Сердце труса - самое верное

Лицо Герты было похоже на застывшую восковую маску. С него ушли все цвета, а оставшаяся бежевая бледность неожиданно оказалась настолько равномерной, что и тени терялись. Из-за этого Герта казалась отстранённой, неживой; сколько, оказывается, зависит от цвета и мимики. Девочка похудела, Питер это видел. Немудрено: она давно нормально не ела. Рольф и Ньют делали что могли, однако ни первый, ни второй не находились рядом с Поттер всё время. Хоть немного получше с едой стало, когда мадам Помфри взяла это дело в свои руки — ведь Герта проводила практически все свои дни в Больничном Крыле. Раньше медиведьма выгоняла девочку, — исключительно нежно и вежливо, с большой любовью и с заботой о её здоровье, — из своей вотчины, и Герта просто садилась у стены напротив двери. Она сидела так, пока не уснёт или пока её не заметит кто-то из учителей. Когда Герту насильно отводили в башню Гриффиндора, она послушно плелась за тем, кто её отловил в этот раз. Правда, минут через десять девочка надевала мантию-невидимку и тенью шмыгала вон из гостиной. И опять она доходила до Больничного крыла, садилась напротив двери, обнимала коленки и смотрела вперёд, явно не понимая, что же она видит. В итоге первым не выдержал, — Питер бы никогда на него не поставил, — Снейп. Выловив девочку в очередной раз, он не стал снимать баллы, ругаться или шипеть что-то. Вместо этого, к удивлению Петтигрю, прячущегося в капюшоне мантии по обычаю, мрачный зельевар коротко коснулся волос Герты и тяжело вздохнул. — То, что вы сидите здесь, никому не сделает лучше, — тихо сказал Снейп. Герта шмыгнула носом, но ничего не ответила. Питер мог представить, как она выглядит: мелкий полуживой воробушек с помертвевшими глазами и ровным как блин лицом. Она даже губы уже не поджимала; не хмурилась; не закатывала глаза. И уж тем более не улыбалась. Уже почти месяц не было этих эмоций. Как раз с тех пор, как Гермиона Грейнджер оказалась в Больничном Крыле, замершая во времени и пространстве, совсем как Миссис Норрис. Именно Снейп разговаривал с Поппи, чтобы та больше не выставляла девочку из Больничного Крыла. Именно он шипел на директора, а после на МакГонагалл — ни первый, ни вторая даже не почесались, чтобы хоть как-то облегчить ментальное состояние ребёнка. Именно Снейп настоял, чтобы Герту на время переселили в Больничное Крыло — всё равно ведь Поттер прибегала сюда, чуть что. Снейп даже не комментировал, что Герта пользуется своей «невероя-я-ятной славой», чтобы не посещать уроки. Да и в целом, Питер видел, что отношение у мужчины к ней изменилось. Почему? Петтигрю не знал. Может, у Снейпа всё-таки не мохнатое сердце? Кто знает… — Хотите Обскура получить? — сквозь зубы спрашивал Снейп, чёрным изваянием замерев посреди красочного кабинета директора Хогвартса. — Давайте! Девочке немного осталось. Заберите у неё ещё что-нибудь, и замок умоется в крови. Не удивлюсь, если после буйства её магии у нас останется одна только мисс Грейнджер в руинах Больничного Крыла! — Северус, ты явно преувеличиваешь, — нахмурился директор в ответ на эту обвинительную речь. — Всё не настолько… — Всё ещё хуже, — перебил Дамблдора Рольф. Питер пошевелил носиком, прогоняя желание чихнуть. Опять ему досталось неудобное место для подглядывания; с другой стороны, жаловаться было кощунством, потому что директорский кабинет вообще считался одним из самых неприступных и безопасных мест в замке. Про крыс, правда, никто не подумал. Защита от анимагов тут была, но распространялась она на пол, дверь и окна. Потолок и стены никто не зачаровывал — видимо, не посчитали необходимым. — Мистер Скамандер, — Дамблдор посмотрел на юношу поверх очков. — Перебивать человека старше себя втрое как минимум невежливо… Питер увидел, как Рольф сцепил зубы; в этот момент он был удивительно похож на Снейпа, кстати. Не внешностью, ясное дело: Рольф был соткан из звериного рыка, слоновьего трубения, звёздного неба и жаркой охоты; Снейп — чисто порождение зимней ночи с её холодом, белым снегом, промёрзлой землёй и мертвенной тишиной. Но вот выражения лиц у этих двух внезапно стали настолько похожими, что Питер мог бы принять Скамандера-младшего и Снейпа за дальних родственников. К тому же, Рольф потерял частичку своей теплоты из-за нервов — парень сильно побледнел, услышав директорское мягкое замечание. Загорелая кожа, теряя цвет и теплоту, оброрачивалась сероватым вулканическим пеплом, так что сходство со Снейпом только усиливалось. — Пока мой отец не здесь, я исполняю все его обязанности. В которые входит забота о Герте. Директор, я не забираю Герту из замка только потому, что разлуки с Гермионой она сейчас может просто не пережить, создав того самого Обскура. Но вы… — Мисс Грейнджер будет вылечена, как и Миссис Норрис, как только вызреют первые мандрагоры, — вздохнул директор. Питеру на секунду показалось, что Снейп зашипел. — Вы только что сравнили кошку и ребёнка, Альбус?.. Покачав головой, Питер нырнул обратно в трещину под потолком и побежал по изнанке замка. Как никогда он был рад своей