Wild Hearts/Дикие Сердца

Повезло, что Валка сразу разбудила ее. Солнце только-только начало подниматься над горизонтом и тусклый свет пробивался над ледяной крышей убежища драконов. Повезло, что прошлой ночью они собрали все вещи... Валка тут же заметила, что вещей Иккинга в этой куче не было. Повезло, что Громгильда знала обратный путь на Олух. И повезло, что она смогла вернуться туда, несмотря на все пережитые ужасы. А все потому, что ее пара идиотина. — Сбрось меня здесь, — прошептала она Змеевику, неудобно умостившись на спине Громгильды. Ее ноги болели, бедра и ягодицы ныли и горели от несколькочасового полета. Ее руки промерзли и покраснели от того, что она очень крепко держалась за рога Громгильды. Астрид видела, что дракон тоже устала... ее скорость снизилась, а дыхание начало затрудняться. В свете заходящего солнца Олух был молчалив. Никто не гудел в горн, когда они подлетали, и Астрид сделала вывод, что сторожевой башни ушел с поста, как только увидел Иккинга и Беззубика. Она видела несколько блуждающих жителей, но они тут же попрятались, когда увидели летящего дракона. Жуткая тишина накрыла деревню словно туман. Когда Громгильда когтями вцепилась в землю, звук был таким оглушающим, что Астрид сцепила зубы. — Иккинг? — крикнула она, пускай и не ожидала ответа. Спрыгнув со спины Змеевика, она достала оружие, которые ей отдала Валка, когда девушка одевала сапоги. Опоясок с шипами Змеевика. Длинный нож, из того же самого белого материала, из которого был сделан конец посоха Иккинга... возможно из кости? Валка впихнула ей рукоять ножа, сжав до боли зубы и с пылающими от гнева глазами сказала: — Вот, — Шторморез чувствовал волнение своего наездника и постоянно крутил мордой рядом из сочувствующего любопытства. — Полагаю, ты умеешь им пользоваться? Астрид решила немного покрасоваться и прокрутила лезвие между пальцев, прежде чем запихнуть его за пояс. — Лучше, чем многие, — пробормотала она через плечо. А затем вернулась к борьбе с сапогом. — Если Стоику нужны будут доказательства, — начала женщина, спеша за Астрид по тоннелям. — Скажи ему о плюшевом драконе Иккинга. Он... он был голубого цвета. И всегда пугал его, — ее голос надламывался от волнения и раздражения из-за действий собственного сына. — Или про колики, из-за которых Иккинг постоянно дергал его за бороду. Или покажи... — Полетели с нами, — перебила ее Астрид, остановившись, и повернулась к ней. — Ты сможешь доказать все это. Сама скажешь Стоику. Выражение ее лица омрачилось от опасения граничещего с яростью. — Не забывай, если он спросит, можешь сказать, что я мертва. Астрид покачала головой, изумляясь ее упрямости. Затем, повесив опоясок на больное плечо, она снова развернулась и свистнула Громгильде. Когда никто так и не ответил на ее зов, она взглянула на Змеевика и быстро погладила ее по рогу. — Спрячься, — попросила девушка, ее голос дрожал от адреналина. — Я позову. Хорошо? Громгильда радостно кудахтнула. Раскрыв крылья, она боднула мордой ладонь своей наездницы прежде чем взлететь. Постепенно ее тень стала не больше травинки и она пропала из виду. Астрид повернулась к деревне и побежала в сторону своего дома. Какая-то малая часть ее надеялась, что он будет в ее комнате, в безопасности и ожидая ее. Разумеется, там девушку ждало лишь разочарование. Дом был пуст, как и дом вождя. Даже в кузне никого не было; огонь потрескивал, а инструменты лежали на наковальне, словно кто-то бросил их там в спешке. После стольких недель вместе с Иккингом и Валкой, деревня казалась жуткой. Олух остался тем же, в то время как Астрид ощущала себя совершенно другим человеком. Небеса были серого цвета. Воздух вокруг сух и холоден. Стиснув зубы, она пробежала мимо арены, лишь одним глазком заглянув туда. Большая часть клеток были открыты, а в цепях, что весели