Wild Hearts/Дикие Сердца

Это была игра на ожидание. Астрид никогда не думала, что настанет день, когда она будет смотреть на горизонт и надеяться, что там появится орда драконов, летящих в сторону Олуха. А до этого, каждую минуту, которую девушка проводила рыская втихаря по деревне, заботясь о драконах и пропадая в лесу, она рисковала. Ее могли обнаружить. Обвинить и осудить. С каждым днем становилось все опаснее, особенно, когда Плевака, или Стоик, или кто-угодно другой бросал на нее странные взгляды, когда она скрывалась за деревьями. Благо, в лесу ее ждали дикий мальчик и дракон. — Но я не понимаю почему, — сказал Иккинг, вытянув перед собой руку, в которой сжал кусок вяленого мяса, чтобы Беззубик не съел его первым. Ночная Фурия тут же потянулась мордочкой за лакомством, но наездник ногой пытался удержать дракона. Несмотря на решительность Беззубика, Иккинг был невозмутим. Учитывая, что он вырос с драконами, должно быть, парень привык к такому поведению. — Я тоже, — пожала плечами Астрид. Она рассеяно пожевывала свой собственный кусок и покачала головой. Погода сегодня была мерзлой, поэтому она обняла себя за плечи, чтобы согреться. — Но таковы приличия. Нельзя ходить с распущенными волосами и гулять по округе голым. — Это же бессмысленно, — свободной рукой он отпихнул нос Беззубика и быстро бросил последний кусок своего обеда в рот. После чего начал говорить с набитым ртом – очередное забавное напоминание о тех разговорах о манерах. — А что если большая часть твоих волос сгорела и их просто нельзя сплести вместе? — Такое уже случалось, — когда его брови взлетели вверх, Астрид быстро поправляет себя: — Не со мной. С одной из женщин в деревне. Она накрывала их капюшоном, пока они не отрасли. Он снова был ненормально близко, однако в этот раз она не возмущалась, как раньше. Иккинг признался, что видел других блондинов в деревне, но больше всего его привлекали ее волосы. Ему нравилось проводить пальцами по ее прядям, из-за чего девушка начала заплетать все более сложные косы, только чтобы увидеть его счастливое лицо. Но этим утром, всего через несколько дней после своего возвращения, он потянулся к ленте, связывающей ее волосы. Астрид подпрыгнула и рефлекторно стукнула его. Удар в брюхо выдавил из дикаря весь воздух, и тот повалился на землю. Технически это был второй раз, как он пытался расплести ей волосы, но первый был незадолго после их первой встречи. Должно быть, Иккинг подумал, что ее агрессивное поведение сошло на нет, и теперь можно попробовать снова. И чтобы объяснить свою реакцию, Астрид решила рассказать, почему женщины-викинги постоянно заплетают косы. Сказать, что это его только сильнее запутало – значит ничего не сказать. — Разве твоя мама не заплетала косы? — спросила она, доедая обед. У нее изо рта шел пар – сегодня было холодно. — Или она ходит с короткими? — Нет, она их заплетает, — задумчиво ответил Иккинг. Кажется, он никогда об этом не задумывался. — Но рядом со мной и драконами она их распускает. Усмехнувшись, девушка покачала головой и откинула челку с глаз. — Драконы не считаются. Это как с поцелуями. И она твоя мама... перед семьей волосы можно распускать. — Если драконы не считаются, то и я не должен. На его утверждение Астрид иронично хмурит брови. — Ты не дракон, Иккинг. — Ну, я и не викинг, — попробовал поспорить он. — Заплетание волос это викингское правило, так что на меня оно не действует. Наклонив в его сторону голову, она любопытно смотрит на парня. — Ты викинг, Иккинг. С рождения, — и даже больше, пусть пока он выбрал неведенье. Мальчик-дракон отвел взгляд, притворяясь, что не слышит ее. — Но все равно. Ты мужчина. Тебе можно в любой момент их расплетать, — она легонько дернула его за косу. — Да мне нет дела до моих. Я хочу посмотреть на твои, — он подвинулся ближе и наклонился к ней. Подол его плаща коснулся ее рук, когда он взял конец ее косы и легко провел им по своей