— Скучала?

Сердце колотилось в груди, а душа ликовала — это был день, который Маринетт запомнит надолго. Она неторопливо накручивала локоны на плойку, тихо напевая себе под нос какую-то мелодию. Сегодня их первое совместное интервью с крупным брендом одежды, и, если всё пройдёт хорошо, у них появится возможность работать вместе в будущем. Ещё один взмах рукой — пушистые ресницы окрасились в чёрный цвет, став ещё более выразительными. Легкое движение — красная помада идеально легла на губы. Осталось лишь завершить образ с помощью украшений. Аксессуары из рубина, одного из самых дорогих камней, по совместительству подарок от любимого человека, стали наилучшим выбором. Серьги и подвеска — идеальный комплект, подчёркивающий открытую шею и ключицы. Красное платье, идеально облегающее её стройную фигуру, как нельзя лучше подходило к этому событию. Небольшой клатч, вмещающий всё необходимое, был неотъемлемой частью её образа. Туфли на высоких каблуках придавали ей уверенности в себе, которую она ощущала благодаря своему новому статусу. Дюпен-Чен сама себе стилист! Недаром отучилась на дизайнера в лучшем университете Парижа. А ведь когда-то Маринетт не хотела изучать «Историю моды» и «Маркетинг стратегического уровня». Как же она была наивна! Если бы не настойчивость родителей, то сейчас Маринетт не была бы обладательницей красного диплома и не заключала контракты на мировом уровне, число которых с каждым днём её карьеры только увеличивалось. Маринетт с лёгкой улыбкой взглянула на своё отражение в зеркале, бросила смартфон в клатч и спустилась в вестибюль ресторана. Там должно было проходить интервью с сотрудниками нового бренда. В зале никого не было, и тогда Дюпен-Чен решила прогуляться до съёмочной группы, приглашённой на это важное мероприятие. Бренд «Grace» с нетерпением ждал прямого эфира, посвящённого их совместной работе с молодым и талантливым дизайнером Маринетт Дюпен-Чен. Они хотели, чтобы их замечательный контракт запомнился не только уютными беседами, шампанским, но и праздничным салютом. «Grace» готовились к этому событию с таким же волнением, как к визиту президента. Этот день будет запечатлён на обложках журналов и главных телеканалах. Они не должны допустить ни единой ошибки. Маринетт поздоровалась с коллегами на съёмочной площадке, а после прошла к барной стойке, где попросила стакан воды. Мужчина двинулся к холодильнику, доставая напиток, а Дюпен-Чен обратила внимание на журнал с глянцевой обложкой, так заманчиво лежащий на столешнице. Она потянулась к нему, пододвигая издание ближе. На первой странице красовалась её фотография с недавней фотосессии. Удивительно, несколько лет назад она бы всё отдала за такую возможность. А сейчас не ей приходилось бегать за агентствами, а им за ней, желая попасть в любую свободную минутку занятого графика. Приятно видеть, что многолетние усилия не пошли насмарку. Она с улыбкой прочитала заголовок главного парижского сплетника: «Ещё один контракт? Да, в прямом эфире!». Кажется, у человека, придумавшего это название, совсем не осталось вдохновения. Впрочем, это было не так важно, ведь сама публикация говорила за себя. На трансляции, которая ещё не началась, уже было несколько тысяч человек, ожидающих начала эфира. — Родная, — ухо обожгло теплым шепотом возлюбленного. Маринетт обернулась и нежно поцеловала молодого человека в губы. Его рыжие волосы выбились из причёски, рассыпаясь по лбу. Дюпен-Чен с нетерпением мечтала запустить пальцы в непослушные локоны, чтобы ощутить ещё более тесный контакт с парнем. Прижаться, постанывая его имя в будоражащей неге. Ещё нежнее, трепетнее. Хотя, казалось бы, куда ещё ближе? Натаниэль очертил длинными пальцами линию её подбородка, а затем взял инициативу на себя, вновь целуя, но уже в ровный носик. Их тандем — за