куполом над ней, была огромная дыра. Удивленно ахнув, Астрид пыталась понять, приложил ли к этому руку Иккинг всего несколько часов назад, или же он сделал это во время их побега. Так или иначе, содержание драконов с дырявым куполом было бы намного сложнее. И это было либо хорошим, либо очень плохим знаком. Двери в Большой Зал были треснуты, и она тут же бросилась к ведущим к ним ступеням, ощущая странное дежавю. Не так давно она носилась по деревне по совершенно другой причине. Пыталась спасти драконов от ужасной смерти. Она всегда была на шаг позади, пытаясь спасти всех. Чертыхнувшись, Астрид пообещала себе, что заставит Иккинга заплатить за все. Громкое эхо раздалось изнутри, когда девушка ногой внутрь. Ей пришлось практически локтями расталкивать столпившихся людей, собравшихся в зале, и она постоянно слышала отголоски гневных разговоров. Но среди злобных слов и нервных перешептываний, один голос перекрикивал всех. Голос Стоика. — Я сказал говори! Астрид почувствовала, как дрожь от страха распространяется по ее венам. Она стала судорожно пробираться к источнику крика под звуки ударов, молчание окружающих и скрип ее опояска, за который она вцепилась дрожащими пальцами. — Куда ты дел ее тело? — требовал вождь. — Что ты задумал?! Крупный мужчина перед ней во время отступил в сторону, и Астрид увидела, как Стоик в очередной раз замахнулся. Иккинг стоял на коленях, его держали за ворот рубахи, и он молча смотрел на своего отца. Его руки были связаны за спиной, а Беззубика нигде не было видно. Сердце ее разбилось Вокруг раздались пораженные вдохи, когда шип Змеевика воткнулся в доску подле ноги вождя. Торовы подштанники. Она еще не привыкла к весу шипов. Ее метательные ножи были тяжелее и из-за этого она не попала. — Следующий попадет тебе в руку! — она отчаянно блефовала. Люди отступили от нее, не веря в происходящее. Удивленное бормотание и даже несколько воскриков заполонили зал. Астрид не сводила взгляда с вождя, не желания потерять концентрацию. Шум пульса гулко звучал в ушах. Рука держащая шип дрожала. Все смотрели на нее. Они всегда смотрели. Хватка Стоика ослабла, его глаза расширились, когда он увидел ее. Губы вождя задвигались, пытаясь выговорить слова, но даже если он и сказал что-то, то его слова потонули в бормотании толпы. Иккинг моргнул, а затем отвел взгляд. Его губы были сжаты в тонкую линию, и когда он отвернулся, Астрид увидела опухшую и покрасневшую щеку и такой же глаз. Его челюсть была стиснута. Ему явно было неловко и стыдно. Она открыла рот, собираясь сказать что-то, но внезапно ее заткнул чей-то крик. Астрид едва ли успела обернуться, прежде чем сквозь толпу прорвалась ее мать и крепко обняла ее. Теплые руки сильно держали ее, а все что она могла делать это стоять, пока мама покрывала поцелуями ее лицо, волосы и лоб. Что-то мокрое капнуло на одежду, и Астрид осознала, что это были слезы ее матери. — Мам, — поморщилась она, нервно оглядываясь через плечо женщины в поисках вождя и его сына. — Все хорошо. Не сейчас. Объятия стали еще крепче. — Это же он, да? — прошептала на ухо мама. Она нежно провела рукой по косе девушки. — Тот, о ком ты говорила. Бесстыдница моя. Астрид сделала глубокий вдох и осторожно выпуталась из хватки матери. Отступив, она нахмурилась и повернулась к вождю. Ее мать попыталась схватить ее за руку, но девушка еще отошла дальше. Она вновь замахнулась шипом. — Предательница! — крикнул один голос. — Она жива? — пораженно пробормотал второй. Стоик опустил кулак, но быстро вернул себе враждебное выражение лица. Рот под его мощной бородой исказился от гнева. — Астрид. Почему ты жива? Она нервно припрыгнула на носочках, готовая в любой момент броситься в бой. Ее глаза хотели бы осмотреть комнату, чтобы найти кого-то, кто мог бы попытаться схватить ее и помешать, но она