Недостающее

Ксавье Торп сворачивает не в ту сторону. Вместо того, чтобы повернуть направо на съезде с шоссе, он поворачивает налево — в результате ему нужно пересечь целый мегаполис, чтобы добраться домой.   Оглядываясь назад, всю его жизнь можно описать как череду неправильных поворотов, так что, возможно, к этому уже следует привыкнуть.   По крайней мере, движение в это время дня сейчас не такое, как обычно. Из всех городов, в которых Торп побывал, Нью-Йорк в плане пробок самый худший. Или, может быть, Ксавье просто хочется побыстрее добраться из одного конца города в другой, толком не оглядываясь по сторонам.   Забавно, сколько воспоминаний, связанных с этой частью города хранится в его сердце — и как большинство из них сосредоточены на определённой женщине.   Он скучает по ней. Он так сильно скучает по ней, что порой это кажется ему безумием. Каждый раз, когда он закрывает глаза, появляется её образ. Ещё ужаснее, когда он уезжает загород. И худшей частью всего этого было то, что он с трудом мог вспомнить, когда их отношениям был нанесён такой большой ущерб, что именно стало последней каплей — какое слово заставило её положить конец всему, за что они боролись.   Он знает, что тогда они ссорились больше, чем обычно. Уэнсдей тихо обижалась, потому что Ксавье всегда сбегал. А ведь время, проведённое в Неверморе, было наполнено такой любовью... он помнит, как Энид и Аякс отказались от двойного свидания, потому что, как бы сильно Аддамс не ненавидела публичные проявления любви, как только Ксавье начинал выражать к ней чувства, она редко могла отказать. Он может вспомнить бесчисленное количество раз, когда просыпался, уткнувшись лицом в её тёмные локоны. Все эти тайные похождения после комендантского часа, количество свиданий, которые даже Уэнсдей Аддамс сочла романтичными, и многое другое. Когда они закончили школу, они оба верили, что их отношения станут крепче, и все с этим согласились. Они поженились всего через несколько месяцев после того, как Уэнсдей исполнилось 19, а за это время отец Ксавье погиб в автомобильной катастрофе, поэтому Торп младший был вынужден заниматься всеми семейными и деловыми вопросами. Сначала Ксавье непреклонно сказал "нет", на самом деле его не волновал упадок рода Торпов, но всё же переговорил с женой о том, что он может изменить мировоззрение как изгоев, так и нормисов к семье Торпов. Ксавье неохотно поступил на бизнес-курсы вместо того, чтобы заниматься живописью, и когда они закончили университет, из-за давления семьи Ксавье всё пошло под откос. В итоге, он всегда уезжал по делам, возвращаясь домой к Уэнсдей всего на несколько часов, только чтобы снова собрать свои вещи. Он устраивал бесчисленные вечеринки, чтобы сформировать значимые связи с другими бизнесменами. Он перестал писать или заниматься другим вдохновляющим делом, не прикасался к своей творческой стороне, убедив самого себя, что это всего лишь пустая трата времени... При этом Уэнсдей во всеуслышание заявила, что Ксавье был уже не тем, которого она так полюбила, конечно, она всё ещё поддерживала его, но он медленно превращался в версию Винсента Торпа, которого, как знала Уэнсдей, её муж ненавидел. После этих событий вокруг их поместья часто слышали звуки ссор и драк. Они больше не были той спокойной, расчётливой и безумно влюбленной парой, которую все знали в Неверморе.   Это стало для них нормой. Когда она кричала, он повышал голос в ответ. Ксавье говорил "нет", а Уэнсдей настаивала. Она хлопала дверью, а он прыгал в первый же самолет, который уносил его прочь из страны.   