ладони. Исходящее от него тепло грело ей сердце и наполняло его уютом. Так как Иккинг съел свою порцию, Беззубик тоже подобрался ближе и ластился к ней слева. Вздохнув, она сдается и отдает остатки настойчивому дракону, сопротивляясь желанию прижать Иккинга ближе. Мальчик-дракон постоянно был полон вопросов. Если он не спрашивал ее о волосах или одежде, значит спрашивал о рутине в деревне. Он хотел знать, почему они после долго дня собирались в Большом Зале. Почему строили дома, вместо того, чтобы жить в абсолютно удобных пещерах. Как была устроена кузня, и что там делали. Его любопытство было ненасытным, как и жажда знаний. Астрид из-под ресниц осматривает его надутые губы. Ей необъяснимо нравилось его присутствие. Когда он вернулся, между ними будто была какая-то стена. Из того, что Иккинг сказал, он и его мать обменялись буквально парой слов, но парень не вдавался в детали. — Она бы не смогла, даже если бы попыталась, — сказал он ей, когда Астрид спросила пыталась ли Валка остановить его. — Я уже взрослый. — Не очень, — ответил юноша, когда она спросила, длинным ли был их разговор. — Нет, — низко зарычал он, когда она решилась спросить изменилось ли мнение его матери о людях. — Только то, что она еще больше убедилась, что я не должен быть здесь. Интересно, может, Валка сказала ему что-то не то, надеясь, что он будет меньше с ней контактировать? Или, может, дело было в реакции всей деревни на нее и Иккинга? Что бы это ни было, сейчас он вел себя совершенно невинно, и даже не упоминал поцелуй, который они разделили во время их первого полета. На том утесе он смотрел на нее так, будто хотел съесть живьем. Но со своего возвращения, его поведение вернулось к простому нарушению ее личного пространства, без какого-либо сексуального подтекста. Ее глаза опустились к губам Иккинга и проследили линию рта. Не в первый раз она вспомнила, как крепко они целовали ее. Как его грудь прижималась к ее, а рука к затылку. И хотя она не позволяла себе думать об этом, пока он не вернулся, Астрид размышляла о том, сколь многому она бы успела его научить о человеческом спаривании, если бы их не прервали. Астрид настороженно сглотнула ком в горле. Ей уже приходилось стоять безоружной перед кровожадным драконом. Разговор с одним мужчиной не может быть страшнее этого. — Мы собираемся поговорить об этом? — прокашлявшись, она пытается сделать так, чтобы вопрос казался небрежным. Однако, заминка в ее голосе, привлекла внимание Иккинга, и его брови хмурятся. — О чем? — его большие пальцы все еще исследовали лабиринт косы и наслаждались ее мягкостью. Он, должно быть, заметил ее алеющие щеки, потому как убрал руки и подобрался ближе, чтобы точнее видеть ее лицо. Тоже нахмурившись, она попыталась усмирить свое раздражение. — Ты знаешь, о чем я, — рычит она. Иккинг наклоняет в ее сторону голову. Астрид приходится сказать себе, что ей не хочется отползти к каменной стене и спрятаться от его вездесущего любопытного взгляда. — Представь, что нет. Просвети меня. Просвещать. Это слово было выцарапано на его посохе. Астрид фыркнула и заправила локон волос за ухо. Ее пальцы дрожали от жажды начать выдергивать травинки из земли под ними – еще один выход ее гневу, который вызван смущением. Она отвернулась и увидела, как Беззубик гонялся за кузнечиком у берега озера. — Поцелуй, — наконец, выпалила она. Ее беспокойные руки решают начать дергать теплые наручи, вместо того, чтобы мучить беззащитную траву. И словно этого было недостаточно, она добавляет: — До того, как прилетела твоя мама. Глаза юноши затуманились от воспоминаний, как часто бывало с ней, когда ее мысли уносили ей подальше от реальности. Его расслабленное лицо слегка сморщилось, и он поднял руку, чтобы почесать затылок. Теперь уже Иккинг отвел взгляд. — А что с ним? — Ты ничего не сказал с тех пор, — пробормотала она. — Ты тоже. — Я думала, что четко дала понять, что чувствую, — выплюнула Астрид