Мы будем счастливы теперь и навсегда

Рождество, Дублин       Древний микроавтобус (странно, почему «Мерседес», а не «Тойота»?), сплошь покрытый бурой дорожной пылью, останавливается у самых ворот женской школы, едва не тычась в них скошенным носом. Стоянка у школы не предусмотрена, редкие автомобили подъезжают, забирают учениц и сразу же уезжают. Основная масса школьниц добирается туда-обратно пешком. Школа открылась совсем недавно — первое учебное заведение для девочек в Дашт-э-Барчи, западном районе Кабула, населённом шиитами-хазарейцами. Только что они с Полом и Энди отсняли материал об этом знаменательном событии. Материала много, и сегодня же он появится на сайте агентства. Если конечно, позволит спутниковая связь. А она может и не позволить. Каменный век.       Ушедший вперёд Самандар поджидает их у автомобиля, который они оставили неподалеку. Он отодвигает дверь с самодельной надписью «PRESS», но они не торопятся забираться внутрь. Александра оборачивается, чтобы сделать еще несколько кадров — общий план школы, стайки разновозрастных девочек в белых, розовых, голубых хиджабах, выходящих из ворот. И «Мерседес», по-прежнему перегораживающий дорогу. — Странно, — бормочет Пол, глядя на микроавтобус. — Такое чувство, что там никого нет. — Ну да, — хмыкает Энди, опуская камеру, — автопилот — высокие афганские техноло… Он не успевает договорить. На месте «Мерседеса» вспыхивает чудовищный фейерверк, огненными протуберанцами расцвечивающий тусклое кабульское небо. Взрывной волной Энди отшвыривает прямо на Александру, и они долго, бесконечно долго то ли летят, то ли падают… А потом наступает темнота.       …Александра открыла глаза. Стальной обруч, сдавивший горло, медленно разжимался, давая возможность дышать. Кровь бешеными толчками пульсировала в висках. Лоб взмок от испарины. Она осторожно повернула голову. Сосед слева спокойно копался в телефоне. Значит, она не успела заорать, вынырнула из своего кошмара прежде, чем окончательно утонула в нем. Прогресс, однако.       Александра отвернулась к иллюминатору, украдкой вытерла влажный лоб. Мерный гул турбин действовал успокаивающе, сердце перестало отчаянно трепыхаться, расслабились судорожно зажатые мышцы. Она снова могла нормально дышать.       Сон снился ей снова и снова с завидной регулярностью. Всегда один и тот же сюжет от первого до последнего кадра. В котором она слишком близко… — Это нормально, — успокоил её Пол. — Всего лишь реакция на стрессовую ситуацию. Аппетит есть? Всё время лежать носом к стене не хочется? Заняться опасными и саморазрушительными вещами не стремишься? — Да уж куда ещё опасней и саморазрушительней! — пробормотала она. — Ну вот! Главное, не забывай глотать пилюли, и со временем всё пройдет, — заявил Пол. — Верь мне, я знаю.       Пузырёк с пилюлями и хмурый совет сменить род деятельности им выдал военврач-американец, осматривавший их в госпитале, куда привозили пострадавших от теракта. — Валите отсюда. Руки-ноги-голова целы, а с посттравматическими тараканами как-нибудь сами разберётесь, — напутствовал он их.       Руки-ноги были целы благодаря тому, что они оказались на периферии взрыва. Сильнее всего прилетело Энди — комья земли, камни, осколки стекла и металла разукрасили оператора весьма впечатляюще. Александре в большей степени досталось не от взрывной волны, а от Энди, который прикрыл её своим телом и в силу этого стал причиной многочисленных ушибов и гематом, а также легкого сотрясения мозга, так как тело имело почти сто восемьдесят фунтов живого веса. Пол отделался царапинами и вывихнутым плечом, которое ему быстро вправил военный медик. А Самандар, успевший усесться за руль, физически не пострадал вообще.       Через день после теракта руководство BBC World и АР синхронно отозвало своих репортёров из Афганистана… — Леди и джентльмены! — раздался в динамиках голос стюардессы. — Наш самолет готовится совершить посадку в аэропорту города Дублина. Будьте любезны, пристегните ремни безопасности, спинки кресел приведите в вертикальное положение, закройте столики. Просьба не вставать со своих мест до специального объявления.       