Когда они воссоединились, их темпераменты остыли, гнев постепенно рассеялся, но напряжение осталось, тем не менее они никогда... никогда не вспоминали это прошлое. Вероятно, это и была их худшая ошибка — промолчать. Разговор мог бы спасти брак, отношения. Или, по крайней мере, это помогло бы Ксавье вспомнить, почему всё развалилось, в первую очередь. Они всегда были единым целым. И Торп верил, что всегда будут Ксавье и Уэнсдей. Он знал, что причинил ей боль. В случае с Уэнсдей подобные вещи всегда было нелегко заметить, но ничего так не выдавало её, как то, как дрожала её рука, когда она подписывала документы о разводе, или слёзы на глазах, когда она возвращала Ксавье серьги, которые он подарил ей на их единственную счастливую годовщину много лет назад.   Он больше никогда о ней не слышал, даже их друзья никогда о ней не слышали, и если бы не тот факт, что его собственное сердце в тот день разбилось вдребезги при виде того, как она выходит из дома, у него, вероятно, хватило бы сил побежать за ней и умолять вернуться. Но в то время он был слишком слеп, слишком яро стремился положить конец ссорам, стрессу, непрерывной эмоциональной борьбе; чувства Ксавье противоречили друг другу, он совершил худшую ошибку в своей жизни — позволил Уэнсдей уйти.   «Тогда почему ты её не искал?», —  издевается голос в его голове. «Почему ты не обыскал всю Землю, чтобы найти её? Тебе следовало приползти к её порогу и извиниться, потому что во всём этом, в первую очередь, была твоя вина».   Эти мысли постоянно заполняют его разум, порождая все ночные кошмары.   Сейчас она, должно быть, счастлива. Таково объяснение Ксавье. Именно в этом кроется причина, почему тогда он не пошёл за ней... Он мог бы найти ее. Он мог бы извиниться. Но он предпочел этого не делать, потому что последнее, чего он хотел — последнее, чего он когда-либо хотел —  это заставить Уэнсдей страдать.   Люди удивлялись, как два человека, таких близких, таких открытых и любящих друг друга, расстались. Казалось, что те годы прошли как в тумане, но он помнит всё время, когда был ужасен по отношению к Аддамс. Никогда не давал ей говорить, всегда кричал на неё, всегда обвинял, во всем, что происходило, даже когда не говорил этого напрямую.   Ему так больно вспоминать о том, что Уэнсдей Аддамс, которой он помог открыться людям, стала затворницей в их собственных отношениях.    Он так до конца и не осознал, когда их роли поменялись.   И за это он никогда себя не простит...   ***   Зайер изо всех сил старается сдержать ухмылку, когда видит знакомый автомобиль, остановившийся перед школой. Он опускает глаза, чтобы скрыть неизбежную улыбку и раскачивается на скамейке взад-вперед.   — Зайер, — приветствует Аддамс, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щёку. Она обхватывает его лицо ладонями. — Извини за опоздание. Я...   — Извини? Это все, что ты можешь мне сказать? — требовательно вопрошает мальчик, скрещивая руки на груди.   Она бросает на него мягкий взгляд.   — Знаешь, это сработало бы лучше, если бы ты не пытался сдержать смех... В итоге, потерпел неудачу. Просто констатирую.   Зайер заливается смехом, взирая на свою мать снизу вверх.   — Хорошо, — сдаётся он, спрыгивает со скамейки и берёт её за руку. — Кстати, почему ты так долго?   — Меня задержали на работе. Всякие сложности — то, на что всем плевать, — объясняет Аддамс пока они направляются к машине.   Для себя она отмечает, что Зайеру эта информация не особо интересна.    — Могу я посмотреть фильм? — спрашивает он.   Уэнсдей закатывает глаза, открывая сыну дверь.  — Конечно. После того, как сделаешь домашнее задание, — она многозначительно улыбается ему и закрывает дверь, пока Зайер издаёт недовольный вздох.   Зайер отличный ученик — невероятно умный и амбициозный, но в то же время невероятно непринужденный. Не сосчитать, сколько раз его учителя жаловались, что его внимание во время занятий слишком рассеяно – он всегда что-то рисует в своих тетрадях, забывая, что математика не включает в себя написание пейзажа или маленьких насекомых, которых он оживляет. В глубине души она знает, что её сын очень похож на своего отца, и с годами Аддамс научилась не подвергать это сомнению.   