заставила себя не отводить взгляд от вождя. — Яд Змеевика не настолько смертелен, как мы думали. Я расскажу больше, если вы отпустите его. Стоик бросил взгляд на Иккинга. А затем вновь посмотрел на Астрид. — Ты одна из них, — выплюнул он. — Я должен был догадаться. Совпадение было слишком странным! — он грубо встряхнул своего сына. — Нет никаких «их», — медленно ответила Астрид. — Я на вашей стороне. И если он... вы просто должны послушать... — Ложь! Она метнула шип. В этот раз он летел четко в цель, ведь она успела привыкнуть к его весу. Шип пролетел мимо икры Стоика, прорезав ткань штанов и жестко воткнувшись в пол. Вождь поморщился, но так и не отпустил рубахи юноши. Внезапно кто-то схватил ее за руку, но это была не мать. Хватка была болезненной, и она резко повернула голову, зашипев на своего отца. Она тут же схватила его за запястье, чтобы освободиться, но тут другая рука схватила ее за плечо. Сморкала дернул ее назад, и даже он смотрел на нее с неверием и разочарованием. И это, кажется, побудило Иккинга к действиям. — Астрид! — зарычал он, пытаясь встать на ноги, но Стоик тут же обратно поставил его на колени. — Не трогай ее! — Так он умеет говорить! — съехидничал Стоик, злобно смотря на мальчика. Иккинг оскалил зубы, словно готовясь укусить. Стоик чуть отступил, но затем сузил глаза и достал из-за спины топор. Поднеся лезвие к глотке Иккинга, он пробормотал что-то угрожающее, что из-за гула толпы было невозможно услышать. Блеск железа заставил ее сердце сжаться. Она задергалась, пытаясь вывернуться из рук, что утаскивали ее. Хватка Сморкалы была слабее, более нерешительная, чем болезненная хватка ее отца. Ей нужно будет бежать влево, если до этого дойдет. — Вождь должен защищать свой народ! — прошипела она, вспоминая о споре, который слушала прошлой ночью между матерью и сыном. — Как ваши люди должны доверять вам защищать деревню, если вы собираетесь убить своего... — Астрид! — перебил ее Иккинг. Он быстро махнул головой, от чего лезвие топора глубже погрузилось в кожу. Он поморщился. Девушка медленно ощетинилась от злого осознания. Она сжала руки в кулаки. — Ты не сказал ему? — завизжала она. Астрид вновь начала бороться со своими пленителями, но в этот раз вместо того, чтобы спасти мальчика, ей хотелось задушить мальчика. — Чего ты ждешь? Скажи ему! В его зеленых глазах была мольба. Таких же зеленых, что и глаза мужчины, который держал топор, что сулил ему смерть. Его рот сузился из-за сжатых вместе губ. Но она ему не позволит. Она рисковала своей жизнью, встав против Стоика Обширного, но она не собиралась рисковать его. Астрид топнула ногой и с упреком посмотрела на него. — Скажи ему! Или это сделаю я! Стоик посмотрел на нее, его тяжелые брови сильно нахмурились. — Объяснись, Астрид! Что здесь происходит?! Астрид кипела от злости. Не отрывая взгляда от Иккинга, она сжала челюсть и заскрипела зубами. — Он... — Стой, — вновь остановил ее Иккинг. Он опустил взгляд в пол и тяжело сглотнул. Его кадык дернулся возле острого лезвия, и ей стало дурно. За спиной он дернул неудобно связанные руки. Впервые с тех пор, как она вошла, в Большом Зале было тихо. Или так бы было, если бы не оглушающих стук сердца в ее ушах. Я волнуюсь, что мой отец будет ненавидеть меня, как-то сказал он ей. — Ну? — выплюнул вождь. — Не заставляй меня выбивать из тебя слова. Вздох юноши был резким и дрожащим. Иккинг посмотрел на Стоика, глаза дикаря осматривали черты его лица. Каждая часть тела Астрид натянулась словно струна, когда он смочил губы и сказал: — Я... Мое имя Иккинг Карасик... — он покачал головой. Воздух был слишком тяжелым, чтобы дышать. — Я твой сын. Зал взорвался. Недоуменные выкрики и возмущения заполнили воздух, а ахи прошлись по всей толпе, словно шторм. Возле своего плеча она услышала, как Сморкала прошептал «Какого