Александра пристегнула, привела, закрыла. Решение лететь в Дублин во многом было спонтанным. С Вентвортом они разминулись, можно сказать, в небе. В рамках промоушен-компании сериала он летел сейчас в Австралию, готовясь раздавать интервью и позировать для обложек журналов. В силу этого острая необходимость срочно возвращаться в Штаты перестала быть для Александры такой уж острой. Тащиться за Вентом в Мельбурн было глупо. Одинокие же дни и ночи в рождественском Нью-Йорке совсем не привлекали, даже пугали. Конечно, при желании она легко могла напроситься в компанию коллег, с которыми давно сложились приятельские отношения. Только вот желания не было. Она не хотела никого видеть, ничего обсуждать, не желала выслушивать чужие воспоминания и рассказы. Ей тяжело далось прошлое возвращение, сейчас же всё было ещё хуже. Ей нужно было время, время прийти в себя, избавиться от кошмаров, время переосмыслить произошедшее и понять, как жить дальше. И это время она хотела провести с близкими людьми.       В аэропорту её встречала Алиса. Всё такая же буйно-кудрявая, разрумянившаяся от быстрой ходьбы, с радостной улыбкой до ушей. Она отчаянно вытягивала шею, высматривая Александру, и пританцовывала на месте от нетерпения. — Сашка!       Алиса бросилась ей на шею, и Александра едва сдержала вскрик — ребра болели нещадно. — Ну, привет! — пробормотала она.       От Алиски пахло морозной свежестью и кофе, пахло домом, уютом и мирной жизнью. — Пошли! Ужасно хочется в душ, выпить, поесть и поболтать. Всё именно в такой последовательности, — заявила Александра, передвинула объемную дорожную сумку за спину и очень решительно направилась к выходу из терминала.       Потом она бесконечно долго лежала в ванне, нагребая на себя сталактиты пены, время от времени добавляя горячей воды, пока та, наконец, не заколыхалась в опасной близости от краёв. И понимала, что счастье есть. Алиска и Колин по очереди скреблись в дверь, вопрошая, не утопла ли она. А она их лениво гоняла, не в силах покинуть своё водное убежище.       Совершив спустя час исход на сушу, Александра обнаружила, что ужин всё еще в процессе приготовления. Колин подсунул ей её личную оранжевую кружку с кофе, душевно сдобренного коньяком, и это окончательно убедило Александру, что она если не в раю, то где-то на полпути к нему. Прихлёбывая маленькими глотками вдвойне ароматный напиток, она непринуждённо болтала, живописуя быт и нравы журналистского сообщества в суровых афганских реалиях. Алиска слушала, широко распахнув глаза, поражалась и задавала наивные вопросы. Александра отвечала немного снисходительно, нещадно приукрашивая некоторые детали, старательно наделяя свою работу чертами увлекательнейшего приключения. Пока Колин одной фразой не вернул ее в реальность. — Я видел твой репортаж на сайте Associated Press, — сказал он и глянул остро, понимающе.       И все её фэнтези-допущения осыпались сухой шелухой, явив непривлекательный и горький плод, потому что она сразу же поняла, о каком репортаже шла речь. — А я почему не видела? — огорчилась Алиса. — Нечего тебе там смотреть! — отрезал Колин.       Та непонимающе переводила взгляд с него на подругу, внутренне всё больше пугаясь и ожидая это страшное услышать. — Ну чего ты себе уже кошмаров нагородила! — поморщилась Александра. — Я мирное население снимала. Люди как люди. Дети, старики, женщины… Чадра эта их синяя, хиджабы разноцветные…       И горло вновь, как тогда в самолёте, сдавило спазмом. Она судорожно сглотнула, зажмурилась. Не думать. Не вспоминать. Не возвращаться снова туда, в тот день. Чёрт, почему она такая истеричка!       Она открыла глаза. Теперь уже оба, и Колин, и Алиса, смотрели на неё пристально и напряжённо. — Меня сегодня кто-нибудь накормит? — сварливо поинтересовалась Александра. — Я две недели на консервах и галетах.       На самом деле последние несколько дней перед отъездом. Но слова возымели нужный трагический эффект. Алиска спохватилась и шустро принялась расставлять на столе тарелки со снедью, а Колин непринужденно сменил тему.       