гранью понимания всего живого. То, с чем сложно сравнить, но на что можно равняться. Лучшие друзья, идеальные партнеры, страстные любовники и рабочий тандем, срывающий голову всем другим брендам. Наверное, только этим можно было описать такие реакции на их совместное появление где-либо. — Волнуешься? — парень взял ладонь любимой и аккуратно поцеловал каждый пальчик. — Немного, — Дюпен-Чен усмехнулась, когда Натаниэль легонько провел кончиком языка по её большому пальцу, стараясь разрядить атмосферу. Проказник. — Я рядом, мы справимся, — Куртцберг провел ладонью по темным локонам, затем отодвинул челку и аккуратно поцеловал возлюбленную в лоб. Нежно, трепетно, как целуют только тех, за кого не жалко и жизнь отдать. Мужчина со съёмочной площадки громко крикнул, подзывая пару. Маринетт, стараясь скрыть свою неуверенность, крепко схватилась за спасительную руку партнёра. Она часто была под прицелом СМИ, но редко появлялась на прямых эфирах. Всё же такие мероприятия различались. При обычных съёмках можно поразмышлять, не боясь, что это потом попадёт в итоговый монтаж. А вот на TV медлить не стоило. Это всегда негативно влияло на просмотры. Одеколон Натаниэля и само его присутствие дарили Маринетт ощущение уверенности. Слова поддержки засели глубоко под кожей. Возможно, именно это придало ей сил, чтобы смело выйти под прицел телекамер, на расцепляя ладоней.

***

Куртцберг нежно держал руку своей девушки. Той самой, что завоевала не только его сердце, но и сердца всех парижан. Они восхищались её творчеством и открытостью к своим поклонникам, желанием всегда помочь нуждающимся людям. Дюпен-Чен собрала все свои эмоции в кулак и больше не проявляла ни тени нерешительности. Пытаясь отвлечься на разговор, она взяла со столика бокал дорогого шампанского, отпивая несколько глотков. Её задача была проста. Быть миловидной и обаятельной, но представители «Grace» вновь и вновь выводили её на искреннюю улыбку. На встречу с ними пришли трое: двое молодых людей и милая девушка, которая, по-видимому, только начинала свой путь в сложном мире моды. У каждого из них был планшет, и они по очереди задавали вопросы влюблённой паре. — Мисс Дюпен-Чен, я хочу сказать вам, что ваш тандем с Мистером Куртцбергом превосходен! Вы как инь-янь, две половинки одного целого. Расскажите нам, как вы нашли друг друга? — камера повернулась с девушки на модный тандем. Натаниэль усмехнулся, переводя взгляд на репортера, а затем на возлюбленную, лишь одним выражением лица показывая, что ответить на этот вопрос хочет он. Оператор тут же сфокусировал объектив на нем. — Это долгая и очень романтичная история. Мы познакомились на первом курсе университета. С тех пор мы неразлучны. Когда мне предложили подработку в Испании, я отказался, чтобы быть ближе к Маринетт. Однажды нам поступило предложение опробовать себя в одном из домов моды Парижа. Мисс Дюпен-Чен стала дизайнером, а я — помощником в выставочном зале. Мы очень быстро приглянулись начальству, и нас начали рекомендовать всем знакомым. Тогда наш тандем работал рука об руку, а я даже не понимал, как влюблялся в неё всё больше. Учеба закончилась, и я осознал, что могу упустить смысл всей своей жизни. Поэтому предложил ей стать моей возлюбленной. Спустя несколько лет здоровых отношений мы решили создать свой бренд одежды «Berg». Постепенно набирали команду, работали с другими брендами. И вскоре стали одними из самых обсуждаемых компаний в этой сфере. Такая непростая история нашего семилетнего «детища», — Натаниэль усмехнулся, притягивая девушку за талию к себе. Представители задали ещё несколько вопросов, а затем предложили устроить небольшой перерыв. Оборудование стоило проверить, а зрителям прерваться на небольшую рекламу. Куртцберг же, взяв второй бокал с шампанским, предложил выйти