черта?», и на секунду хватка ее отца на локте ослабла. Несколько следующих секунд олуховаче требовали ответов, а Стоик смотрел на Иккинга с широко раскрытыми глазами и таким же широко раскрытым ртом. Ошеломление явно виднелось у него на лице, как и шок вместе с болезненным сомнением. Топор опустился. Он упал на пол со звонким звуком, и тут Стоик схватил лицо Иккинга своими огромными руками. Нервы натянулись под ее кожей. Он держал голову Иккинга так, что мог легко свернуть шею мальчику прежде, чем Астрид успеет освободиться. — Мой сын... — выдохнул он, высматривая в Иккинге... черты своей жены? А может собственные? — Мой сын... мой сын мертв. — Драконы не убивали нас, — заикнулся он. — Они оберегали нас. — Сколько тебе? — спросил Стоик резким рыком. — Восемнадцать, — просто ответил Иккинг. — Исполнилось зимой. На лице вождя виднелась внутренняя борьба. Его дыхание превратилось во рваные вдохи, плечи отяжелились. Он покачал головой, не в состоянии поверить... принять это. Стоик поднял взгляд, осматривая толпу, на секунду он остановил взгляд на Плеваке, но затем продолжил кого-то выискивать. Астрид подняла подбородок, но не открыла рта. — Кто ей рассказал о них?! — раздался устрашающий рев над толпой. Его обвинительный взгляд опустился на Плеваку, ее родителей и Сморкалу. — Как она узнала? — Иккинг мне рассказал! — крикнула девушка. — Валка.. — Астрид чуть не откусила язык себе, вспомнив, что лучше не выдавать жену вождя. Какие бы отрицательные чувства она не испытывала к этой женщине, она все еще была благодарна за то, что та воспитала Иккинга. И она все еще чувствовала, что должна была отплатить ей за все хорошее. — Валка вырастила его вместе с драконами. Он прилетел на Олух, чтобы увидеть деревню... и увидеть тебя. — Она врет, — прогремел чей-то голос, и все взгляды обернулись на Слюнявого, стоявшего неподалеку. — Очевидно, это какой-то безродный ублюдок, которым она решила манипулировать тебя, Стоик. — А если это не так, то кто от этого потеряет больше? — парировала она. Ее отец ощутимо дернул ее за руку, вывернув больное плечо. Она вздрогнула. Сморкала боязно выдохнул. А Иккинг ненавистно зарычал в сторону ее отца. — Прекрати! — гавкнул он, встав на ноги. — Она еще не полностью здорова! — Я в порядке, — она посмотрела на Стоика. Он тоже смотрел, сжав челюсть и нахмурив брови. Его грудная клетка поднималась и опускалась, а глаза неуверенно перескакивали с одного лица на другое. — Вождь, я никого не предавала. Я нашла его в лесу. Он спас раненную Ночную Фурию и пытался узнать больше про своего отца... Хмурые брови викинга еще сильнее насупились, мышцы рук напряглись, когда он сжал их в кулаки. Он опустил голову, в его глазах плескалось волнение, пока он обдумывал ее слова. Через мгновение, он тяжело вздохнул... словно весь воздух разом вышел из его легких... и отступил на не твердых ногах. Но затем тут же ожесточился. И повернулся к Иккингу. — Ты идешь со мной, — рыкнул он, схватив тощего мальчика за предплечье и дернув его к себе. Он начал пробиваться через толпу, таща за собой сына к дверям. Жители без приказов расступались перед злым вождем. — Сейчас мы узнаем врешь ты или нет. Глаза наполненные паникой обернулись к ней. Ее пара пятками упиралась в пол, пытаясь освободиться. — Без Астрид не пойду! — потребовал он. Белые зубы оскалились в сторону Сморкалы. — В последний раз, когда я оставил ее с викингами, она чуть не умерла. Воительница поморщилась. Подобранный им момент был не самым удобным, чтобы выразить свое недоверие и в очередной раз напомнить, что он не из них. — Я буду в порядке, — начала она, но Стоик перебил ее. — Хорошо. Для нее у меня тоже найдется парочка вопросов, — вождь посмотрел на Плеваку, после чего дернул подбородком в ее сторону. — Приведи ее. Она испустила облегченный вдох, когда