После ужина они с Алисой расслабленно валялись на пушистом ковре перед камином, любовались таинственно подмигивавшей огоньками рождественской ёлкой, тискали совершенно разомлевшего Ориона, пили вино и болтали. Колин сбежал под благовидным предлогом «не мешать девочкам секретничать». И девочки секретничали от души. Они так долго не виделись, что новостей у обеих накопилось не просто на новостной выпуск, а скорее на аналитический обзор. Обычно немногословная Алиса эмоционально рассказывала об их совместной с Колином жизни в течение целых (подумать только!) трех месяцев! Её обожаемый ирландец работал на родине, и этот факт делал подругу просто до неприличия счастливой. — Я уже и не вспомню, когда мы так долго были вместе. Живём, как добропорядочная семья со стажем. Утром на работу, вечером с работы, прогулки с Орионом, долгие разговоры за ужином, уик-энды наедине друг с другом… — Секс по расписанию, — в тон ей договорила Александра. — Спонтанно и без всякого расписания, — тут же возразила Алиса и порозовела. — О-о! — протянула Александра и округлила глаза. — Это Колин впрок, что ли? — Я все-таки надеюсь, что в качестве компенсации за прошлые месяцы, — скромно ответила подруга.       Александра перевернулась на живот, подперла руками щеки. — Не скучно так жить?       Алиса посмотрела на нее так, словно та сморозила величайшую глупость. — Я очень дорого отдала бы, чтобы скучать так и дальше, — проговорила она. — Колин улетает через неделю. Оливер Стоун запускает свой многострадальный проект. — Разморозил-таки долгострой? — удивилась отставшая от жизни Александра. — Разморозил, — вздохнула Алиса. — Сама понимаешь, что из этого следует. Мы снова будем с ним на разных континентах. И будем долго.       Она стала рассказывать, как увлечен новой ролью ее любимый человек, как готовится к ней, изучает материал, читает монографии об Александре Македонском и даже что-то конспектирует. Как обсуждает с ней предстоящие съёмки, как сомневается в своей способности перевоплотиться в столь титаническую личность, а она горячо убеждает его, что ему всё по плечу. — Он уже мыслями там, в новом проекте, среди будущих коллег, — грустно улыбнулась она. — Я просто чувствую его жажду нового, непознанного, его нетерпение, его стремление снова окунуться в привычную среду. — Тебе, Алька, надо было родиться мобильным приложением, — заявила Александра. — Так было бы значительно проще для вас обоих. — Вот спасибо! — ошарашенно пробормотала Алиса. — Даже как-то обидно! — Так в том-то и дело, что ты чересчур независимая личность с собственными карьерными устремлениями, — невозмутимо продолжила Александра. — Колину для полного счастья нужна ты и его работа. И он никак не может совместить вас обеих в одном времени-пространстве. Вот вы и маетесь, бесконечно расставаясь. Никогда не задумывалась, чтобы перебраться к своему парню поближе? — В качестве мобильного приложения? — изогнула тонкую бровь Алиса. — Видишь ли, мне для полного счастья тоже нужен он и моя работа. — Карьеристка! — Ой, кто бы говорил! Ты, конечно, последние полгода только и делаешь, что готовишь своему мужчине завтраки и стираешь рубашки, — съехидничала Алиса.       Александра сморщила нос и покачала головой: — Неспортивно, Алька! — Зато честно. Мы с тобой в одинаковом положении. Разница лишь в том, что моя работа никак не связана с опасностью для жизни. — Не преувеличивай, — Александра постаралась, чтобы слова прозвучали как можно беспечнее. — Никаких ужасных опасностей там нет. Если, конечно, не считать перманентного расстройства желудка. — Ты безнадёжна, — покачала Алиса головой.       Разошлись по спальням они далеко за полночь, обсудив еще тысячу тем и до дна опустошив бутылку вина. Забравшись в постель, Александра растянулась на хрусткой, пахнущей лавандой простыне. В не закрытое шторами окно любопытно таращилась бледная луна, заливая призрачным светом укрытые снежными шапками верхушки туй. В Дублине лежал снег — явление для Ирландии крайне редкое и очень ценимое. Алька ей сегодня все уши прожужжала, что в этом году у них «всамделишное Рождество». Да уж, полный рождественский пакет: Колин, ёлка и снег.       А в Мельбурне сейчас лето. Как странно, декабрь — летний месяц. Разве такое возможно? Как же неудачно они разминулись с Вентвортом! И когда теперь увидятся — неизвестно. После Австралии он летит в Японию, затем в Китай и, кажется, Корею. Весьма масштабный промотур. А потом съёмки второго сезона. И это снова несколько месяцев.       Александра повернулась набок, потёрлась щекой о подушку, закрыла глаза. «Мне так не хватает тебя, Вент!» Сейчас она чувствовала это особенно остро. Тогда в Чикаго в их последний вечер перед её отъездом она выпалила ему в эмоциональном порыве: — Я не могу без тебя!       И тут же замолчала, устыдившись такой мелодраматичности. А он отвел прядь волос у неё с лица и, глядя ей прямо в глаза своими легко меняющими цвет глазами, серьёзно проговорил: — Я тоже без тебя не могу. И не понимаю, как мог так долго. Услышать это от мужчины, сдержанного в проявлении любых чувств, дорогого стоило.       