анимагической форме. Быть крысой чертовски удобно, чего нельзя было сказать о собачьей или оленьей форме. Джеймс с его огромными ветвистыми рогами умудрялся собрать все низкорастущие ветки в Запретном Лесу; Питеру до сих пор становилось смешно от воспоминания, когда Сохатый так крепко увяз в густых ветвях какого-то магического дерева, что их компании пришлось перевоплощаться в людей и вручную доставать встрявшего оленя. То ли дело крыса. Да, во время ночных прогулок Питеру приходилось сидеть у Поттера на крупе или на голове; но так ли Петтигрю хотел «гулять» по одной из опаснейших территорий магической Англии? А вот в бытовом плане быть крысой крайне удобно: можно пролезть практически куда угодно, обоняние сильное, легко искать еду и даже закрытые двери больше не проблема. Крыса всегда найдёт, как ей попасть туда, куда ей нужно — и километры крысиных ходов в Хогвартсе тому наилучшее подтверждение. Снейп показал себя с очень хорошей стороны, к удивлению Питера. Он защищал Герту перед директором, когда этого не могли сделать Рольф или Ньют; младший из Скамандеров всё ещё боролся с авторитетами в своей голове, тогда как старший регулярно куда-то отлучался. Питер слышал, что Ньют посетил за прошедший месяц с момента «болезни» Гермионы по крайней мере сотню стран в поисках… чего-то. Явно не вызревшей мандрагоры — Скамандер не торопился вытаскивать Гермиону с больничной койки. Он считал, что с активностью и любопытным носом Грейнджер такое положение более безопасное для обеих девочек. Гермиона ведь, если очнётся, просто так это всё не оставит. Начнёт исследовать, расследовать. Холмс доморощенная… иногда эта любопытная кошка просто не могла взять в толк, что порой надо остановиться и подумать о собственной безопасности. Питер даже не сомневался, куда ему надо бежать. Герта была в Больничном Крыле — опять прогуливала уроки, получается. Сидя рядом с Гермионой, она даже не могла взять подругу за руку — Грейнджер была твёрдой, как статуя, и замерла не в самой удобной позе. Одна рука была сжата в кулак и распрямлена вдоль тела, другая — вытянута вперёд. В жёстких пальцах Гермиона держала потрескавшееся и помутневшее кристальное ядрышко — всё, что осталось от кристальной бабочки, которую девочке подарил Ньют. Скамандер считал, что именно эта бабочка спасла Гермиону от смерти и окончательного окаменения: только благодаря преломлению света и искажённому изображению Грейнджер не взглянула василиску прямо в глаза. Привычка Гермионы любоваться тем, как внутри бабочки играют искры, оказалась весьма кстати. Вот и отделалась лёгким испугом, если можно так сказать; что такое один пропущенный учебный год по сравнению с целой жизнью, верно? — Меня одно смущает, — вздыхал Ньют, когда объяснял это всё Герте; Поттер, хоть и не нравилось, что Скамандер не лечит Гермиону, была вынуждена согласиться с его решением. — Очень-очень сильно… — Что же? Разговор происходил в Больничном Крыле через несколько дней после обнаружения замершей Гермионы. Питер прятался под кроватью, так что мог видеть разве что ботинки Скамандера и светлые туфельки Герты с застёжками-цветами — подарок от Гермионы на день рождения. В них уже наверняка было ходить холодно, но Поттер их не снимала; всё, чего мог добиться Петтигрю — это чтобы девочка поддевала тёплые носки. — Василиски окаменяют свою жертву, чтобы не пораниться во время еды, — Ньют, судя по звуку его голоса, нахмурился. — У них, в отличие от обычных змей, нет нёбной перегородки. В своё время из-за этого получилось так, что все василиски чуть было не умерли. Перед атакой они открывают рот, чтобы броситься на жертву; если та будет достаточно безрассудна, то может кинуться наперерез и чем-нибудь пронзить василиску мозг напрямую. — И к чему это?.. — Василиск захватывает свою жертву, окаменевает её и съедает сразу. Никаких исключений. Уровень развития этих рептилий, как мне удалось узнать, примерно как у пятилетних детей. Ждать чего-то или делать консервации они не будут. Но тут… уже второй случай, когда василиск просто заставляет жертву замереть и не съедает её. Нетипичное поведение, я бы сказал, что василиск действует не сам по себе... впрочем, я с этим разберусь, — он положил руку Герте на голову и ласково погладил девочку по волосам. — Не переживай. — Не пе-еживай, — тихо сказала Герта в настоящем, крепко сжимая в кулаках больничную простынь. — Как я могу не пе-еживать, дядя Ньют?.. Питер встревоженно запищал, смотря на девочку. Герта повернулась к нему, и Петтигрю чуть было не отшатнулся: лицо Поттер было перекошено от чистейшей, ярчайшей злобы. — Не пе-еживай, маленький д-уг, — прошептала/прошипела Герта, беря Питера в похолодевшие ладони и прижимая крыса к сердцу. — Мы найдём того, кто сделал это с Мионой… и тогда… этому человеку… «И тогда этому человеку не останется ничего, — раздался в голове Питера призрачный голос Тёмного Лорда, — кроме как ползать на коленях и молить о том, чтобы я убил его быстро». «Ведь именно так мы поступаем с теми, кто посмел выступить против нас». «Ты же понимаешь это, мой маленький друг?..»