Пепел

Декабрь 2015 Она возвращается в Чикаго на Рождество, мама встречает ее в аэропорту. Клаудия чувствует себя больной, вымотанной рождественской суматохой еще в Лос-Анджелесе, и сейчас ей просто хочется вернуться в свою детскую комнату и оказаться в кровати. В комнате все по-прежнему, кроме того, что мама вставила в рамку на стене ее фотографию, но это место кажется чужим и знакомым одновременно, как гостиничный номер, в котором останавливался так много раз, что можешь узнать с закрытыми глазами. Здесь нет ощущения дома, и Клау думает, что правильно делала, не возвращаясь сюда так долго. Но эта кровать определенно самая удобная из всех, в которых она спала. Она засыпает, даже не распаковав вещи, и спит до обеда, просыпаясь ещё более уставшей. Как хорошо было бы весь день провести здесь, не вылезая из постели! Клаудия берет ноутбук и пытается лёжа редактировать вчерашнее видео. Она как раз описывает свои ощущения от возвращения домой в камеру, когда внизу слышится шум, и внезапно к ней в комнату врывается Кевин с кожаным ремнём в руке. Это так странно, что вначале Клаудия подозревает какую-то шутку. — Разве я не говорил тебе не возвращаться, - шипит он, обходя кровать и наклоняясь так близко, что она видит жёлтый блик в его правом глазу, — А? Убирайся туда, откуда приехала. Он выскакивает из комнаты. — Мой брат опять пристает ко мне, — говорит она в камеру, стараясь, чтобы это выглядело как глупая шутка, но Кев всё слышит из коридора. Он возвращается в ещё большем бешенстве и, замахиваясь, бьет ремнём по кровати. Клаудия орет от боли, потому что он попадает по ноге, случайно или намеренно. Удары ремня сыплются на кровать, на вешалки с ее одеждой, и Клаудия понимает — его состояние ухудшилось за время ее отсутствия. — Откуда взялась вся эта энергия? Ты определенно сходишь с ума, — камера все ещё включена, страх надёжно скрыт насмешливой интонацией. Но по-настоящему Клау не верит, что брат может причинить ей вред, разве что её одежде: — Все в порядке. Успокойся! Что они сделали тебе? Кевин оставляет в покое её вещи и убирается из комнаты. Шокированная вначале, Клаудия пытается понять его чувства, как если бы она сама испытала всё это. Приходится напомнить себе: это не её чувства и не её жизнь. Больше не её. Пусть делает, что хочет, она никогда не станет прежней, и она выложит это видео в сегодняшнем влоге, потому что предупреждала его, и потому что нога, по которой пришёлся удар ремнём, все ещё болит. Кев слушает музыку в своей комнате так громко, что это исключает возможность поработать над редактированием влогов сегодня, поэтому она просто лежит, ощущая, как от басов за стеной вибрирует её кровать. Когда музыка смолкает, она на всякий случай включает камеру, не зная, ворвётся ли он к ней снова. Но Кевин выходит из своей комнаты, осторожно отодвинув развалившуюся на дороге кошку Фрэнсис и, даже не взглянув в ее сторону, спускается вниз. Громко хлопает входная дверь. Клаудия работает, пока голод не вынуждает ее спуститься поужинать. За окнами темно, и дом кажется мрачным замком, который спит столетним сном с заколдованной принцессой внутри. Только рождественские гирлянды и свечи придают ему подобие жизни. Следующим утром Клаудия планирует шопинг с подругами и даже не предполагает, какой сюрприз ожидает её по возвращении: весь дом наполнен звуками живой музыки. Это не электронный микс и даже не выхолощенная запись фортепианного концерта — инструмент живёт, чувствует, плачет и радуется в руках исполнителя. Клау поднимается наверх, как ребёнок, следуя за флейтой Крысолова. Музыка волшебной нитью ведёт её в комнаты братьев. Неужели Марсин прилетел раньше времени? Подходя