и сразу же пожалела о сказанном. Если до этого ее щеки не были ярко красными из-за холода, то смущение доделало работу. Она подумала о том, как провела языком по его коже тогда, надеясь, что он все поймет – знак внимания, к которому он привык. И как потом их губы встретились. Астрид думала, что он все понял. Что именно это значило. Но, возможно, она спросила или поцеловала его слишком рано. Иккинг сел на корточки, и выдохнул небольшой смешок, в котором не было слышно ничего веселого. — Ох. Прости, — он покачал головой и попытался не натянуто улыбнуться. В улыбке не было привычной кривоватости, ровно как и искренности. — Думаю, мы можем просто представить, что ничего не было. — Я не хочу, — выпалила она, хмурясь от разочарования. Маска на его лице немного спадает, раскрыв замешательство, но ее уже было не остановить. — Я была счастлива летать с тобой. И когда я-я лизнула тебя, то думала, что ты понял меня. Понял, чего я хотела. Это глупо, наверное, потому что большую часть времени даже я не знаю, что это было, — она закатила глаза и заставляет себя продолжить до того, как он сможет перебить ее и смутить сильнее. — Я хотела лизнуть тебя, Иккинг. Не потому что ты мой друг, как Рыбьеног, или потому что я благодарна за то, что ты делаешь для Олуха. Я хотела поцеловать тебя, потому что так выражают симпатию человеческие пары. И рядом с тобой я хочу ее показывать, — он потянул к ней свою руку, но девушка отмахнулась. — Я понимаю, что для тебе это все ново, и что я не должна ожидать, что ты поймешь вещи, которые я даже не могу осмелиться назвать, но я не хочу делать вид, что этого не случилось. Даже если я тебе безразлична, или просто очередная подруга, как твои драконы, я такого о себе сказать не могу. Астрид чувствует, как от волнения сильно стучит ее сердце, и как слова путаются в голове, пока она наконец не говорит: — Мне стыдно за то, как я хочу тебя, Иккинг. Я ждала, что ты снова поцелуешь меня, или что-то скажешь. Потому что думала, что ты чувствуешь тоже самое. Но даже если твои чувства платонические, мои – нет. Зеленые глаза наблюдали за ней, и юноша вскинул одну бровь вверх. — Платонические? — медленно повторил он, отчасти недоуменно. Его глаза сузились, а губы открылись, готовясь задать новый вопрос. Ну, разумеется. Боги собираются заставить ее полностью раскрыть перед ним душу. — Платонические, — сказала Астрид сквозь сжатые зубы, буравя взглядом землю между ними. — Это значит, что у тебя нет никаких намерений... спариваться... — Я знаю, что значит это слово, — перебил ее Иккинг и затем прижал девушку к себе. Его рот, почти что неуклюже, с силой прижался к ее. Тепло разгорелось под ее кожей, ускоряя до этого вялый пульс. В ночь, когда он пропал, его руки лежали у нее затылке, словно он боялся отпугнуть ее своим внезапным порывом. Но теперь... Иккинг крепко прижимал ее к своему телу, подминая девушку под себя и сжимая ей талию. Когда его пальцы осмелились проскользнуть под край ее рубахи, Астрид ахнула ему в губы, и юноша совершенно легко, к ее удивлению, сжал округлое бедро воительницы. — Иккинг? — Ты думаешь, мои чувства платонические? — недоверчиво пробормотал он, сильнее наклоняя в сторону подбородок, чтобы углубить поцелуй. Ее попытка ответить была пресечена волной удовольствия, когда большим пальцем он провел по шраму на ее бедре. Она проводит языком по его нижней губе, желая почувствовать его вкус, и после короткой паузы, дикарь открыл рот и переплелся с ней своим собственным. Несмотря на то, что Иккинг, скорее всего, никогда не видел и не слышал о таком виде поцелуев, он легко ответил на него. Он наполнял ее тело огнем, который прогонял зимнюю прохладу. Ее унизительное признание, будто выбило почву из-под его ног. Словно Иккинг пытался доказать, что неважно насколько темны и неприличны были ее мысли – его были хуже. Это было приятно, по-своему безумно, но и также невероятно возбуждающее в своей запретной