Жизнь кончится, а ты и не заметишь

Только любовь может ранить сильнее любого кинжала или меча. Заходя в самое сердце. И всё глубже и глубже, оставляя шрам, что будет кровоточить до последних дней. И как бы ты не пытался вытянуть этот кинжал, чтобы спасти себя, всё, что ты делаешь, будет безполезной тратой времени и чувств. Острое лезвие ранило одновременно два бьющееся сердца, что питали неотразимые чувства друг к другу. Можно ли было спасти их? Подарить им то, что кажется такой банальной и типичной вещью для обычных людей. Всего лишь чувство любви. Чувства, что ты важен, что ты любим, что тебе есть ради кого жить, продолжать существовать и пить те невыносимые и ужасные таблетки, лишь бы она осталась довольной и счастливой. Любить сложно. Особенно, когда любить невозможно. Когда не знаешь, сколько вам осталось. Год, два, пять, или жалких десять минут, что так важны для них. Десять минут могут стать лучшими в этой жизни, если в тот момент с тобой будет человек, с которым ты готов встречать солнце по утрах, делить своё время и просто любить до невозможности сильно. Стэлла Грант и Уилл Ньюман. Больные подростки, что встретившись однажды в больнице, запомнили друга друга на вечность. В памяти глухих, пропитанных болью и слезами стенах, навсегда останутся они. Те, которые на первый взгляд казались такими разными и противоположными. — Уилл Ньюман. А ты? — Глухая. — Стэлла, спасибо что надела маску, — сказала Барбара в сторону девушки. — Стэлла... Тебе надо расслабиться. Это ведь жизнь. Она кончится — ты и не заметишь. Незаметно, но быстро зарождались чувства, что невозможно описать одними лишь словами. Можно ли вообще описать любовь? Наверняка нет. Это то, что вызывает больше, чем внутреннюю эйфорию. Такое смешное и двоякое чувство. Когда ты смотришь на человека, и не понимаешь, почему так хочется отдать жизнь за него или неё. А что такое жизнь? Мгновение, что сдаётся нам до пределов длинным отрывком времени. Но оно куда короче, чем можно подумать. А когда ты живёшь, с готовностью умереть в любой день из-за отказа лёгких, годы кажутся секундами, а предсмертыне секунды — годами. Но самое больное, что ты не знаешь, когда твоё время подходит. Сколько же, чёрт возьми, осталось? А хватит ли на то, чтобы сказать ей, какое у неё чудесное платье вчера было? Или просто молча посидеть в коридоре. Ну или побесить Барбару, покататься на скейте с По, пошутить про то, как здесь невыносимо гадко и противно находиться. Время это ужасная и нереально непредсказуемая вещь, что иногда до невозможности жутко пугает, но одновременно заставляет наслаждаться тем, что у тебя есть. — Ладно, но я не буду позировать тебе часами. И лечиться ты будешь так, как тебе положено, и поставишь себе тележку с лекарствами. Идёт? — Идёт. По рукам? — Уилл протянул к ней руку, но тут же отпрянул, улыбаясь. — Смешно. Уилл был тем, для кого жизнь была просто бессмысленным существованием. Он не верил в то, что такие как он, могут полноценно жить. Когда ты просто живёшь одним вздохом, не зная, когда потеряешь сознание, когда закончится воздух или срок жизни твоих лёгких. Но тогда, когда отчаяние уже полностью одурманило его, появилась милая занудная девочка с больницы, что заставляла его лечиться. И хотя сначала он этого не показал, Уилл был очень рад, что встретил её. Возможно, её даже не было. Это был светлый ангел, что просто пытался спасти его. Но, тем не менее, он радовался тому, что она у него есть. Он не мог потрогать её, не мог обнять, поцеловать или просто бнально взять за руку. И это было больно. Больно от того, что не можешь коснуться человека, которого так открыто любишь. — Хочу посмотреть на огоньки. Говорила Стэлла, глядя ему в глаза. — До них же километра три. Эй... Идём. Идём внутрь. — Нет. Идём со мной. — Стэлла, сейчас не время бунтовать. Это всё из-за По? — Это из-за По. Это из-за Эбби, из-за тебя и меня, из-за всего того, что мы никогда не будем делать. Всё это время, я жила, чтобы лечиться, а не лечилась, чтобы жить. Я хочу жить. Я хочу жить... Это всего лишь жизнь, Уилл. Она кончится — ты и не заметишь. Он не колеблся долго. Пошёл за ней. Уильям никогда не колебался, когда шлось о ней. И даже тогда, когда после смерти лучшего друга, она позвала его смотреть на огоньки в пару километрах от больницы. Стэлла и сама была как огонёк. Такая яркая, открытая и прекрасная. А он любил её за это. До бесконечности сильно... — Говорят, что если ты любишь что-то, ты должен уметь это отпустить. Я думал, что это чушь. Пока не увидел, как ты умираешь. Ничто не имело значения для меня. Кроме тебя. Ей больше не хотелось жить. Не хотелось лечиться, надеяться на чудо и плакать по ночам. Всё, что раньше так радовало её глаза, перестло иметь хоть какой-то смысл. Стэлла разочаровалась во всём. Во всех этих чёртовых надеждах. А для Уилла жизнь наоборот стала ярче. Благодаря ей. Девушке, которую он искренне любил, и любовался, рисуя её, сидящую на подоконнике. Но когда он понял, что его возлюбленная не сможет жить, если останется с ним, тот ушёл. Сквозь слезы, боль, внутренние крики и желание целовать её до последнего вздоха. Слёзы так беспощадно лились по её лицу. Она держала руку на стекле, смотря на него взглядом, полным боли. — Ты можешь закрыть глаза? Боюсь, что не смогу уйти, если ты будешь смотреть. И Стэлла закрыла. — Я так сильно... люблю тебя. Он смотрел на неё, запоминая её такой. Оставляя отпечаток в сердце на всю оставшуюся ему жизнь. И тот взгляд перед тем, как она закрыла глаза, и стал кинжалом, что на отрез убил в нём всё живое. Вознизился и засел так глубоко, что больше ничего не залечит ту рану и ту боль, что до конца будет терзать его тоскующее по ней сердце. Тяжело любить того, кого любить невозможно. Отпустить человека можно, любовь — нет. Это, что остаётся с тобой навсегда. Счастливый конец, или печальный. Это словно крест, что ты будешь ещё долго нести на своих плечах. Он будет любить её всегда. И не важно, сколько времени ему осталось. Двадцать лет, сорок, месяц, день... Стэлла всегда будет для него той милой и вредной девчонкой, которую он повстречал в сложный период своей жизни. В тяжелый, ужасный и даже гадкий период, что она скрасила своей прекрасной улыбкой.