Маринетт на балкон. Подышать свежим воздухом, перевести дух и полюбоваться золотистым закатом. Дюпен-Чен даже не заметила, что прямой эфир так и не закончили. Им в спину были нацелены несколько объективов с камерами. Видимо, оператор был втянут в какую-то заготовленную интригу. Натаниэль лишь крепче прижимал девушку к себе за талию, обнимая. Сегодня он сделает важный шаг, который значительно перевернет их обычную жизнь. Сколько можно жить под одной крышей, являясь обычными соседями? Душа трепыхала, волнуясь, подкидывая глупые мысли «а что, если?». Но Куртцберг лишь откидывал предрассудки. Он улыбнулся, смотря на умиротворенное личико Маринетт. Она была восхитительна, всегда. Ненакрашенная, с заспанным лицом, с заплаканными глазами, злой гримасой и восхитительной королевой, что сейчас робко облокачивалась на его широкую грудь. — Маринетт, — позвал её Натаниэль, на что девушка мгновенно среагировала, отводя взгляд от золотистого заката. — Послушай, я хочу сказать тебе, насколько сильно я тебя люблю. Ты самый дорогой для меня человек. И я хочу провести всю эту жизнь рядом с тобой, — как бы банальны не были сказанные слова, но именно они заставили Дюпен-Чен посмотреть на него иным взглядом. Уже не таким серьезным. Молодой человек достал из кармана бархатную коробочку и с улыбкой открыл её, замечая удивление на лице своей любимой. Натаниэль нажал на сенсорную панель, и коробка медленно открылась. В центре, в подсвеченном месте, находилось кольцо из белого золота, украшенное россыпью бриллиантов. Девушка захлопала длинными ресницами и прикрыла рот ладошками, чтобы не закричать от радости. Она так долго ждала этот момент! Ещё с первого курса. Сердце словно ушло в пятки, а голос пропал, когда был так нужен. О, как же сложно ей было строить недотрогу, ожидая, пока Нат решится. Если бы не её прошлые сложные отношения, возможно, Маринетт бы первая сделала первый шаг в сторону счастливого будущего. — Маринетт Дюпен-Чен, ты выйдешь за меня? — от нахлынувших эмоций у неё перехватило дыхание. В горле стоял ком неопределенности и сомнений. От «почему он не сделал этого раньше» до «а точно ли я делаю всё правильно». В считанные секунды она отмахнула непрошенные мысли, кивнула, сдерживая слёзы. — Это значит «да»? — она снова кивнула. Куртцберг взял её дрожащую ладонь, а затем надел на безымянный палец кольцо. Улыбаясь, Маринетт обняла своего жениха. Сегодня никто не испортит её настроение! Просто не посмеет! Хлопок, ещё один. На потемневшем небе зажигались разноцветные цветы в их честь. Она зажмурилась от яркости и вжалась в плечо Натаниэля. Словно маленький ребенок, Маринетт из воображаемого укрытия рассматривала залпы фейерверка. — Салют в честь той, кого я люблю больше всего на свете, в честь сегодняшнего дня и в честь нашего подписанного договора с «Grace»! — воскликнул Натаниэль, глядя в небо, и нежно поцеловал свою невесту в лоб. Маринетт хотела сказать жениху тоже самое, но её несформировавшуюся речь прервал звонок мобильного. Она извинилась перед любимым и достала смартфон, где высветился номер неизвестного оператора связи. Дюпен-Чен пожала плечами и провела пальчиком по экрану, отвечая на вызов. — Скучала? — спокойный и уверенный голос произнес фразу, от которой у неё подкосились ноги. Нет. Не может быть… Только не сейчас. Нет, пожалуйста! Кому кричать, чтобы это оказалось чьей-то злой шуткой? Этот голос она узнает из миллионов. Она всегда была готова бежать за ним и только. Но жизнь та ещё штучка. Подкинула им учебу в разных концах света, где после они не смогли найти связь с друг другом. «Господи, да о чем ты думаешь, Маринетт! Перед тобой стоит твой жених, а ты думаешь о том, кто разбил твои розовые очки? Бросай трубку, глупая!» Девушка сглотнула, опуская глаза в пол. Она находилась в объективах