манере. Иккинг осторожно опустил ее на траву. Поза была очень похожа на ту, когда он впервые поцеловал ее, разве что в этот раз дикарь грубо отодвинул ее колено и расположился между ее бедер. Астрид старалась не думать о том, что край ее юбки задрался. Его глаза горели желанием, и он прижался к ней. Твердое и пульсирующее возбуждение столкнулось с запретным теплом ее естества. Она резко вдохнула, почти что прошипела, сквозь стиснутые зубы. Ее тело жаждало его, даже когда она отодвинулась немного от него. Но это не остановило его. Иккинг взял ее за запястье и направил его между их телами. Астрид, широко раскрыв глаза, наблюдала, как он потянул ее руку к своему паху и прижал к горячей поддергивающейся выпуклости. Огонь ласкал ей руку и начал просачиваться глубже, в более жаждущие места. — Я всегда хотел тебя, — выдохнул он, пристально смотря на нее. — Даже когда ты раздражала меня или я не доверял тебе, я всегда пылал рядом с тобой. — Пылал.. — пробормотала она. Несмотря на то, что ее разум был наполнен похотью, она заметила драконий подтекст. Ей следовало бы ужаснуться тому, к чему прижималась ее рука, и возмутиться его наглости. Но она была занята размышлениями о том, как много он знал об анатомии и всей этой теме в целом. Его сбивала с толку идея воздержания до свадьбы, и мысль вести себя поскромнее явно никогда не приходила ему в голову. Он, должно быть, даже не осознавал насколько неправильными были его действия. Она вырвала свою руку из его хватки и сжала пальцы, будто пытаясь сбросить чувство пульсации его эрекции. Но все же прижала руку к его затылку. За ее настороженность нужно поблагодарить два десятилетия втолковывания викингских традиций, а не отсутствие желания. Он снова прижался к ее бедрам, и те вновь вспыхнули жаром. — Рыбьеног рассказал мне, что человеческие пары не спариваются до свадьбы, — хрипло продолжил Иккинг. — Когда мы поцеловались, я-я захотел спариться с тобой. Я хочу этого прямо сейчас, — его слова были подпитаны поглаживанием пальцев ее кожи под рубахой. Они оказались в опасной близости от ее грудных повязок, и холод начал покусывать разгоряченную кожу. — Я думал, что покажусь тебе менее... человечным... если попытаюсь коснуться тебя так, как того хочу. Астрид покачала головой. Движения его пальцев возле ее ребер были похожи на маленькие всплески молний и заставляли жаждать еще больше прикосновений. — Первая брачная ночь, — она облизнула губы и сжала его волосы своими пальцами. — Муж и жена не всегда невинны. Иккинг опустил свое лицо, отбросив в сторону ее косу, чтобы поцеловать девушку в шею. — Тогда почему ты злишься, когда я трогаю тебя? — он скользил по краю ее ворота на груди, облизывая и посасывая чувствительную кожу. — Потому что это я. Астрид не смогла сдержать слабого стона, сорвавшегося с ее уст, когда он прижал ладонь к округлой груди. Затем парень начал шуршать полосками тканей, почти что безумно дергая их в разные стороны. Было очень приятно, но вместе с тем щекотно. — Что это? Она беззвучно засмеялась от его замешательства. — Грудные повязки. Еще одна человеческая вещь, которую ты не поймешь. В ответ Иккинг нахмурился. — Сними их. Астрид пришлось прикусить губу, чтобы не улыбнуться. Он выглядел таким нетерпеливым. Мысль о том, что его руки коснутся кожи, которую еще не видел ни один мужчина... она была тревожаще пугающей... но, честно говоря, отсутствие какого-либо раскаянья на его лице успокаивало ее. И радость от этого, практически полностью превратилось в возбуждение. — Нет, — ответила она, притягивая его лицо, чтобы вновь поцеловать. Он разочарованно замычал ей в рот. — По крайней мере, пока. Иккинг вновь безрезультатно дернул повязки. — Когда? После нашей свадьбы? Ее сердце пропустило удар, а ногти впились ему в кожу, заставив парня ойкнуть. — Я не собираюсь говорить с тобой об этом между своих ног. — Тогда когда? — Заткнись и поцелуй меня, пока я не сбросила тебя.

