Второй шанс

      Густой запах огня осел в легких, напоминая о том, что он сбежал. Огонь теперь ассоциировался только со смертью, никакого тепла и уюта, только смерть. Холодная и беспощадная.       Ничтожество. Жалкий слабак.

      Почему именно ты остался жив?

      Чхве Хан тяжело ввалился в полусгоревшую церковь. Все тело болело, практически крича о том, что оно на пределе. Медленно закрыв дверь, вернее то, что от нее осталось, он двинулся к центру, где стоял уцелевший каменный постамент. Когда-то белая статуя превратилась в искореженное напоминание о былой красоте: черные всполохи от огня были видны на нежной коже Святой девы. Женщина закрывала лицо руками. Ее тонкие запястья легко бы поместились в одной его руке, и если он сожмет их посильнее, то, вероятно, просто сломает.       Ее присутствие напоминало ему о ком-то. Холодный, как камень, и красивый, как эта неизвестная Богиня. Далекий силуэт рассыпался в пыль, стоило только подумать о нем. Чхве Хан поднял взгляд на статую, стараясь рассмотреть ее лицо, но ладони плотным щитом закрывали его. Словно Богиня не хотела видеть его.       «Даже она не желает видеть тебя» — шептали голоса отчаяния, которые он был не в силах подавить.       Ноги подогнулись, когда мечник наступил на сломанную доску. Чхве Хан рухнул на пол, стискивая зубы. Он не чувствовал боли, словно это все было ненастоящим, но тяжесть, поселившаяся в его теле, была такой реальной, что хотелось выть. Он оперся на треснутые ножны, снова поднимаясь. Ноги подводили, отказываясь поддерживать его в вертикальном положении. Кое-как добравшись до алтаря (практически ползком), черноволосый мечник оперся на него спиной, вскидывая голову.       «С этим вечным дымом не видно звезд» — ворчал в его голове человек, проглатывая какое-то горькое пойло. Чхве Хан всегда закатывал глаза на это, не видя никакой проблемы в отсутствии этих бесполезных огней. — «Не делай такое лицо, герой. Ты так похож на ублюдка ещё больше, чем я. Звезды символизируют надежду, но у нас ее пока нет».       Отсюда было видно небо.       Дыры в потолке, висящие обгоревшие доски: вся церковь напоминала его самого. Когда-то сильный человек, на чьи плечи водрузили надежду, лежал в руинах своего собственного отчаяния. Он не помнил, кому именно было возведено это здание, какому именно Богу здесь возносили молитвы. Боги давно покинули этот мир, оставляя его тлеть в одиночестве.       «Их отряд не вернулся. Что нам теперь делать, герой?» — Рон и Бикрос не вернулись с задания. Они защищали лагерь, которого теперь тоже не существовало. Сильные товарищи пропадали один за другим, оставляя его позади.       Если это он герой, то почему все беды сыплются на невиновных людей? Почему страдают все, кроме него?       Чхве Хан открыл рот, собираясь сделать вдох, но из горла вырвались лишь первые звуки истерики. Он сгорбился, утыкаясь лбом в сжатый на мече кулак. Чужие голоса пожирали его, напоминая о его беспомощности.       «Чхве Хан! Уходи!» — Розалин больше не выглядела так величественно, как в первые годы войны. Ее волосы потеряли былой блеск, их даже пришлось срезать. Глаза, в которых горела надежда (звезды, как говорил Хенитьюз), потухли. — «Я сдержу их! Вам нужно отступать!».       Когда битва закончилась, он не нашел даже ее тела. Его смелая подруга исчезла без следа, забирая с собой отряд врага. Могилой бывшей принцессы Розалин стал огромный кратер, который, после первых ливней, наполнился водой.       — Неизвестный мне Бог…       «Хён…» — слабая улыбка мальчика преследует его в кошмарах. Он истекал кровью, умирая из-за яда, от которого не было лекарства. — «Это больно, хён…».       Лок был отравлен мертвой маной, когда защищал его. Это была всего лишь небольшая вспышка, но пары капель хватило, чтобы медленно убить этого ребенка. Черные вены покрывали все его тело. Никто не знал, как он держался и терпел всю эту боль. Никакая сила не смогла помочь маленькому волку. Денег на зелья не было, как и самих зелий, поэтому даже Хенитьюз не смог помочь.       «Дефицит. Нечего доставать» — Чхве Хан даже не злился на этого парня. Он прекрасно понимал значение этого слова. Умирали не только его товарищи, умирали абсолютно все. Зелий не хватало, как и тех, кто вообще мог их делать. Лока нельзя было спасти, мальчик медленно угас.       — …я согрешил.       Смерть шла за ним, а он не обращал на это внимание, думая, что это все война и что именно она виновата во всем. Люди, которых он должен был защитить, умирали страшными смертями, а он отделывался лишь несерьезными ранами.       — Я несу отчаяние, не пытаясь сдержать его. Я не могу контролировать его, и оно пожирает всех, кто мне дорог, — звезды не отвечали, храня безмолвие. Тишина осуждала его, тяжелым камнем падая на слабые ноги. Он словно был проклят; словно его появление уничтожило этот мир и этих людей.       Чхве Хан убрал руку с раны на боку, рассматривая черную кровь. Он видел, как черные усики расползаются по ладони. Отчаяние пропитало его тело и душу.       — Смогу ли…       «Ублюдок, какого черта ты замер?» — хриплый голос стоит в ушах. — «Ты умереть захотел? Они не для этого жертвовали собой, герой».       Кейл Хенитьюз – человек, который, казалось, не способен на подвиги. Их первая встреча обозначила их как врагов, но последующие события превратили их в странных союзников. Они отвергали друг друга, словно были разными полюсами магнита. Они грызлись и игнорировали друг друга, но на поле боя всегда были рядом.       В этот раз тоже.       «Если ты умрешь» — Кейл впервые улыбнулся. Чисто и без сарказма: его губы растянулись в широкой улыбке, когда пламя готово было обнять его. Чхве Хан мог лишь смотреть на последнего человека, которого он пытался (честно, изо всех сил пытался) защитить. — «Кто тогда спасет этот мир, герой?».       — Смогу ли я искупить свои грехи, неизвестный мне Бог?       Чхве Хан никогда не был героем. Правда в том, что он не хотел быть героем. Он хотел быть кем угодно: панком, ублюдком, хёном, Хан-нимом, но не героем. Хенитьюз называл его героем, издевательски растягивая гласные. Он выразительно поднимал брови, так словно Чхве Хан раздражал его одним своим присутствием, а потом кидался с дикой ухмылкой в бой. Он был слабаком, которому пришлось стать сильным.       Если бы он остался слабаком, быть может он был бы жив?       Чхве Хан запрокинул голову, ударяясь затылком о камень алтаря. Небо никогда еще не было настолько близко; казалось, что оно вот-вот упадет и раздавит его.

