Настолько ли читатель туп?

В процессе познания писательского мастерства авторы – не все, но многие – подхватывают такое литературно-венерическое заболевание, как «глубокое» («тяжёлое», «умное», «интеллектуальное») письмо. К слову, имеют они на то полное право, во-первых, потому, что могут. Во-вторых, как говорится, а хули. И вот, отошедшие от чисто развлекательной формы с однозначным толкованием, они начинают замечать нечто ужасное, дескать, читатель-то не сечёт в метафорической картине, в слои сюжетные не вникает, от аллюзий на Библию слюной не брызжет, на стилизацию внимание не обращает. Что читатель, прости господи, тупой. Так ли это? Нет, читатель не тупой. Повторяю для упёртых: не тупой! Но ощущение обратного неизбежно, оно будет и должно возникать. Это закон природы. Давайте разберёмся, почему так происходит и вообще что с этим делать? Для начала, стиснув зубы, вернёмся в школьные годы (юным созданиям можно не напрягаться). В контексте уроков литературы вы обязаны были слышать хотя бы единожды фразу: «Да рано вам такое читать» или такую: «Ничего ты не поймёшь! Но вот через годков так надцать…». Естественно, расшифровать таинственную сентенцию никто из воскликнувших и не пытался, разве что мог бросить какое-нибудь «ну, жизнь прожить надо». При этом ваш личный юношеский пофигизм клеймил сказанувшего титулом сбрендившего пенсионеришки. На том и расходились кринжевать по углам. Признайтесь, знакомо? А теперь шок-контент. Уну, апут, хинэс, боглур, буркун – это слова, обозначающие снег. По толщине, по внешнему виду, плотности, месту, времени, форме, ощущению в руке и под подошвой. Список слов неполный, понятиями этими легко оперируют народы крайнего севера. По сравнению с ними, мы разве что белый снег от жёлтого и чёрного отличить можем. С другой стороны, покажи аборигену журнал с кофейными столиками, прикроватными тумбочками, кухонными стойками, обеденными столами – и назовёт это всё абориген столом. Либо даже стулом. Аналогичный механизм работает и с вышеупомянутой школой. Наша речь – вещь абстрактная, потрогать её так-то нельзя. И вот этой абстракцией мы пытаемся обзывать окружающую нас реальность. Казалось бы, скажи другу «дерево» аль «деревня», а потом попроси детально описать. Когда все общие детали закончатся, станет ясно, что представляете вы разные вещи, хотя называете их одним и тем же словом. В одинаковых для каждого дереве и деревне сокрыты разные понятия, разный опыт. Грубо говоря, всё то же самое работает в перенасыщенных словами произведениях, авторы которых решили уйти в «глубокое» творчество. Стоит взять странный сюжет, интересным образом стилизовать повествование, подсолить неочевидными отсылками, как в глазах автора читатель начинает тупеть, но, честно говоря, и в глазах читателя автор начинает скучнеть. Так что не прельщайтесь ответами «знаете, мало понял, но понравилось очень». Это враньё. Не понравилось. Вас похвалили из вежливости. На механизме непонятности строится весь жанр популярного век назад интеллектуального романа. Зелёненькие филологи обожают зачитываться такими (гессами, маннами), считая себя элитой и надеясь, что интеллект впитывается в их головы воздушно-капельным путём. Но нет. Суть такова, что, чтобы понимать их – сиречь романы – и кайфовать полноценно, надо знать вагон и маленькую тележку бесполезной информации, прочитать сотни никому не известных произведений, ведь автор из чистой прихоти решил перекрутить всё это в когнитивный фарш и зашифровать в виде буковок. Притягательная перспектива? Лично я не по кроссвордам, так что, Зина, отмена! Переходим к выводам? Вывод номер один: читатель не тупой. Просто его светлая головушка не забита той чушью, которой забита ваша, мистер авторюга. Но за компанию, чтобы не было обидно, похулим и читателя: читатель, готовить свои мозги для чтения околоинтеллектуальной литературы – занятие крутое. Читать что-то и ловить отсылки – лучше секса, отвечаю. Зачитываешь какой-то стишок какого-то Клюева, находишь в нём ритмы и лексику Есенина с пошловатым настроем и в нетрадиционных красках. И всё. Взрыв, эмоции, визги. Неужели-неужели Клюев и Есенин спали друг с другом? Не знаю. Вернее, знаю, но вам не скажу. Вывод номер два: хотите больше читателей и больше понимания с их стороны – пишите проще (проще сюжет, проще язык). Работает так. Узкие темы, узкое неординарное исполнение равняется узкому кругу читателей. Не интеллектуальному, нет, просто тому, который совершенно случайно имеет такую же базу бесполезных знаний, как и вы. С другой стороны, такой редкий читатель почти что ваш брат по разуму, соулмейт. Вообще, уровнем «глубокости» можно вертеть как угодно, всё зависит от цели. При желании автор способен найти и золотую середину, когда, казалось бы, слоёв восприятия много, повествование экспериментальное, а читатель кайфует как с Донцовой. Если хорошенько попросите, то могу сотворить методичку о том, как впихнуть учебник по высшей математике в приключенческое фэнтези так, чтобы никто не заметил подвоха. И ещё раз пройдусь по наболевшему. Если вы пишете тяжело, не гордитесь. Возможно, вы не умеете писать. Если вы считаете, что писать просто – дело низкое, то расслабьтесь. Вы точно не умеете писать. Писать просто и писать тяжело – это категория читательского восприятия. Легко ли ему заходит или вообще ничего не понятно. Но написать так, чтобы было легко, понятно, развлекательно и при этом качественно, написать идеально просто– задача тяжелейшая. На которую плевали даже многие классики, из-за чего до них до сих пор приходится «расти».