Александра вздохнула, встала и задёрнула шторы. Недремлющее лунное око угасло. Поняв, что в ближайшие часы уснуть не удастся, она накинула на футболку толстовку и тихонько выскользнула из спальни. Где-то там внизу на кухне бесконечно бросающий курить Колин держал сигареты примерно для таких случаев.       Беззастенчиво полазав по шкафчикам, Александра нашла искомое, подтянула стул поближе к окну, приоткрыла его и закурила, поёживаясь от прохлады. — Алекс!       Она обернулась — Колин в одних спортивных штанах стоял в дверях кухни. — Чуть инфаркт не словил! — пробормотал он, подходя и вытаскивая сигарету из пачки. — Никак к твоей новой прическе не привыкну. Смотрю, какой-то пацан без штанов на моей кухне курит. Не сразу сообразил, что это ты.       Александра хмыкнула. Волосы она обрезала месяц назад перед самым отъездом, вызвав глубочайшее потрясение у Вентворта. Зато ухаживать в кабульских условиях за короткой «пикси» было не в пример проще, чем за тяжёлой гривой ниже лопаток. — Не спится? — спросил Колин, пристраиваясь на стул рядом. — Перелёты, — неопределённо пожала она плечами. — Разница во времени и всё такое. — Да, биологические часы сбиваются конкретно, — согласился он, покосился на неё и спросил: — Куда ты теперь? — В Нью-Йорк. Агентство отозвало меня из Кабула. Какие у них планы относительно меня дальше, я не знаю. — Ты выбрала для себя чересчур экстремальное увлечение, Алекс. — Это не увлечение, Колин. Это моя работа.       Александра погасила сигарету, пересела к столу, забравшись на стул с ногами. Колин курил, выпуская дым в окно. Некоторое время они молчали. — Я видел твои фотографии, — наконец произнес он, не оглядываясь. — И это… страшно. Кем надо быть, чтобы сотворить такое? Это просто за гранью добра и зла. — Погибли в основном дети, — сдавленно произнесла Александра, — девочки двенадцати-пятнадцати лет. Было время окончания занятий, все как раз расходились по домам, поэтому и жертв так много. Мы видели, как подъехал этот бус, как остановился у ворот, но не обратили внимания. Никто не обратил внимания. Только Пол вдруг сказал: странно, мол, вроде как кабина пустая. А потом… потом…       …Энди сидел на земле, зажимая руками голову и раскачиваясь со стороны в сторону. Между пальцами струилась кровь. Она попыталась встать, но ноги не держали, и тогда она на коленях подползла к нему. — Энди! — позвала она и не услышала собственного голоса, хотя вокруг стояла какая-то странная вязкая тишина. — Энди, ты как? Ты слышишь меня?!       Она стал разжимать его окровавленные пальцы, он замотал головой, отталкивая её. Тогда она опустилась рядом. Приглушённо, словно сквозь толщу воды, стали прорезаться звуки: крики, стоны, кажется, вой сирены. Вместе со звуками возвращалось и ощущение собственного тела. Болела голова. И грудь при каждом вдохе. И левая рука. Болели колени. Болело всё. К ним, пошатываясь, подошёл Пол, прижимая к телу неестественно прямую руку. — Снимай! — с трудом проговорил он, стуча зубами как от сильного озноба. — Снимай. Наша камера — всё.       Она нашарила свою, удивилась: Canon оказалась неубиваемой. Снова попыталась подняться, и это удалось ей только с третьей попытки. Утвердившись на подгибающихся ногах, шатаясь от головокружения, она пошла туда, откуда доносились крики… — Я снимала как робот, как автомат. Не думая о том, что снимаю. Наверное, в том состоянии я просто не осознавала реальность происходящего, не соотносила то, что вижу с тем, что только что произошло. Осознание пришло потом, когда стала просматривать отснятое.       Александра замолчала, потерла ладонью лоб. — Я тогда скатилась в такую истерику, какой со мной никогда не случалось. Выла, как раненый зверь. Сейчас стыдно вспомнить. — Стыдно? — глухо переспросил Колин. — Стыдно, что у тебя прорезались нормальные человеческие чувства? — Что выплеснула всё это на виду у всех. Слабость. Непрофессионализм. — Ты женщина, Алекс! О каком непрофессионализме ты толкуешь? Не каждый мужчина смог бы выполнять свою работу в таких условиях. А ты смогла! — шепотом выкрикнул он. — И я даже думать боюсь, чего это тебе стоило! — На сайте фото, которые не нарушают этических норм. Остальные… остальные в личном архиве. Только я не знаю, смогу ли когда-нибудь заглянуть туда.       