***

— Вождь же не собирается отправиться в поход сейчас? — спросила своего отца Астрид, который наконец вернулся, закончив отчитываться перед советом. Она рассеянно тыкала зубцами вилки в кусок картошки. Хотя до этого, когда ее отец упомянул беспокойство совета по поводу появления драконьих наездников, девушка спокойно и тихо ела, но когда речь зашла о гнезде, она напряглась. Она прикусила язык и чертыхнулась. Ее родители повернулись к ней. — Лед еще не встал, — напомнил ей отец, вскинув бровь. — Драконы не нападали несколько недель, все из-за наездников. Сейчас они могут напасть в любой момент. Стоик хочет нанести удар первым. — Это опасно, — настаивала она. — Зима на носу. С каждым днем становиться все холоднее, а вы хотите оставить остров без защиты. Что если вы там застрянете? Более того, впервые за все время Астрид боялась, что они взаправду смогут найти его. Что если они найдут дом Иккинга? Или лежбище королевы? Или наткнуться на то и другое, хотя веками им этого не удавалось? Кроме того оборонять Олух от налета будет в три раза сложнее, если пол деревни уплывет. Не говоря уже о том, что тогда Иккингу придется искать гнездо с ними наперегонки. — Все будет нормально, — отмахнулся отец, даже не смотря в ее сторону. Вместо этого он уставился на тарелку еды перед собой. Порция была почти вполовину меньше обычной. Астрид решила не говорить матери, что заметила пустую кладовую, но вместо нее об ей сказал ее урчащий желудок, впрочем, как и ее отца. — Просто уже слишком поздно, — продолжала спорить она, откинувшись на спинку стула. — Ладно льда пока нет, но вода уже мерзлая. Если Кипятильник или еще какой дракон потопит корабль, вы все умрете еще до того, как доберетесь до берега. Будет еще хуже, чем прошлой весной. Глава семьи Хофферсон сжал челюсть, очевидно недовольный высказываниями своей дочери. Его рука крепче сжала вилку, и он бросил тяжелый взгляд на нее через стол. — Тогда нас застали врасплох, — прорычал он. — Была плохая погода и половина наших припасов испортилась. Но все воины вернулись. И в этот раз будет также. Астрид посмотрела на свою мать, ища поддержки. — И ты его отпустишь? Хмурые брови ее матери были с ней не согласны. — Я верю Стоику. Он еще ни разу не подвел нас. Астрид раздраженно вздыхает и вновь смотрит на свою тарелку. — Он хочет найти дракона, — пробормотала она, наконец, беря вилку и накалывая картофель. В ее голосе был слышен странный яд. — Того самого, который убил его жену. Ее родители замолчали, и между ними повисло неприятное напряжение. Должно быть, она зашла слишком далеко... лучше бы она прикусила язык. — Я не знаю, что с тобой происходит в последнее время, — начала ее мама после нескольких неловких мгновений. — Раньше ты никогда не отговаривала отца от походов. Хель, да ты плавала вместе с ним. Почему ни с того, ни с сего ты так боишься? — Я не боюсь! — отчеканила девушка, хлопнув ладонями по столу, и едва сдерживая свой гнев. По крайней мере не этого она боялась, хотя любителям драконов стоило бы многого опасаться среди викингов, но дело не в этом. — Я думаю вождь использует наездников, как предлог, чтобы устроить этот заранее обреченный на провал поход, тогда как сам желает лишь мести! — Придержи язык! — гавкнул глава семьи. Это удивило девушку, поскольку ее отец слыл сдержанным человеком. Она знала, что ходила по лезвию топора, особенно учитывая, что тот задолжал несколько жизней вождю Олуха. Но даже так, она должна была это сказать. Стоик собирался убить их всех, даже не зная, что вся семья, которую он считал мертвой, еще жива. — Прости, — тихо сказала она. — Наш вождь много раз доказывал, что готов жизнь отдать за эту деревню, — было странно оказаться причиной яростного блеска в глазах своего отца. Астрид не привыкла расстраивать своих родителей. — Если он собирается найти монстра, который убил Валку – пускай. Я поплыву с ним. Астрид только раскрыла губы, чтобы продолжить спорить, но ее перебил стук во входную дверь. Вся семья затихла, но отзвук громогласного голоса ее отца все еще висит в воздухе. Секунду они колебались, и затем мать Астрид перевела на нее взгляд и дернула подбородком в сторону двери. Светловолосая отодвинула вилку с тарелкой и встала. Неважно, кто решил навестить их в такой поздний час, она все равно потеряла аппетит. Волнение поселилось у нее животе. Интересно, гость слышал их спор? Придав