До тех пор, пока Зайер учится тому, чему нужно научиться, не имеет значения, как он это делает.   По тех пор, пока Зайер счастлив, ничто другое не имеет значения.   ***   Ксавье тяжело вздыхает, останавливаясь перед светофором; откинувшись на спинку сиденья, он поднимает руку, чтобы потереть уставшие глаза. Он даже не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз нормально спал. Он задаётся вопросом, почему из всех доступных на сегодня мест он выбрал именно дом, ведь в любой другой день он определённо не стал бы отдыхать там. Дом полон воспоминаний о бывшей жене. Уткнуться головой в её подушку — худшее, что он мог бы сделать для себя. А если Ксавье всё-таки удаётся заснуть, то Аддамс непременно снится ему, отчего утро становится непростым.   Но он не может остановиться. Ему нужно быть в этом доме. Он возвращается туда, по меньшей мере, раз в месяц, потому что это так ему необходимо. Как больно бы ни было, этот дом — единственная связь с Уэнсдей Аддамс.   Открывая глаза, он проводит рукой по лбу, откидывая назад растрёпанные волосы. Бросает взгляд на светофор, который всё ещё горит красным светом.   Люди переходят улицу: пары, влюбленные и дети. Ксавье выдавливает легкую улыбку, наблюдая за подростками — возможно, пятнадцати или шестнадцати лет — бегущими, чтобы успеть перейти на другую сторону до того, как включится красный свет. Он ловит себя на мысли, что когда-то был таким же. Раньше они были такими. Молодыми, счастливыми, беззаботными.   Примерно в таком же возрасте он снова встретил Уэнсдей после их первой встречи, когда им было по десять. Он влюбился в неё. И начал строить своё будущее вокруг неё. Он хотел видеть её лицо рядом с собой каждый раз, когда просыпался утром. Он хотел создать с ней семью. Он никогда не представлял, что все эти вещи останутся просто мечтами.   Испустив еще один вздох, он снова кладёт руку на руль и пытается заставить свой разум сосредоточиться на том, чтобы благополучно добраться домой. Недосыпание и мысли о бывшей жене – не самое удачное сочетание, он знает по опыту.   Именно поэтому, когда он видит вспышку такого знакомого чёрного, с головы до ног, он думает, что это всего лишь сон. Ксавье вскидывает голову, а его глаза безжалостно всматриваются в картину, развернувшуюся перед ним, несмотря на то, что всё внутри твердит остановиться. Его глаза находят то, что он так давно хотел увидеть, там, на обочине дороги, через перекресток. Молодая женщина, одетая в простую чёрную оксфордскую рубашку и серую юбку-карандаш в паре с черными лодочками на шпильках, обходит автомобиль, чтобы проскользнуть внутрь на водительское кресло. За все эти годы он ни разу не видел, чтобы кто-то одевался во все чёрное, это всё слишком знакомо, так похоже на неё, хотя не так и необычно, как можно было бы подумать... но в этой девушке было что-то настолько похожее на неё, от чего руки Ксавье, сжимающие руль авто, бьёт дрожью. Он открывает рот в попытке что-то произнести, но не выдавливает ни единого звука.   Внезапно позади него раздаётся рёв клаксонов, возвращающий его к реальности. Светофор загорается зелёным светом. Руки дрожат. Ксавье жмёт педаль газа и пересекает перекресток только для того, чтобы остановиться на том же самом парковочном месте, которое только что покинула таинственная красная машина.   Его рука тянется к телефону, лежащему на пассажирском сиденье, прежде чем разум успевает осознать суть происходящего; задолго до того, как он всё осмысливает, сердце уже знает правильный выход.   Он будет искать её. Он будет использовать все связи, чтобы найти её. Если Уэнсдей Аддамс в Нью-Йорке — он узнает об этом.