Жизненно необходимо...

В комнате было тихо. Настолько тихо, что, наверное, если немного прислушаться, то можно было услышать, как бьется собственное сердце. Катя уже который час смотрела в окно. А что ей оставалось делать? Она себя даже за человека не считала. Просто ненавидела саму себя. Поняла наконец одну вещь - лучше умереть, чем мучить себя и людей, которые тебя любят. Хм… Так в этом-то и дело. Она не могла умереть, так как рядом были такие люди. Каждый день к ней приезжало человек по шесть, просто чтобы поздороваться. Да, это была обычная жалость. Но раз её жалеют, значит, Лаврова всё ещё кому-то дорога. Тихонько приоткрылась дверь. В комнату вошел Нил. Женщина даже удивлялась тому, что он остался с ней рядом даже сейчас. Они ведь ненавидели друг друга. Но это было тогда. А сейчас вроде как друзья. Он предложил свою помощь Антонине Игоревне, которой срочно надо было лететь в Париж. Ее, конечно, понять очень сложно. С дочерью такое случилось, а она только о работе и думает. - К тебе Чиглинцев, – холодным тоном произнёс мужчина, на что Катерина почти не отреагировала, лишь включила свет. – Ну, так что, я могу его звать? – поинтересовался Нил. Казалось бы, чего спрашивать? Человек же в гости приехал. Но тут другое. Настроение Лавровой менялось настолько быстро, что даже толком не можешь понять, в чём дело. Женщина может при позитивном разговоре резко заплакать, и наоборот. Всё зависит от того, что она вспоминает. - Да… - Ты уверена? – решил переспросить Рокотов, и, видимо, зря. - Да уверена я, чёрт возьми! Не надо обращаться со мной, как с ребёнком! – такие всплески эмоций для знакомых Кати были не в новинку. Бывало и агрессивней. Просто когда понимаешь, что ты почти ничего не можешь, а значит, что ты - полный ноль, просыпается чувство того, что тебя все постоянно жалеют. Уже не можешь спокойно реагировать на излишнюю заботу в свой адрес. Нил, замолчав, скрылся за дверью. Нет, он вовсе не обиделся. Мужчина сам все отлично понимал. - Катя, привет, – тихо произнёс Михаил, опуская только что принесённый букет в вазу, стоявшую на тумбочке.- Ну как ты? – Чиглинцев спросил, не подумав, поэтому в ту же секунду понял, что вопрос был глупым и бессмысленным. - Бывало и лучше, – ухмыльнулась Лаврова. В её глазах, ещё совсем недавно полных радости и по-детски наивных, можно было различить лишь боль и отчаяние. – Мишка, Мишенька! Я скоро на стены полезу от безысходности. Ну, скажи мне, что у вас там за дела? Я просто взгляну одним глазом на содержимое папки. Никто не о чём не узнает! – Катя умоляюще посмотрела прямо в его глаза. Взгляд был настолько искренним, что можно было сразу понять всю серьёзность просьбы. Нет, она не шутила и была в здравом уме. Просто расследования это то, чем она жила. - Кать, ну пойми же ты наконец - нельзя так! Ты должна отпустить прошлое, и жить настоящим. - Да нечем мне жить, нечем! Понимаешь? Эти расследования - это всё, что у меня осталось! Хотя и их я даже не смогу нормально проводить, – Екатерина резко поникла. - Ну, хорошо, я подумаю, – поняв, что уже не поговорит с подругой, Миша, попрощавшись, вышел из комнаты. - Чиглинцев, предателем будешь, если принесёшь ей эти дела… - сказал ему на прощание Нил.