ольгой. Ах, как он мог допустить это! Уйдет к другому, ей богу, уйдет. "Ожидаемо, - говорил сам себе Илья Ильич, - нечего ей платья со мной просиживать. Штольц... Он ей лучше всего подходит".       Чем больше в голове крутилась эта мысль, тем более тошно от нее становилось Обломову. Она выедала его изнутри, и это было видно.       В последнее время Илья Ильич сильно изменился. Он почти не ел и не пил, все время проводил в глубоких раздумьях и ни на что не обращал внимания. Он выедал сам себя своими же мыслями, которые то и дело проникали в его разум.       Встав с постели и одевшись, Обломов посмотрел на себя в зеркало. "Страх Божий", - пронеслось в его голове. Синяки под глазами, взлохмаченные волосы... Будто вся ночь прошедшая была весела и беззаботна, как молодая красивая девушка.       Причесав волосы костяным гребнем, вид лучше не стал, и Обломов, плюнув от души на все это безобразие, пошел в таком образе на кухню.       На кухне собрались все. Маша и Ваня спокойно ели кашу, Захар вел с Анисьей беседу за чашечкой чая, а Агафья Матвеевна расставляла на стол чашки и плошки для барина.       Появление Обломова всех порадовало, кроме него самого. Нет, он был не против, даже рад, что ему удаётся проводить время в компании близких ему людей, но внутреннее состояние хотело послать всех к Дьяволу.       Сев за стол и по диагонали просмотрев его, Илья Ильич взял салфетку, повязал ее и начал утреннюю трапезу, которая состоялась в полдень. Он не сказал ни слова, на его лице не дрогнул ни один мускул, не промелькнула улыбка, что всегда светилась на его лице по утрам ярче самого солнца. Настроение барина было отвратительное, и все это прекрасно понимали, а потому молчали, боясь сказать хоть слово в сторону Обломова. - Сегодня Андрей Иванович Штольц... - начал было Захар, но в этот же момент поймал на себе пристальный взгляд барина и резко замолчал.       Илья Ильич с секунд пять смотрел на Захара, но потребовал продолжить реплику. - Ах, да... В общем, сегодня Андрей Иванович Штольц вместе с Ольгой приглашают Вас, Илья Ильич, на прогулку.       Обломов чуть не упал со стула: - Как? Сегодня? Во сколько? Господи..! Скажешь, что... Что я заболел! - Нет, Илья Ильич, - со вздохом отказал Захар, - Штольц сказал, что если Вы постараетесь ускользнуть от встречи, то он лично приедет сюда.       На Обломове не было лица. Он молча встал из-за стола, убрал посуду, что повергло в шок Агафью Матвеевну, и ушел в комнату. - Доведешь ты барина до ручки, Захар, - протяжно взмолилась хозяйка. - Да разве ж я что-то не так сказал? - развел руками Захар, смотря в сторону, которую направился Обломов.       В комнате Обломов ходил от одного ее конца к другому, размышляя вслух о той новости, которую только что сообщил ему Захар. Он проклинал себя, проклинал Штольца, Ольгу и всё живое на этом свете. Обломов был в отчаянии.       "Не отчаивайся, друг мой, - всплыли слова Штольца в голове Ильи Ильича, - все пройдет стороной. Все невзгоды уйдут. Нужно только подождать". - Нет сил ждать, - воскликнул Обломов, вскидывая руками в воздух, - ждать, - это бессмысленная трата драгоценнейшего времени!       И Илья Ильич сел на кровать. Смотря в одну точку, он что-то бормотал себе под нос. Он будто бредил, находясь в сознании.       Придя в себя, Обломов позвал Захара, и тот, по велению барина, принес чистый выходной мундир и начищенные сапоги. Илья Ильич не хотел ударить лицом в грязь перед Ольгой и своим старым добрым другом.       Штольц и Ольга уже ждали Обломова в парке. - И долго он собирается заставлять нас ждать, - негодовал Штольц, - сколько можно? - Пойми его, Андрей Иванович, - успокаивала своего возлюбленного Ольга, - он не может иначе. - Ладно если бы минут на пять, так прошло уже минут трид... Илья Ильич! Штольц подпрыгнул, едва завидев своего друга.       