своему лицу самое нейтральное выражение, Астрид подошла к двери и со скрипом открыла ее. — Доброго вечера, Астрид, — легко улыбнулся ей Слюнявый Йоргенсон и приветственно кивнул. — Твоя семья сегодня ужинает дома? Она чуть шире приоткрыла двери. От стоящего на пороге ее будущего тестя волнение только усилилось. — Да, — ответила воительница, заставив себя немного улыбнуться. — Если вы ищете Сморкалу, думаю, он с близнецами. — Да, я уже поговорил с ним, — в его глазах сверкнул дружественный блеск, но почему-то от него у нее кожа покрывалась мурашками. Вдовец был красивым мужчиной средних лет, и оба, что отец, что сын, стоили друг друга. Но в отличии от своего отца, Сморкала никогда не заставлял ее чувствовать себя неуютно, будто она была куском мяса на рынке. Астрид постаралась убедить себя, что страх вызван простым уважением перед старшим воином. — Я пришел поговорить с твоими родителями. Астрид думала, как бы повежливее ответить, но в итоге лишь кивает и отступает в сторону. Под его сапогами скрипят половицы. Он не был высоким, но будто занимал всю комнату. — Слюнявый! — лицо ее отца прояснилось, когда другой викинг зашел в комнату, словно тот пришел не в разгар пылкого спора. Он встал и пожал руку своему старому другу, удивленно улыбнувшись. — Что привело тебя к нам? Мужчина коротко кивнул ее матери и перевел взгляд на Астрид. — После совета мы немного обмозговали некоторые вещи, — его глаза вернулись обратно к ее отцу. — Не уделишь мне минуту? Голос ее матери заставил воительницу отвернуться. — Астрид, — начала она, но девушка ее перебила. — Иду к себе в комнату, — недовольно закончила она, бросая подозрительный взгляд на двух мужчин. Тихая паника сжала ей горло, пусть пока она и не могла назвать причину. Холодно попрощавшись, девушка развернулась и поднялась по ступеням. Не было даже смысла пытаться присоединиться к разговору, но это не значит, что она не подслушает его. Астрид поднялась на второй этаж, открыла и закрыла двери в свою спальню. Затем она тихо опустилась на самую верхнюю ступень, где ее не будет видно и прижимала колени к груди. Слюнявый не собирался скрывать цели своего визита. Они коротко обсудили последние новости совета, оба мужчины подметили опасность задания. На мгновение, Астрид подумала, что может кто-то еще понял причину и пытался найти поддержку, чтобы оспорить решение Стоика. Но надежда была утеряна, как только она услышала имя своего нареченного. — Сморкала настаивает, что грядущая зима будет суровой, — начал Слюнявый. — Нехватка еды, поиски гнезда, еще эти внезапные наездники... Он волнуется за твою девочку. Астрид вся сжалась от громких ударов своего сердца, и прикусила губу, чтобы испуганный вздох не выдал ее. Другой рукой она сжала ступень под собой до побеления костяшек. Она слышала голоса своих родителей: мягкий альт ее матери, и спокойный баритон отца. Громкий тенор Слюнявого был громче всех, он объяснял влечение своего сына к Астрид, и шанс того, что он или ее отец могут погибнуть в море. Она задрожала, хотя и не была уверена было ли это из-за отчаяния или гнева. Медленно диалог шел к той самой заключительной точке. — Мой мальчик предложил, и я согласился, что будет лучше, если они проведут больше времени вместе перед тем, как он отправиться с остальными на поиски гнезда. На случай, если случиться что-то ужасное и Астрид будет кому опекать. И кто знает? Может, еще наследник успеется и сможет занять место Сморкалы. Желчь поднялась в горло. Наследник. И им будет не Иккинг. Ее мысли вернулись к прошедшему обеду, к теплым рукам мальчика-дракона на ее коже и его горячему возбуждению. Когда она пыталась поставить на его место Сморкалу, ее живот скручивался от тошноты. Ее мышцы напряглись, а колени тесно прижимались друг к другу, и Астрид подняла глаза к темному потолку, пытаясь контролировать свое порывистое дыхание. — Он с ума сходит по ней, — усмехнулся Слюнявый. — И судя по его словам, она чувствует тоже самое. Слепая ярость застелила ей глаз и Астрид резко встает, но сильно вжимает ногти в ладони и тихо скрипит зубами. Тот чертов поцелуй... — Значит, ты хочешь перенести свадьбу, — говорит ее мать, суммируя все выше сказанное, и ее слова эхом отдаются в доме. Ответ Слюнявого был словно выстрел лука на погребальном ритуале. Горящий конец стрелы вонзился в ее грудь и пробил сердце. — Я хочу перенести свадьбу.