ближе, Клаудия чувствует, как все туже затягивается петля на её сердце. Свет и звук исходят из комнаты Кевина. Помня о своей безопасности, она на всякий случай включает камеру и входит. Этот образ навсегда отпечатывается у неё на сетчатке: за старым синтезатором их старшего брата Марсина сидит Кевин. Его пальцы так нежно касаются клавиш, что Клаудия внезапно чувствует необъяснимую ревность. Она никогда раньше не слышала, чтобы Кев играл такую музыку. Ну, она ведь решила научиться играть на гитаре, как хотела с детства. Возможно, брат тоже осуществляет свои детские мечты... Клаудия тихо проходит вперёд и устанавливает камеру на столе так, чтобы в кадр попадали клавиши и руки, зная, что потом позволит себе ещё не раз пересматривать эту запись. А ещё она знает, что Кевин смотрит на неё и ждёт реакции, поэтому отворачивается, перебирая то, что лежит на его столе. Там были карточки, множество маленьких квадратиков бумаги, тщательно разрезанных для какой-то игры. Клаудия помнит, как хорош брат во всевозможных играх, со своим стремлением победить любой ценой. Желая отчасти подразнить его, а отчасти отомстить за вчерашнее унижение, она берёт ножницы, делая вид, что собирается порезать карточки. — Положи это. Положи ножницы. Услышав скрытую панику в голосе брата, Клаудия удовлетворенно улыбается. — Вообще-то я пришла попросить тебя отвезти меня к Кэти — помнишь мою подругу Кэти? — мы встречаемся с девочками у неё дома. Сделав вид, что не слышит, Кевин продолжил играть. Клаудия щёлкает ножницами. Завершая пьесу ударом по клавишам, брат берёт со стола камеру и смотрит в объектив, делая «страшное» лицо. Клау влезает в кадр, мысленно говоря: «Если ты монстр, то я тоже!», в этой игре ему не победить. Нервный смех вырывается из её горла, переходя в кашель, и она бежит прочь, говоря по дороге: — Ну вот, мы задокументировали твой прогресс. Она имеет в виду игру на фортепиано, но единственной причиной бегства является то, что на самом деле Клаудия все ещё чувствует его запах — сильный мужской запах, чужой и незнакомый, но в то же время притягательный. Она подошла слишком близко, и в прямом и в переносном смысле, это странное ощущение. В итоге Кевин все-таки отказывается везти, приходится просить маму. Зато он приезжает, чтобы забрать её. После встречи с друзьями Клаудия наполнена счастьем и светом, хотя на улице пасмурная серость. Она мчится в машине с Кевином за рулем. Снаружи тьма, редкие крупные снежинки бросаются навстречу в свете фар и разбиваются о ветровое стекло, а здесь, внутри, так спокойно, звучит негромкая музыка, подсветка панели даёт возможность разглядеть его сосредоточенное лицо. Если где-нибудь существует рай, то пусть он будет похож на бесконечную поездку с ним вдвоём. Уже заполночь она заканчивает видео для сегодняшнего влога. В доме абсолютно тихо, кровать освещена крошечными лампочками светильника в виде дерева, который стоит за изголовьем, и Клаудии кажется, что сегодня Рождество. Она не удивлена, когда дверь бесшумно приоткрывается, и в комнату вместе с тьмой из коридора входит Кевин. Он молча садится рядом, потом тихо говорит: — Завтра приезжает Марсин с другом... «И что?» — думает Клау, но молчит. Она зачарована тишиной и теплом, исходящим от него, согревающим не только тело, но и душу, которая потихоньку начинает оттаивать. Разве не этого она ждала так долго? Рука сама собой поднимается и сплетается с чужой рукой, захватывая пальцы в крепкий замок. — Выключи свет, — шепчет Кевин. — Выключи сам, — она не двинется отсюда, из тёплой постели, даже за все сокровища мира. Брат встаёт, разрывая связь, нащупывает провод светильника и выдергивает из розетки, опускает