кузнец послушался. Хмурые взгляды ее наставника и отца безмолвно говорили друг с другом, если судить по переводческим способностям Астрид. Тяжелая хватка исчезла с локтя, только чтобы ее место заняла мозолистая рука Плеваки. Рука Сморкалы тоже исчезла. Пока помощник вождя выводил ее из толпы, кто-то нежно провел по ее волосам, но девушка не успела понять кто это был. Ее мать попыталась прошептать что-то, когда она прошла мимо, но Астрид не услышала, что именно. Двери Большого Зала с грохотом раскрылись, задрожав от удара вождя. Он вытащил спотыкающегося юношу на вечерний воздух, пока Плевака осторожно вел Астрид позади. Сначала она была так сосредоточена на распрямленных плечах Иккинга, пока тот неловко пытался шагать, что не заметила снежинки падающие в свете факелов. Но когда они начали спускаться по ступеням, что-то легкое и влажное коснулось ее носа. А затем и щеки. Первый снег. Должно быть, Плевака тоже об этом подумал, потому как они вместе подняли головы к небу. Путешествие к дому вождя было коротким. То, что раньше было домом Карасиков, давно превратилось в дом Стоика, но сколько бы его не перестраивали, место не менялось – всегда на самом высоком холме с видом на деревню. Астрид была внутри всего несколько раз, насколько она помнила; обычно она забегала по поручениям или передавала письма своего отца. Он был меньше большинства домов в деревне, особенно учитывая его титул. Астрид была уверенна, что дом был больше, но потом Стоик понял, что причины для постройки новых комнат больше нет. Иккинга швырнули внутрь как мешок репы. На секунду она подумала, что он успеет сгруппироваться, но тот упал на колени у входа в гостиную вождя и проворчал что-то на драконьем. Астрид собиралась начать защищать его перед вождем. Дыхание стало глубже, она была готова противостоять мужчине, перед которым должна была приклоняться. Но вскоре после того, как Плевака закрыл за ними двери, она увидела, каким отчаянным и разбитым на самом деле был Стоик. Он оперся о стул возле очага; пальцы до бела сжали выгнутую спинку стула. Его плечи опустились, лицо омрачилось. В огнях мерцающего золотого света седые волосы сильнее выделялись. Глубокие мешки под глазами показывали насколько изнеможденным он был. Внезапно сильный вождь стал обычным уставшим и печальным стариком. — Скажи, что ты мой сын, — сказал он, пригвоздив мальчика умоляющим взглядом и судорожно выдохнув. — Расскажи о моей жене. Плевака отпустил ее, и Астрид тут же бросилась к Иккингу, чтобы развязать тому руки. Он удивленно моргнул и раскрыл губы собираясь что-то спросить. Девушка осознала, что Иккинг еще никогда не видел вождя с этой стороны. Он никогда не разделял пинту медовухи после налета с этим одиноким человеком. Как только ей удалось развязать узлы, дикарь приземлился на все четыре конечности, защищаясь. Веревка безобидно упала рядом. — О маме? — первое, что он сказал. Его брови подозрительно приподнялись, он странно повел плечами, будто пожав ими. — Она... Ее зовут Валка? Она с Олуха? Астрид встала и отступила на несколько шагов. — Он хочет услышать что-то, что знаешь только ты, — тихо подсказала она. Астрид сложила руки на груди и стала так, чтобы оба викинга были в поле ее зрения, на случай если кто-то вновь решит схватить Иккинга. — Он хочет доказательства. Его глаза на секунду метнулись к ней, и... осознав, что он единственный, кто стоит на четвереньках, Иккинг медленно поднялся. Его пальцы то и дело неосознанно сжимали и дергали край рубахи. — Она, эм, высокая. У нее... Должно быть, он вспомнил их последний ужин. — У нее были... коричневые волосы. Зеленые глаза, но... более серые. Не такие, как у меня. Внезапно Стоик зашипел сквозь зубы. Когда Астрид взглянула на него, то увидела, как его черты исказились от боли. — Были. Она же не...? Его взгляд вернулся к