      — Твое время искажено.

      Чхве Хан стиснул зубы, сильно врезаясь затылком в алтарь.

      — Очень интересно.

      Удар. Удар.       — Разве мы… — по лицу текла кровь, смешиваясь со слезами. — Разве мы недостаточно сделали? — его голос дрожал, трескаясь с каждым вдохом. Он надрывисто рассмеялся, смотря на млечный путь. — Почему звезды видно именно сейчас? Почему?! Почему их вижу я!? Почему не они!? Почему..?!       Боли не было, словно он не разбивал себе голову, и его рана на боку не гнила. В груди сперло так, словно его сжимало прессом. Сухие рыдания разрезали воздух, когда он снова сжал потрескавшиеся ножны.       — Чхве Хан.       В глаза ударил свет. Черный мечник вскочил, не понимая, где он находится. Комната казалась чужой, но вглядевшись, он заметил стройный силуэт, который теперь смотрел в его сторону.       — Айгу… — рука опустилась на макушку, мягко трепля волосы. — Снова кошмар?       Чхве Хан вцепился в чужое запястье, стараясь не сжимать слишком сильно (он не хотел сломать его). Пульс ударил по пальцам.       «Неизвестный мне Бог…».       — Да, прости, Кейл-ним…       — Почему ты извиняешься? — красноволосый выгнул бровь, непонимающе склоняя голову.       — Нет особой причины.       — Странный ублюдок… — Чхве Хан подавил смешок, делая вид, что он не услышал неразборчивое бормотание. Он не хотел знать, почему этот парень не спит так рано утром. Ему достаточно было знать, что это утро наступило. Рядом завозились дети.       — Человек… Сильный Чхве Хан…       — Нья, уже утро?...       — Хррр…       — Спите, еще рано.       Чхве Хан погладил Раона по голове, позволяя котятам взобраться на себя. Он нежно улыбнулся, слушая ворчание человека, снявшего с него бремя героя.       «…спасибо, что позволил мне начать заново».