Обломов чуть ли не бежал к Андрею Ивановичу. Остановившись рядом с ним, Илья Ильич, с трудом переводя дух, извинился перед Штольцем и Ольгой. - Я хотел бы с тобой поговорить, - начал разговор Андрей Иванович, - ты догадываешься почему? Обломов вопросительно посмотрел на Штольца - Нет. Что-то случилось? Я всё исправно плачу: за квартиру, за землю. И с долгами, будь они неладны, разобрался. Что от меня еще требуется? Если ты про тот инцидент, что случился вчера, - Обломов посмотрел на Ольгу, - то я постараюсь искупить свою вину. Деньгами или добрым словом. Чего захочет Ольга! - Я не об этом, - Штольц выдохнул, - я, конечно, переживаю за твою землю, и квартиру, и долги, что были когда-то. И за тебя переживаю! Но я о другом. Ольга, - обратился Андрей Иванович к своей подруге, - оставь нас, пожалуйста, наедине.       Ольга ушла вглубь леса, а друзья остались на скамье. - Илья, меня пугает то, что ты перестал где-либо появляться. На людях тебя уже не встретишь. Чай, валяешься на кровати? - спросил Штольц.       Обломов не нашел что ответить. Он сидел дома, да. Выходил только изредка во двор и вообще дальше забора, что огораживал квартиру, носа не казал. - Илья! - воскликнул Андрей Иванович, - Что стало с тобою? Куда ты дел всю свою энергию? Куда ты пропал? Помни: теперь или... - Никогда, - перебил Штольца Обломов, - да, я помню. Пойми, Андрей. Меня... Едят мои же мысли... Не могу объяснить, но ты постарайся, пожалуйста, понять.       Обломов замолчал. Он собирался с мыслями, но они всё не лезли в голову. Илья Ильич не знал что что сказать в такой ситуации? Соврать? Зачем? Сказать правду? Тяжело. Да и Штольц вряд-ли поймет то, что пытается донести до него его друг. - Я слушаю, - сказал Андрей и полностью превратился в один только слух. - В последнее время меня не покидает мысль о том, что я делаю что-то или вообще всё не так. Я понимаю, что ты сейчас скажешь, но пойми. Я уже с неделю живу в постоянном напряжении. Я боюсь опять погрязть в долгах. Я боюсь, что обо мне думают окружающие, потому что я некрасив, несуразен и вообще неинтересный человек. Меня поедает отчаянье. Я помню твое "теперь или никогда", но чаще стало казаться, что это "или" куда-то исчезло. "Теперь никогда". Я теперь никогда не буду нравится кому-то. Я теперь никогда не найду именно ту женщину, что украдет моё сердце, мягко и нежно сливая его со своим. Андрей! Я никогда не смогу ничего начать! Я никогда не найду то, что искал всё время. Я никогда не найду любовь!       Штольц молчал. Он понимал, что в Обломове накипело и ему нужно вылить всю тревогу, но часто повторяющееся "никогда" начинало нервировать Андрея с каждым разом всё больше и больше. - Илья Ильич! - не выдержал Штольц, - Никогда не говори "никогда"! Забудь это слово! Что с тобой стало? Где твой огонь? Я думал, что смог разжечь в тебе его, но дерево оказалось сырым, а трава только скошеной! Ты подавил в себе этот огонь из-за его новизны! Ты боишься нового, потому что привык жить по своему старому укладу. Ты убил сам себя! И продолжаешь убивать, боясь нового!       