ней. Астрид чуть кивнула, и челюсть вождя сжалась, а Иккинг тяжело вздохнул. — Нет. Ее нет. Вождь тяжело сглотнул. Стоящий слева Плевака тихо вздохнул. Укол вины, которого она доселе не чувствовала, заставил ее грудь взвыть. Это было нечестно. Внезапно ей уже не так хотелось помогать Валке. Их реакции длились секунду. Стоик переступил с ноги на ногу. Доски под ним заскрипели. — Продолжай. Иккингу очевидно было неуютно находиться в центре внимания. Он почесал затылок и опустил взгляд. — Нас забрал с Олуха Шторморез... мы зовем его Грозокрылом. Он... он был ее лучшим другом. Она научила меня спасать драконов из ловушек и сетей, — смочив губы, он продолжил. — Мы не много разговаривали о ее жизни с викингами, но временами она вспоминала Олух. Она думала, что ее не примут, если она вернется. Она говорила, что была изгоем. Голос Стоика был груб. — Все это Астрид могла узнать сама, — вместо обвинений в его напряженном тоне, который они слышали в Большом Зале, сейчас его голос был пропитан разочарованием. — Старайся лучше. Астрид прикусила щеку изнутри. Она подумала о словах, которые ей сказала Валка перед отлетом. Голубой дракон. Колики. Она думала рассказать о чем-то из этого, но решила пока не вмешиваться. До этого еще дойдет. Иккинг поднял взгляд. На секунду она вспомнила о его упрямости. Как он отказывался бросать Беззубика. Как безрассудно преследовал ее, пока она не поверила ему. Как несмотря на ее возмущение наблюдал за ней с высоты крыш, когда она поранила запястье. Воистину, он был по-викингски упрямым. Благодаря этой черте он может спастись. — Она пела, — продолжил он, откашлявшись. — Намного лучше меня. Иногда танцевала, когда я был маленьким. Она... когда она смеялась, то хваталась за живот, — Иккинг приложил руку к собственному животу, имитируя ее действия, и Астрид осознала, что совсем не видела, чтобы его мать по-настоящему смеялась, когда она была в гнезде. Она бросила взгляд на вождя. Его лицо размягчилось. — Она вообще не умела готовить. Рыба всегда подгорала, поэтому обычно мы ели ее почти сырой. На лице Стоика проступило нечто напоминающее привязанность смешанное с тенью замешательства. — Сырой? Иккинг слегка застенчиво улыбнулся. — На вкус не так плохо, как кажется. Лучше так, чем есть мамину стряпню. Сердце Астрид затрепетало, словно птица в клетке, когда рот викинга расплылся в ухмылке и от смешка у него затряслись плечи. Она не могла понять, что за чувства сдавили ей грудь, пока не осознала, что она уже много часов не дышала полной грудью. Надежда... вот что она чувствовала. Стоик покачал головой и шмыгнул носом. Он на минуту отвел взгляд; его руки так сильно сжимали спинку стула, что она практически слышала, как трещала древесина. Когда он вновь посмотрел на Иккинга, его глаза были влажными, а сам он слишком часто моргал. — Ты... очень похож на него. Таким я всегда представлял моего Иккинга. Грудная клетка юноши вздымалась и опускалась из-за тяжелых вдохов. Наблюдая за тем, каким... искренним был его тоскующий взгляд, ей становилось тяжело сглатывать слюну, и она понимала, какие вопросы занимали его мысли. Был ли его отец хорошим человеком? Скучал ли он по нему? Астрид поняла, что обняла саму себя. Руки Иккинга опустились. Наконец, он нашел правду, которую так долго искал. — Ты... — ее пара больше не отводила взгляда. Он по-драконьи закивал головой. — Ты сказал ей, что с таким именем я долго не проживу. Что тролли не заберут меня, даже если вы сами отдадите меня им. У Стоика перехватило дыхание, а голова резко опустилась. — Я ненавидел это имя. — Но все равно разрешил дать его мне. Потому что я болел, а она была напугана. Руки викинга соскользнули со стула. Он пересек комнату в три огромных шага и крепко прижал Иккинга к груди. И впервые за всю свою жизнь Астрид увидела, как ее вождь заплакал.