камер, на прямом эфире в несколько сотен тысяч людей. Дюпен-Чен чувствовала, как Натаниэль сверлит её беспокойным взглядом, то и дело желая спросить: «Что случилось?» «Нет, Маринетт…» — непонятно, кого она хотела вразумить. Свою совесть или душу. Первая твердила бросить трубку и забыть, нет, вычеркнуть уже наконец-то этого человека из своей жизни, а вторая требовала дать шанс объяснить свой уход из её жизни. «Бросай… Бросай…» — ещё немного, и из глаз польются слезы. Зачем он так с ней поступает? Зачем ставит перед выбором? «Маринетт, это неправильно… Он же бросил тебя сразу после колледжа и даже не пытался восстановить связь многие годы. А сейчас, как ни в чем не бывало, буквально врывается на твою помолвку! Брось, Дюпен-Чен, брось!» — Не молчи, ты в прямом эфире, Сахарок, — голос из трубки издевательски звал за собой. Маринетт закусила губу и подняла глаза на обеспокоенного возлюбленного. В его глазах читалось множество вопросов, на которые она ответит потом, наверное… — Если захочешь всё обсудить, то я буду ждать тебя на крыше отеля, — звонок был сброшен. Она опустила ладонь с телефоном. Неужели всё это правда? Но как за долю секунд жизнь может разделиться на до и после? — Мне… Я… Натаниэль, — Дюпен-Чен обратилась к жениху по-прежнему держа телефон в сжатой ладони, — Мне дурно, мне нужно в уборную, прости. Кажется, из-за выпитого шампанского она не могла здраво рассуждать. Иначе по-другому Дюпен-Чен не могла описать свою глупость. В спину ей что-то кричал Куртцберг, но Маринетт не слушала. Скрываясь в пролете лестниц, она старалась оторваться от погони жениха и нескольких людей из съемочной группы.

***

Крыша была к ней недружелюбна. Порыв сильного ветра растрепал её тёмные локоны, а от холода по коже пробежали мурашки. Зачем она послушала душу? Но вместо того, чтобы сбежать, она закрыла на ключ дверь, ведущую на фасад здания. Тихими шагами Маринетт двинулась вперед, но в секунду остановилась, замечая знакомый силуэт. Сердце Дюпен-Чен сжалось от неожиданности, когда она узнала в фигуре Адриана. Адриана Агреста... Это был он. Не сон, не иллюзия… Медленно собирая по кусочкам своё разбитое сердце, она подошла к нему. Мужчина стоял неподвижно, ожидая свою бывшую девушку. Маринетт в недоумении хлопала глазами, словно пыталась развеять наваждение... Дюпен-Чен остановилась в паре шагов от него. Душа металась из угла в угол, а разум пропал, словно не хотел участвовать в этой ситуации. Маринетт прикрыла рот руками, увидев до боли знакомые черты лица: зелёные глаза, в которых она хотела тонуть каждый день; ровный нос, чёткие очертания лица с двухдневной щетиной, угловатый подбородок и творческий беспорядок на голове из блондинистых волос, уже изрядно потрепанные промозглым ветром. Казалось, это не тот парень, который так нагло оставил её на произвол этой жизни. Адриан не такой, это не он. Она не могла сказать и слова. Ее глаза бегали по физиономии мужчины. Как же он вырос и возмужал за это время. Маринетт нагло изучала его тело, подтянувшееся за его долгое отсутствие; одежду, в которой, по всей видимости, он только ушел с какого-нибудь собрания — стан обволакивал синий костюм-двойка, пиджак расстегнут, а галстук спокойно висел на шее; и даже руки, на которых не оказалось обручального кольца. И от этой мысли Дюпен-Чен стало легче. — Здравствуй, Маринетт, — он хотел заключить ту в объятья, но девушка тактично отошла, не желая идти на связь, — Что же, я вижу, что ты не хочешь пока идти на контакт. Но давай хотя бы не врать друг другу? Если бы я не был важен тебе, ты бы сейчас была рядом со своим женихом. Да, Чен-Чен? Сердце пропустила удар, за ним ещё один, и ещё. Они гулко ощущались пульсом в ушах. Что она натворила? — Ты помнишь меня, Сахарок? Помнишь, как мы с тобой гуляли по парку? Помнишь, как засыпала