Обломов смотрел на Штольца. Что ему нужно было говорить? Андрей Иванович прав. Обломов боялся. Боялся нового, как огня. - Не отчаивайся, друг мой, - Штольц потрепал своего друга по плечу, - все наладится. И я это знаю. Главное чтобы ты в это верил. Нужно только подождать. - Года проходят. Надоело ждать, пока манна небесная свалится на меня, - Обломов в сердцах развел руками и посмотрел на небо. Облака затянули его непроглядной пеленою, солнце потухло, скрываясь за ними. Хоть и было три часа дня, темнота застелила всё. Грозные тучи надвигались, поглощая белые облачка и питая их водою, что в скором времени должна была обрушиться с небес на землю. С переменами на небе пришел и ветер. Листья полетели с деревьев и шурша падали на землю. Погода менялась в худшую сторону. - Илья Ильич, нужно уметь ждать, - покачал головой Штольц, - много или мало, но надо. Чудес не бывает. Человек сам творит чудеса!       Обломов посмотрел на Андрея Ивановича, и отчаянно улыбнулся: - Друг мой! Помилуйте! Ну какие чудеса в нашем мире? - А такие, - воскликнул Штольц, - лежебока может стать душой компании, а разгульный и веселый человек остепениться. Это ли не чудо? - Нет, - отрицательно мотнул головою Обломов, - не чудо. Чудо - это когда у человека появляется вмиг все то, что он искал. Искал всю жизнь. Это чудо.       Андрей Иванович слушал Обломова и понимал только одно: душа его друга, кристально чистая душа, трескается. В скором времени она разобьется и ранит Обломова миллиардом острых, как нож, осколков. Штольц решил вернуть Илью Ильича в колею, и не в первую попавшуюся, а именно в ту, что будет вести его в правильном направлении к правильным целям. - Я верну тебя к жизни, - решительно сказал Штольц и положил руку на саблю, - я верну тебя именно на тот путь, который приведет тебя к твоей цели! - Помилуй, друг сердечный, - Обломов испугался такого заявления и побледнел, - какая цель? Моя цель сейчас - найти себя в этом мире! - Я и на этот путь тебя поставлю! Будь покоен, - не унимался Андрей Иванович. - Нет, Андрей, - Обломов покачал головой, - зачем тебе эта волокита в моем лице? У тебя есть будущая жена, у тебя есть хорошее имение, а не съемная квартира. У тебя есть всё. У тебя есть будущее. Забудь про меня. Я тебе только на шею сяду и мешаться буду.       Штольц был поражен таким заявлением своего друга. Забыть? Как забыть? Они знакомы чуть ли не с самого рождения, дружили и дружат до сих пор, и тут - забыть. - Илья! - воскликнул Андрей Иванович, - Помилуй! Ты меня поражаешь! Забыть!? Да как у тебя мысль такая вообще пришла в голову!? Ты хоть понимаешь каково мне, когда ты выдал это!? Я знаю тебя с самого детства! Мы дружим с тобою уже три десятка лет, а ты говоришь, чтобы я забыл тебя!?       Обломов растерялся. Штольц ругался на своего друга впервые за тридцать лет их знакомства. Илья Ильич смотрел на Андрея Ивановича со страхом.       С неба упали первые капли дождя. Штольц тихо выругался, и предложил Обломову поискать навес, но Илья Ильич, еле волоча ноги, попятился домой.       Обломова ело отчаяние. Он чувствовал себя отторженным от общества и отторженным самим обществом. "На что я тогда вообще надеялся, - корил себя Обломов, - если даже близкий друг ругается на тебя за то что ты сам себя накручиваешь?"       Хлынул ливень. Илья Ильич зашел домой, разулся и прошел в свою комнату. Обыденная обстановка, обыкновенный диван, обыкновенный хлам на столе. Все эти вещи буквально пару часов назад доставляли Обломову удовольствие, но сейчас все было иначе. Серость и грусть восцарились в квартире Ильи Ильича. Дождь мерно барабанил по карнизу, будто пел похоронный марш.       Обломов лег на диван. Мокрый от дождя, уставший и никому не нужный, он накрылся одеялом с головой и ушел глубоко в себя. Что живого осталось в его душе? Как сильно она истощилась и померкла? Как она потрескалась: сильно или нет?       На другой день весь дом принял настроение траура. Человек, что был дорог всем жильцам квартиры, дорог Штольцу и Ольге и вообще социуму, скончался. Тихо, медленно, с разбитой вдребезги душой и дырою в сердце...