жалюзи на окне, которое выходит на подсвеченный задний двор. Комната погружается в абсолютную темноту, и это обостряет все ощущения. Она убирает ноутбук на пол, отворачивается к стене и ждёт. Кевин необычно сдержан, двигается как всегда тихо, контролирует каждое движение, когда ложится рядом, поверх одеяла. Потом он тянется вперёд, удивительно мягко и нежно, обнимая её со спины, как в детстве. Несмотря на полную темноту, Клаудия закрывает глаза. Можно представить, что это сон. Если она ничего не видит, то ничего и не происходит. Развернувшись к Кевину, она погружает руку в его мягкие волосы на затылке и не может остановиться, пропуская их между пальцами снова и снова. Она вдыхает чужой запах и задыхается, потому что он как наркотик. Он пахнет как зефир и мускус, как обжигающий холод и влажная трава, как Рождество. Надо сделать ещё затяжку, и ещё, чтобы мозг, наконец, отключился. Уже во сне её накрывает страх, будто они делают что-то плохое. Но они брат и сестра, Кевин старше всего на два года, они спали вместе в детстве, и сон продолжается, заставляя забыть обо всём. Когда кошмар возвращается, Клаудии снится, что она горит изнутри, но не может кричать, потому что нельзя. Жар поднимается снизу, охватывая все тело, до самого горла, и в горле становится горячо, невозможно вздохнуть. Она мычит сквозь зубы, но это не помогает, и Клау против воли продолжает гореть, пока не выгорает изнутри дотла. Её тело лежит неподвижно, как мертвое. Утром Клаудия просто не в состоянии встать с кровати, она хочет плакать, потому что сказка закончилась — за окном мутная слякоть растаявшего снега, хочет никогда не приезжать сюда, хочет забыть всё и начать жить заново. И даже маме, которая приходит узнать, что случилось, плетёт что-то про болезненные месячные. На самом деле она панически боится столкнуться с Кевином. Следующей ночью приезжает Марсин со своим другом из музыкальной группы, Мэттом. Комнату старшего из братьев, превращенную в кладовку, заранее очистили от хлама и поставили там две кровати, так что теперь здесь стало гораздо более шумно, как в те времена, когда они все вместе ещё жили дома. В понедельник должен приехать Трент — ещё один друг Марсина. С утра Клаудия в компании Марсина и Мэтта отправляется в музыкальный магазин, чтобы выбрать кое-что из оборудования для работы старшего из братьев. Она решила в качестве рождественского подарка оплатить часть покупки. Целый день безделья в кровати пошёл ей на пользу, она снова с камерой и готова снимать. Дома первым, кого она видит, как назло становится Кевин. Другой, не похожий на себя, его глаза сияют. «Дурачок! Не смотри так,» — хочет сказать Клаудия, но отворачивается, бросив на ходу: — О, ты подстригся! И делает вид, что её больше занимает новый диван, который привезли, пока они были в магазине. Она знает, что ощущение его мягких волос, пропускаемых сквозь пальцы, больше не повторится никогда, и это едва не заставляет заплакать. Чувствуется, что он тоже разочарован её реакцией и едва сдерживает злость. Если бы можно было поговорить с Кевином, но они ни на секунду не остаются одни. Парни громко разговаривают, смотрят фильмы и играют в Xbox. Мэтт очень приятный и изо всех сил старается сгладить поведение братьев, один из которых все время её подкалывает, а второй игнорирует. Вечером вся семья отправляется на каток, но после неудачного падения мамы, повредившей руку, Клаудия остаётся кататься с Марсином и Мэттом — Кевин находит предлог, чтобы вернуться домой с родителями. Следующим утром Клау планирует шопинг со своей кузиной Николь, мальчики тоже едут в торговый центр, так что приходится сесть к ним в машину. На заднем