на моих коленях? Как мы целовались в колледжной библиотеке, уповаясь нашей безнаказанностью? Как провожали закаты, забираясь на покатые крыши, не жалея ног? Он пользовался запрещенными приемами. Впервые за вечер она выплеснула эмоции, очищая тело от лишних вспышек различных неприятных и приятных ощущений. По щекам потекли слезы, дыхание сбилось. Маринетт не верила, что перед ней стоит именно он. Тот, кого она любила больше жизни десяток лет назад. Неужели время летит так быстро? Неужели розовые очки не разбились стеклами вовнутрь? Почему она до сих пор что-то чувствует к нему? — О-откуда у тебя мой номер? К-кто тебе его дал? — Маринетт пыталась успокоиться, стирая предательские слезы большими пальцами с щёк. — Где взял, там уже нет. Да и даст ли тебе эта информация что-то? Неужели сейчас важнее спросить, где я взял твой номер, нежели выяснить, как я узнал о тебе? — Я тебя слушаю, — Агрест усмехнулся, а Дюпен-Чен захотелось его ударить. Ударить по этому безупречному лицу, ровно такому же, как в тот день, когда он сказал ей «прощай» не объяснив, не оставив контактов для связи, уезжая на тонированной иномарке, оставляя её одну на обочине, заливаясь слезами. — Честно говоря, не узнаю свою Маринетт. Хрупкую, нежную девочку. Но это даже тебе на пользу. Ты подросла, стала краше, — Дюпен-Чен лишь холодно отвернула голову. Да что он несет? — Наслышан, что ты открыла свой бренд одежды «berg». В честь суженного решила назвать? — О чем ты? — девушка цокнула, складывая руки на груди. — О том, что твой паренёк — айсберг, ну или он просто настолько самовлюблённый, что решил назвать бренд конечными буквами своей фамилии, — Адриан усмехнулся, — неужели Нат добился своего? — Дюпен-Чен вновь посмотрела на мужчину с недовольно-вопросительным выражением, — что? Неужели твой суженный не рассказывал тебе, как он угрожал мне? Я даже спустя столько лет до сих пор помню этот диалог. Кажется, это был последний курс, я так был замотан экзаменами, что даже не проявил должного уважения к его словам: «Агрест, ты просто знай, что если ты обидишь Маринетт, всегда найдется тот, кто быстро её утешит. И это буду я, Адриан», — спокойно произнес он. — Я не могу тебе верить после того, как ты поступил со мной! — прокричала она с обидой. Неужели Куртцберг действительно виновен в их расставании? — Я понимаю, что ты сердишься на меня за тот случай. Я знаю, ты до сих пор меня не простила. Но, пожалуйста, выслушай меня. Слова могут показаться тебе оправданием, но это правда. В день, когда я прощался с тобой, у меня был вечерний рейс в Китай. Я не хотел беспокоить тебя, Маринетт, своими переездами, осознавая, что твоя жизнь сложится гораздо лучше, чем та, которую я мог бы предложить нам. За последние десять лет у меня никогда не было своей собственной квартиры. Я всегда жил в отелях, потому что не знал, что уготовит мне жизнь. — И зачем ты здесь, Адриан? — Приехал за тобой, Маринетт, — честно ответил тот. — Я хочу начать жизнь с чистого листа… вместе с тобой… Дюпен-Чен сглотнула комок обиды в горле. Ей столько всего хотелось выговорить ему. Да как он смеет заявляться к ней спустя десяток лет и говорить такое? — Адриан, — тихо, но уверенно начала Маринетт, смотря в глаза Агресту, — когда ты от меня отказался, там, на той дороге, оставив меня одну… Я отказалась от тебя. Я… — слезы пеленой накрыли глаза, — я больше не люблю тебя. Врала, она врала самой себе. Маринетт никогда бы не смогла вот так отказаться от любви всей своей жизни. Сейчас ей показалось, что Натаниэль был лишь жалким увлечением, вовремя подвернувшимся под руку. Да, она разделяла с ним постель и позволяла ему целовать себя. Но Куртцберг никогда бы не смог тягаться с Адрианом… Агрест сделал два шага на встречу к Маринетт и резким движением поднял двумя пальцами её