Превосходство

      Осенью пахнет дождем и ветрам, над старинным готическим замком собираются тучи. Каждый год начинается с одного и того же.       Северус Снейп раздражен, хотя, впрочем, когда с ним бывало иначе? Его настроение обычно варьируется от «средней степени паршивости» до «пора лезть в петлю окончательно», и в тот день он находился где-то между, балансируя, чтобы не упасть ни в одну сторону, ни во вторую.       Его раздражали студенты. Всегда неугомонные, громкие, слишком восторженные, с глазами по пять галлеонов, только пришедшие одиннадцатилетки, к каким предстоит ещё притереться. Зря Северус стал преподавателем, очень даже зря… Но как теперь уйдешь? Змея на руке обвивает запястье, шепча, что отсюда тебе уже не деться. Пока старик ест свои лимонные дольки и, по обыкновению, пичкает ими других, ты, «мой мальчик», будешь терпеть ненавистных тебе детей. Дамблдор порой слишком циничен, что бы кто не говорил.       А ещё придется терпеть ее. Снейп стискивал зубы при виде изумрудной мантии и дурацкой остроконечной шляпы. Настоящая ведьма, дракл бы ее…! Чопорная, педантичная, проклятая аккуратистка. Снейпа бесило одно ее существование.       Потому что он чувствовал ее над собой превосходство. Минерва Макгонагалл его на голову выше во всем, какую сферу не взять. Ну, кроме зелий, естественно. Тут соревноваться бессмысленно, но, кажется, она и не старалась.       А вот факультеты… Как Минерва ратовала за своих гриффиндорцев, точно каждый из них был ее ребенком. Нет, за своих Снейп вступается тоже, его уважают, но все же… Минерву-то любят, пусть и тоже побаиваются, а это, похоже, задевает Снейпа куда как сильнее.       Северуса бесит ее честолюбие. Желание всегда быть первой, всегда и во всем. Квиддич, кубок школы, дружеская дуэль, партия в шахматы — она везде словно хочет доказать кому-то, насколько хороша, насколько искусна в магии, насколько амбициозна. Успокойся ты, и так прекрасно видно, какая ты вся из себя волшебница! Чертова Грейнджер в старости.       Северус чувствует, что не только раздражение играет в нем тонкими пальцами на клавишах прочерневшей до корня души. Это… Уважение? Неужто он считает ее порывы доказать свое верховенство достойными? Нет, кажется, это что-то иное.       Когда она радуется, чуть ли не хлопая в ладоши, когда ее факультет за много лет выиграл Кубок школы, и разве что язык не высовывает, дразнясь, Снейпу хочется ее придушить, настолько кошка высоко запрыгнула. Осторожнее, кошка, прыгая, не потяни спину, ведь ты уже немолода.       Годы… Сколько же ей? Снейп может легко узнать, он посчитал бы, но намеренно этого не делает. В голове скользят призраками мысли о том, что Минерва словно существует вне времени. Да, ведьмы страеют куда медленнее маггловских женщин, но стареют же! А она… Казалось, Снейп успел поступить, выучиться, выпуститься, стать профессором, а она все такая же. Да даже этот проклятый избранный мальчишка все растет и, на удивление, ещё не окочурился, — видать, отцовское врождённое везение его жалкий зад до сих пор и спасает — а Минерва такая же, как помнил ее Снейп, когда ещё сам только сидел на качающемся табурете и ждал вердикта Распределяющей шляпы. Или он просто забыл? Да нет, просто так много лет прошло, не мог Снейп точно помнить, как она выглядела. У него просто глаз замылен, ведь он видел Минерву каждый день в течение чуть ли не целой жизни. Взгляни на нее кто другой, наверняка увидит лишь холодную сухую старуху.       Да, старуха… А так и не скажешь. Она учит детей танцевать. Перед Святочным балом студенты обязаны выучить вальс. Минерва кружит в кривом неуклюжом подобии танца Уизли, уже ставшего ярче своих же волос.       Она просит положить руку себе на талию.       Снейп мысленно усмехается. Да у вас есть талия, профессор? Кажется, и правда есть…       Ведь он невольно засматривается на нее, а после лишь трясет головой, тайно ругая себя. Уж не потянуло ли тебя на старух, Северус? Смотри, не влюбись ещё, живётся ведь тебе легко, проблем не хватает, правильно?       Возможно. Уже третий год ее факультет выигрывает, и с каждой ее победой Мастер зелий злится все меньше. Она все так же радуется, одобрительно улыбаясь своим детям, а Снейп уже настолько и не бесится — он смотрит на нее и думает, мол, пусть наслаждается, пока ещё может. Не все же ему выигрывать.       За четыре года Снейп все смотрел на нее и раздумывал, что же чувствует. Одну ли ненависть? Уважение? Далеко уже нет.       Северус засматривается на ее бледные тонкие руки, на прикрытую строгим воротником шею, на зелёные ясные глаза. На то, как изящно Минерва орудует палочкой, выпуская из её острого кончика золотистые искры. Что это, Северус, неужели-таки влюбился? Да нет, простое влечение, должно быть.       О нет, какое влечение, ты что же, совсем спятил? Смотришь на старую кошку так, словно она женщина, в своем ли ты уме?       Снейп уже не уверен. Он думает об одном, однако глаза все устремляются не туда, куда надо. Он все смотрит и смотрит, не отрываясь. Минерва… Проклятая. Заставляющая смотреть на себя.       Да не влечет Снейпа к ней, что за ересь! Он не настолько поехавший, чтобы смотреть на нее с вожделением. И в глупой влюбленностью тоже!       Она просто его раздражает, не больше. Она просто… надоедливая. Спесивая. Горделивая. Непреклонная. Во всем своем ало-золотом, обмотанная в шарф на стадионе для квиддича. С дурацким венком из чертополоха на полях остроконечной шляпы.       На Святочном балу Северус решает, что окончательно покончит со всем, что его заставляет наблюдать за ней. Он решает доказать в первую очередь самому же себе, что ничего к профессору не чувствует. К Минерве в дурацкой клетчатой мантии, пахнущей вереском, улыбающейся странно весело даже ему.       Северус просит ее отойти с ним в коридор, подальше от всеобщего веселья. Профессор Макгонагалл что-то говорит, но он ее совсем не слушает. Северус сосредоточен на другом. На том, чтобы доказать самому себе свое над ней превосходство.       Он обхватывает Минерву резко, так, что она не успевает ни достать палочку, ни оттолкнуть. И целует. Жадно, так, чтобы вкусить совершенно и понять, что нет ничего, что его бы в ней взволновало.       Минерва не сопротивляется. Но и не поддаётся навстречу. Будь ее воля, она бы отпрянула, однако ничего, никакой реакции.       Северус отстраняется первым. Он смотрит на нее как-то странно, так, словно не совсем понимает, что конкретно сейчас сотворил. — Прошу прощения, — бросает он, уходя. Минерва остаётся стоять в недоумении, прижимая пальцы к губам.       Как и Северус. Он вытирает рот тыльной стороной ладони, кусает, облизывает губы, стараясь смазать, отогнать прикосновение.       Зараза… Превосходство вновь не на его стороне. Проклятая кошка переигрывает Северуса, сама о том не зная, ведь его очерствевшее сердце таки пропускает тяжёлый удар.