сиденье она отодвигается как можно дальше от Кевина и включает камеру, как защиту. Только тот, кто хорошо ее знает, как Марсин, может заметить нотки раздражения, прорывающиеся в голосе. Кевин затевает глупую игру, но случайно коснувшись её волос, отдергивает руку, будто обжегшись. Он все ещё улыбается, и это ужасно бесит, поэтому на стоянке торгового центра Клаудия первая выскакивает из машины и сбегает, даже не оглянувшись. Дома он больше не пытается приблизиться к ней. А потом просто исчезает. Вечером, украшая рождественскую ель традиционными винтажные игрушками вместо мамы, у которой болит рука, и снимая весь процесс на камеру для своего влога, Клаудия краем глаза замечает, как Кевин спускается сверху, мягко ступая в чёрных носках, и уходит. Пару дней он практически не появляется дома, и если бы не странные взгляды Марсина, которые тот бросает на сестру время от времени, она с лёгкостью могла бы убедить себя, что все в порядке. Но ничего не в порядке, она получает доказательство перед Рождественским ужином, сталкиваясь с Кевином, который, по его словам, только вернулся от друзей, на кухне. Он больше не светится, зато в глазах появляется странный огонек, который Клаудии совершенно не нравится. Он ведёт себя, как ребёнок, крича и требуя еды. Она знает такого Кева и боится: его совершенно невозможно контролировать. — Хватит пялиться, он не для тебя, — предупреждает Марсин, будто бы в шутку, — Посмотри лучше, какой у меня страшно сексуальный друг. Клаудия понимает, что немного перегнула палку, обращая внимание лишь на Кевина, и переводит камеру на Мэтта, словно разглядывает его: — Да, правда, страшно сексуальный. Мэтт флиртует, Клаудия чувствует себя как рыба в воде в окружении мужчин с голодными восхищенными взглядами, ей нравится это внимание, но, похоже, не нравится кому-то другому. Сидя за столом, Кевин берет зажигалку и подносит пламя прямо к её лицу, она едва успевает задуть. Кевин делает это снова и снова, и она видит на экране камеры, как вспыхивают его глаза, отражая огонь. У него такие широкие зрачки! Они смотрят друг на друга, не моргая, через камеру, и это, пожалуй, самый странный опыт в её жизни. Встречая беспощадный и обвиняющий взгляд Кевина, она не собирается уступать, потому что не чувствует себя виноватой: она ему никогда ничего не обещала. Он злится, но лицо пустое, как маска. На заднем плане танцует Марсин. Возможно, кому-то это покажется смешным: Клаудия хохочет, понимая, что брат начал новую игру, правила которой ей никто не объяснит. Что ж, ее цель — не выиграть, а выжить, осталось немного. Завтра последний день Рождества, а потом она вернётся в Лос-Анджелес, к привычной жизни среди модных вещей и красивых людей, к пальмам и тёплому морю. Как неправы те, кто пишут в комментариях к влогам, что в кругу семьи она выглядит более счастливой, чем в Лос-Анджелесе, ведь Клаудия показывает только те моменты, которые готова выложить на всеобщее обозрение! А сколько здесь происходит вещей, которые она не может контролировать, например, бесконечные ссоры с мамой или то, как ведёт себя порой Кевин. Её семья безумна, а не идеальна, как пишут некоторые. Она попалась в свою же ловушку, не желая показывать темные стороны своей жизни. В Лос-Анджелесе так много вещей, которые делают её счастливой, это очевидно, там она может продуктивно работать, сама выбирать людей, с которыми хочет общаться. А здесь... После того как погаснут чудесные рождественские огни, весь этот старый дом с его секретами, особенно мрачная комната Кевина с тёмно-серыми стенами и он сам, кажутся Клаудии покрытыми пеплом, как будто внутри всё выгорело от пожара. Она ни за что не вернётся сюда...