подбородок. — Сможешь повторить свои слова, смотря мне в глаза? — его зрачки неотрывно смотрели на неё, желая считать каждое следующее движение. — Зачем тебе это, Адриан? Зачем? — Её шепот сорвался на крик, плевать если кто-то это сейчас услышит, — Что, чёрт возьми, ты добиваешься? Ты путешествовал по миру, открыл бизнес в Италии, а потом в день моей помолвки звонишь мне в прямом эфире и… Но договорить она не успела. Его сухие губы накрыли её, аккуратно сминая. Агрест и не надеялся на ответный порыв, больше на отталкивание и ещё большую ссору. Но что-то подсказывало ему, что сейчас стоит поступить именно так. На удивление, Маринетт не то что не сопротивлялась, она вступила в его игру. Резко притянув Адриана за галстук, она начала отвечать ему с таким напором, что через минуту Агресту понадобился отдых. Лёгкие жгло, а разум был затуманен произошедшим. — Я… Я не хотела! Чёрт! Забудь! — Маринетт резко отскочила, протирая ладонью влажные губы. Дюпен-Чен была готова бежать, но её остановили крепкие мужские руки, что с силой схватили её под локоть, и в одно мгновенье подтянули к себе, снова опуская в пучину страсти. Агрест взял Маринетт за подбородок, и опалил горячим дыханием желанные уста. Сколько ночей он мечтал об этой девушке? Сколько лет они упустили? Но сейчас всего нагнать не получиться, но они обязательно постараются. Адриан целовал грубо и напористо, не давая отстраниться, то и дело прикусывая нижнюю губу стонущей от нахлынувших чувств Маринетт. Кажется, не только ему нравится этот элемент в их неожиданной встрече. Что же, тогда банкет будет продолжаться. Они целовались до онемения в губах, до срывания дыхания, наслаждаясь близостью и друг другом. С каждой секундой жадные засосы превращались в неумолимо сладкую и опьяняющую пытку для обоих. Мужчина сжимал тонкую ткань платья. Как же сейчас хотелось сорвать его к чертям. Хотелось сжать её волосы и натянуть, чтобы она, словно послушная собачка, замерла, давая волю распоряжаться дальнейшими действиями хозяину. О, Адриан не понаслышке знал, что его принцесса лишь на деле славный ангел, но как только дело доходило до постели, она становилась львицей. Интересно, сейчас эти навыки всё так же остались при ней? И никто из них не хотел останавливаться. Это не первый их поцелуй, но он грозился стать самым лучшим в жизни. Дюпен-Чен даже не знала, что такого мог сделать Адриан, что её так влекло к нему? Может, она никогда и не переставала его любить, а Натаниэлю просто дала шанс, чтобы залечить разбитое сердце? Мужчина разорвал поцелуй, наслаждаясь её тихими вздохами и вздымающейся грудью. Кто там говорил, на какие вещи можно смотреть вечно? На огонь и воду? Определенно, именно они там и были, но у Агреста был свой неприличный список, связанный только с этой великолепной девушкой. Адриан поправил ладонью взъерошенные локоны бывшей. И как же она объяснит своему жениху, где она была? — Ты так и не ответила на мой первый вопрос, — Маринетт лишь вопросительно кивнула, стараясь отдышаться, — Ты скучала? — Очень, но это уже отдельный разговор, на который у нас сейчас, увы, нет времени. — Ты права, мне кажется, что тебя уже потеряли. Тебе пора, — Адриан убрал локоны, что закрывали ему обзор на голубые глаза и расцелованные губы со стёртой красной помадой. Маринетт лукаво улыбнулась ему, легонько целуя в нос, а затем, хихикнув, развернулась и пошла в сторону двери. Её рука уже потянулась к ключу, как вдруг мужские руки обвили её талию. — Если ты ещё раз захочешь встретиться, то моя визитка лежит у тебя в сумочке. Я буду ждать твоего звонка. А пока тебе стоит вернуться к своему жениху, — он поймал её правую ладонь, а после поцеловал безымянный палец, на котором находилось обручальное кольцо. — До встречи… — тихо прошептала Маринетт, закрывая дверь, ведущую на крышу.