Она поёжилась, зябко натянула толстовку на голые колени. Колин наклонился, порылся в напольной тумбе и бухнул перед Александрой початую бутылку виски. — Да мы с Алькой сегодня уже того… — вяло махнула она рукой.       Никак не отреагировав на её замечание, он плеснул виски в два стакана, один пододвинул ей, а второй одним движением опрокинул в себя. Александра заранее поморщилась, но выпила тоже. — Не говори ничего Альке, — попросила она, продышавшись. — Она мне жизни не даст, если узнает. — Да она и так многое знает, а еще о большем догадывается. Понятно же, что ты не для National Geographic снимаешь, — Колин оценивающе посмотрел на бутылку и налил ещё. — Тебе вообще моё мнение интересно?       Александра скорчила скептическую и одновременно виноватую гримасу. — Так я и думал, — вздохнул он. — Если я тут начну разоряться на предмет, что женщине нечего делать там, где стреляют и взрывают, эффект от моих слов будет прямо противоположный, да?       Подумав, она пожала плечами и развела руками. — Тогда пей и пошли спать.       На лестнице Колин внезапно остановился. — Что? — оглянулась Александра. — Знаешь, всё, что ты делаешь последнее время, конечно, полнейшее безрассудство, — сообщил он. — Но, черт возьми, это нереально круто!       Она не слишком трезво хмыкнула и, наклонившись, поцеловала Колина в темноволосую макушку. Очутившись в своей спальне, Александра забралась под одеяло и почти мгновенно уснула. Спала она в этот раз без каких-либо сновидений.       Недельные рождественские каникулы, устроенные самой себе Александрой, возымели на неё прямо-таки целительное воздействие. Она отсыпалась почти до обеда, съедала заботливо оставленный Алисой завтрак и, прихватив Ориона, отправлялась бродить по окрестностям Дан Лэри, где несколько лет назад купили дом Колин с Алисой. Ирландская зима, видимо, поставила себе целью продержаться до нового года и стойко цеплялась выпавшим снегом за каждый декабрьский день. Домой Александра и лабрадор возвращались мокрые, вывалявшиеся в снегу и одинаково счастливые. — Простудишься! — упрекала подругу Алиса. — Не простудится, — переводила стрелки та и чесала млеющего от внимания пса за ухом.       Алиса лишь безнадежно махала рукой. После ужина они традиционно оккупировали переливающуюся рождественскими огнями гостиную, где, потягивая горячий глинтвейн, предавались воспоминаниям и строили планы на будущее. — Вот прямо завидно! — заявил вернувшийся домой в разгар тихой вечеринки Колин. — Присоединяйся! — поманила его Алиса. — Еще чего! Вдруг ненароком узнаю ваши грязные девчачьи секретики? Такая травма! — по-старушечьи поджал губы он.       Тем не менее, вина из Алисиного стакана отхлебнул, посмаковал и, независимо развернувшись, пошел к себе наверх. — И помни, Золушка, — свесился он через перила второго этажа, — в двенадцать часов карета превратится в тыкву, а двери спальни будут запечатаны магическим заклинанием. — Жалкий ревнивец! — сообщила Алисе Александра.       Та улыбнулась, запустила пальцы в шелковистую шерсть дремавшего рядом Ориона. — За эти месяцы я привыкла жить с ним, — тихо произнесла она. — Засыпать с ним, просыпаться, ждать его вечером, проводить с ним уик-энд. Привыкла быть его женой. И я всё чаще думаю о том, что может быть мне, то есть нам… — она вдруг заволновалась, сцепила пальцы. — Точнее, я думаю, что мы с ним, возможно, вполне готовы для того, чтобы…       Алиса сбилась и замолчала, покусывая губы. Александра снизу вверх вопросительно заглянула ей в глаза, и тогда Алиса довела мысль до конца: — Чтобы попытаться завести ребенка. — Давно пора, — согласилась Александра. — Ваши отношения крепки, как никогда, вполне можно переходить к следующему этапу. А что Колин? — Мы с ним это не обсуждали. Пока.       Александра покачала головой и выдернула из рук подруги стакан. — Ну так иди и обсуждай! — велела она. — Пока двери спальни не запечатали. Магическим заклинанием.       Алиса засмеялась и поднялась. — И поторопись! — напутствовала её Александра. — Я тебя на постой не приму, так и знай!       Этой ночью под впечатлением от Алискиных откровений Александра невольно задумалась: а что, если бы у неё появился ребёнок? Их с Вентвортом общий ребёнок? Эта мысль показалась ей настолько странной, диковинной и непостижимой, что никак не желала укладываться в голове. И Александра, зевнув, её из головы выкинула.