Dulcitudo

      Джехён с трудом разлепил тяжёлые веки. Вокруг было слишком много света, который резал глаза. Мужчина снова зажмурился. В горле саднило, руки и ноги ощущались слабо, он не мог понять, что происходит. Перед глазами замелькали воспоминания: всполохи огня, дым, горячо везде, дети кричат, суматоха. Пожар. Точно. В интернате, где он сейчас работал, случился пожар на этаж выше его класса, и Джехён помогал выносить детей, а ещё вытащил их учителя в глубоком обмороке. А потом, кажется, потерял сознание.       Он снова осторожно открыл глаза. Попытка подняться привела к кашлю и боли. Нащупав кнопку вызова персонала под пальцами, Джехён отчаянно её жал. Медсестра появилась быстро, помогла ему сесть и восстановить дыхание, чем-то сбрызнула раздражённое горло, спазм прошёл. Сердце колотилось как бешеное, Джехён сначала задержал дыхание, чтобы собраться, а потом сделал несколько осторожных вдохов.       – Как хорошо, что вы наконец пришли в себя, – улыбнулась медсестра. – Как ощущения?       – Неваж..кхкх..       – Молчите! Вам пока стоит поберечься. Я буду задавать вопросы, а вы моргайте, ладно?       Медсестра подождала, пока он прокашляется снова и восстановит дыхание. Затем он согласно кивнул. От кивка заболело горло и грудь. Моргание лучше, понятно. Медсестра опросила мужчину о состоянии, показывая на интересующую её часть тела, и принимала каждый его ответ очень внимательно. Закончив, она сказала:       – Вам, наверное, о многом хочется спросить? Но говорить пока опасно, давайте я вам постараюсь рассказать, что знаю?       Моргание.       – Вы поступили неделю назад с сильными ожогами после пожара. Вам сразу сделали операцию, и три дня вы находились в коме под ИВЛ. Потом смогли дышать самостоятельно, и вас сняли с ИВЛ. Сегодня вы очнулись. Думаю, ваши коллеги будут рады, они каждый день звонят и спрашивают о вас.       Джехён улыбнулся.       – А дети? – прохрипел он, вдруг забеспокоившись.       – Ой, точно. Просили вам сразу сказать, что все дети живы и здоровы. Пятерых привозили к нам, к счастью, их ожоги были несущественными и их уже выписали. Двое ваших коллег тоже уже выписались, идут на поправку.       – Хорошо, – одними губами ответил мужчина.       – Говорят, благодаря вам всё обошлось. Я позову доктора Ли, это ваш лечащий врач, и убегу пока, ладно?       Он моргнул, задумавшись о своём и переваривая информацию. Медсестра доложила Сонхве о пациенте Чон, и та мгновенно запаниковала. Надо идти к нему, а у неё вдруг ноги отнялись. А ну как узнает её сразу? С одной стороны, что тут такого? Бывшая студентка. С другой – она непосредственная участница скандала, разрушившего его жизнь более восьми лет назад. Захочет ли он вообще общаться с ней? А если попросит заменить ему доктора?       Заставив себя успокоиться, девушка поправила прическу и сняла бейджик с халата. Прошло много лет в конце концов. Она изменилась, постройнела, сменила стрижку и сделала небольшую пластику носа. Конечно, он может её узнать, но вести себя слишком очевидно нельзя. И потом, это её работа. Просто работа, не более.       Девушка взяла себя в руки, распечатала последние его назначения и анализы, надела защитную маску на лицо, как требовал медицинский протокол, и направилась в палату интенсивной терапии.       – Пациент Чон, рада, что вы в сознании! Я – ваш лечащий врач, доктор Ли, – представилась девушка.       Джехён моргнул, как учила медсестра.       – Смотрю, о вас уже хорошо позаботилась медсестра Со и всё объяснила? – снова моргание. – Вот и замечательно. Говорить пока будет больно, у вас ожог дыхательных путей второй степени, это повлияло и на сердце, и на лёгкие, но со временем всё наладится. Сейчас ваши анализы уже намного лучше, чем при поступлении к нам.       – Хорошо, – одними губами произнес Джехён.       – Медсестра, наверное, сказала вам, что о вас каждый день спрашивают. Сегодня мы вас пока понаблюдаем, завтра с вами поработает лор, и вам будет полегче говорить. Вас кормили через зонд всё это время, теперь медсестра поможет вам поесть самостоятельно, посмотрим, как пойдет. Может быть болезненно, попробуйте всё-таки поесть жидкую пищу немного. Необходимо восстанавливать работу вашего ЖКТ. Если будете хорошо себя чувствовать, через два дня переведу вас в обычную палату и приглашу ваших коллег, очень уж они переживают.       И снова согласное моргание.       – Вот и замечательно. А теперь отдыхайте. Постарайтесь не вспоминать случившееся. Я попрошу нашего психолога чуть позже говорить с вами об этом, таков протокол, уж не обессудьте. Как бы ни было, всё закончилось, вы выжили и теперь поправляетесь. Скучать вам здесь не дадут, телефоном пока пользоваться нельзя, вы ещё в бинтах, их рано снимать. Однако если глаза не будут болеть, через день разрешу медсестре включить вам какой-нибудь фильм на планшете.       Джехён посмотрел на свои забинтованные до кончиков пальцев руки и согласно кивнул. Кожа под ними немного зудела и было жарковато, но он понял, что, видимо, ожоги серьёзные, раз повязки до сих пор не сняли. Доктор вежливо поклонилась и вышла из палаты. Джехёну показалось, что она слишком молода для такой работы, и он решил позже расспросить о ней. Впрочем, говорила девушка уверенно, не подглядывала в записи и очевидно разбиралась в своем деле.       Выйдя из палаты Сонхва прислонилась к холодной стене. Она так разнервничалась, что едва стояла на ногах. Это просто рядовое действие, и он просто её пациент, напомнила себе она, но стоило вспомнить взгляд его красивых глаз, пусть и на сильно обгоревшем лице, девушка снова почувствовала слабость. Надо бы взять себя в руки, иначе так дело не пойдёт.       Доктор Ли оказалась права – скучать ему не давали. Сначала появилась медсестра с тарелкой наваристого бульона и осторожно покормила его с ложечки, всё время что-то рассказывая для его развлечения. Глотать оказалось больно, но терпимо, и чувство голода вскоре притихло. Через час явился лор, осмотрел, задал вопросы, поменял рекомендации в карточке и откланялся. Доктор Ли заходила снова вечером, он уже мог немного говорить, за что она его похвалила и посоветовала прилагать усилия для выздоровления.       Джехёну в больнице было некомфортно. Слишком много внимания, особенно женского, которого он в последние годы старался избегать, слишком много суеты вокруг его скромной персоны. Да, скандал закончился уже давно, но последствия остались. После расставания с Кён Гон он больше не начинал отношений и сбегал всякий раз, стоило женщине проявить к нему интерес. С физиологическими потребностями справлялся сам и считал себя вполне счастливым человеком. По крайней мере в закрытой школе для мальчиков ему мало что грозило, а хорошие отношения с учениками дорогого стоили. И там Джехён чувствовал себя в безопасности.       В стенах больницы он был как птица в клетке. Любая улыбка медсестры или врача в его адрес, слишком долгий по его мнению взгляд, излишнее внимание – всё представляло опасность. Доктор Ли права, надо как можно скорее поправиться, чтобы покинуть это место.       Разговор с психологом не произвёл на него впечатления. Джехён считал, что ему эта консультация попросту не нужна. Доктор вещал о том, что не стоит зацикливаться на прошлом, что самое страшное позади, что пациент он сильный и выносливый, и теперь всё будет хорошо, надо лишь позитивно мыслить. Джехён, конечно, ещё переваривал пожар, ему снились сны об этом, воспоминания накатывали, но он не верил, что можно просто взять и всё забыть. Да и зачем?       За ужином Джехён пристал с расспросами к медсестре:       – А давно доктор Ли здесь работает?       – Уже 4 года с нами.       – У неё такой небольшой опыт?       – В ожоговом отделении она 4 года, насколько мне известно. До этого работала в больнице в Сеуле, вроде бы тоже около 4 лет, но в общей хирургии, так что не переживайте, опыта у неё достаточно. В нашем центре доктор Ли берется даже за безнадёжных пациентов, это её профиль. И она на хорошем счету среди других хирургов.       – Я вроде не безнадёжен. Почему она взялась меня лечить?       – Это сейчас. Вы поступили в очень плохом состоянии, особенно в сравнении с остальными, и вам требовалась срочная операция. Поэтому вас и отписали ей. На самом деле я не в курсе подробностей, но говорят, что у вас даже сердце останавливалось, так сильно вы пострадали.       – Понятно. А откуда доктор Ли родом?       – И что это вы так заинтересовались ею? – медсестра вдруг сменила тон, словно её обижало такое внимание к другой женщине, в то время как о ней самой Джехён ничего не спросил.       – Простите. Наверное, со стороны это странно выглядит. Просто я переживаю, что такая молодая девушка может не иметь достаточно опыта.       – На этот счёт не переживайте. В нашем центре она один из лучших специалистов и перевелась сюда потому, что в её прежней больнице у неё уже не было возможности для профессионального роста по ее специальности. Она решила сосредоточиться на ожоговых больных, а та клиника общего профиля. Поэтому она выбрала эту больницу. Так что вы в хороших руках.       – Спасибо, что ответили на мои вопросы, – Джехён как мог дружелюбнее улыбнулся.       Через пару дней к нему пришел директор Гон, радостный от того, что Джехён жив, передал ему письма и рисунки от учеников и показал видео, где они желают ему выздоровления и ждут с нетерпением уроков. У Джехёна немного отлегло от сердца. Ребята выглядели крепкими и весёлыми. Директор Гон рассказал, что на ремонт школы мэрия уже выделила деньги и что его хотят наградить за отвагу, проявленную при спасении детей.       – Можете попросить, чтобы этого не делали? – негромко попросил Джехён. – Мне не нужны награды.       – Но как же? Ты ведь нас всех спас! Неизвестно, сколько людей погибло бы, если бы не твоя отчаянная храбрость.       – Я не хочу нигде светиться, а они явно репортёров позовут.       – Что ж, возможно. Я постараюсь оттянуть время, скажу, что ты ещё не в состоянии, но совсем избежать не выйдет.       – Тогда пусть награду вам передадут! Отличная идея, кстати!       – Думаю, я могу принять награду за тебя, Джехён, но ты главное поправляйся. Если что надо, скажи, я принесу или сделаю. Я тебе теперь по гроб жизни обязан.       Джехён смущённо потупился. Он не понимал, насколько полезен оказался в действительности, и такая похвала его заставила растеряться. Для него главным было, что никто не погиб.       Директор просидел с ним ещё около получаса, рассказав несколько подробностей о дне пожара, потом о пострадавших детях и коллегах, обещал передать приветы детям и, наконец, откланялся. Джехёна его визит заметно вымотал, отчасти потому, что он испугался необходимости публичности. Мужчина неспроста прятался все эти годы, и лишнее внимание ему совершенно не было нужно.       Вечером во время обхода снова пришла доктор Ли. Джехён ответил на её вопросы о своем состоянии, а когда она закончила, спросил:       – Сегодня я просил медсестру дать мне зеркало, но она отказалась. Насколько всё плохо? Будьте честны со мной.       Доктор Ли замялась ненадолго, затем подняла на него виноватый взгляд, вдруг показавшийся знакомым.       – Вам пока не стоит смотреть на себя. Вы весь в бинтах, так что всё равно ничего не поймёте.       – И всё же я хочу. Имею право.       – Имеете. Но я не советую. Настоятельно. К счастью, ваши ожоги поправимы, я проведу вам 2 или 3 операции по восстановлению кожи, и тогда всё будет почти как прежде.       – Ясно. Когда можно будет снять повязки?       – Завтра медсестра вам их поменяет, а окончательно снимем дней через 7-10, думаю, тогда кожа уже затянется.       – Но?       – Вам придется какое-то время себя поберечь. Сейчас лето и солнце печет беспощадно, вам нельзя будет появляться на солнце совсем, только полностью закрыв всю пострадавшую кожу и лицо, а потом беречься, чтобы новая кожа не повредилась.       – Вы что-то не договариваете, доктор.       Сонхва вздохнула и поправила маску на лице.       – Я пропишу вам покой, и ещё около месяца до следующей операции вам не стоит показываться ученикам.       – Они могут испугаться увиденного? – прямо спросил Джехён, напрягаясь.       – Думаю, это может быть неприятно для них. И для вас. Но после первой операции ваше лицо преобразится, недолгое восстановление и тогда можно будет.       – Я понял. Спасибо за откровенность.       – Не отчаивайтесь и не накручивайте себя, пожалуйста. У нас хорошие врачи и продвинутый медицинский центр, мы здесь специализируемся на ожогах и умеем с ними эффективно работать.       – Я прислушаюсь к вам.       Сонхва кивнула и коротко поклонилась. Запершись у себя в кабинете, она уронила голову на руки и расплакалась. Сможет ли она восстановить былую красоту Джехёна и помочь ему вернуться в общество? Она умелый хирург, но его ожоги и правда ужасны настолько, что при первом осмотре она даже не узнала его. И совершенно нет гарантий, что она сможет помочь ему вернуться былую внешность, по крайней мере не полностью. Его голос тоже изменился, стал более хриплым и низким, таким уже и останется, ведь пострадали голосовые связки. Даже если он приложит усилия, голос может не восстановиться никогда. Ей вспомнилось, как она закрывала глаза и вслушивалась в его речь в университете. Нет, Сонхву этот новый голос не пугал, было в нём что-то даже более харизматичное, чем раньше. Но она будет тосковать по его мягкому тембру. Сонхва снова расплакалась. Почему? Ну почему судьба так несправедлива к нему?! Этот разговор сегодня… его выдержка поразительна, но сколько боли было в его глазах, когда она говорила про детей. Наверное, он и правда к ним привязан. Как же ей правильнее поступить?