Переплетено

Когда-то давно, в другой жизни, Зуко искренне верил, что он — Принц Огня, старший сын Лорда Огня Озая, наследник и хранитель самой сильной, великой и достойной нации. Кто бы мог подумать, что все эти построенные за век устои, надежно вбитые в голову Зуко стереотипы, с таким разрушающим треском разобьются об суровую реальность. Подобно тому, как волны разбиваются о скалистый берег, недалеко от деревушки, в которую они с Катарой так рвались попасть. Маг Воды стояла поодаль от него, подставляла смуглое, юное лицо каплям дождя. Еще полчаса назад, эта девушка была готова пронзить тело несчастного, жалкого старика, который когда-то считался достойным воином. Настолько достойным, что его рука поднялась на безоружную и беззащитную женщину, которая так отчаянно защищала родную дочь. Сердце Зуко разрывалось, и он даже не понимал от чего. От горького сожаления, что Катара так и не убила это ничтожество, или же от жгучего разочарования своей страной? Много ли таких девочек-сирот оставила миру эта проклятая война? Прихоть его прадеда обратила сотни жизней в разлетевшийся по воздуху пепел. Невольно Принц представил маленькую девочку, в смешной меховой шубке цвета бриллиантово-голубых глаз хозяйки, белый мех на капюшоне, контрастирующий с бронзовой кожей. Сердце Принца содрогнулось, как только он представил, как красивые, по-детски открытые и наивные глаза наполняются слезами. Сейчас они оставались такими же большими, с прекрасным оттенком вечных льдов, но не было уже в них той наивности, а где-то глубоко спряталась ничем неутешная боль. Порой Зуко видел эту боль и в своих глазах. Дождь становился все сильнее, с океана надвигался шторм. Погода бушевала, грозовые тучи все ближе подступали к берегу, раскаты грома содрогали небо, исчерченное венами молний. Зуко уже промок и промерз до нитки, но юноша не смел трогать Катару, которая, видимо, искала в этом водном хаосе умиротворения, а, может быть, и понимания, ведь подобная буря разносилась в ее душе. Аппа прятался где-то во тьме пещеры, Зуко же не спешил скрыться от дождя. Что-то его держало, привязало к мокрой земле и не хотело отпускать, пока Катара одиноко стояла на скалистом берегу. — Только не надо меня охранять, — из-за шума воды слова девушки были едва различимы, но Принц будто каким-то шестым чувством понимал, о чем она говорит. — Я не охраняю, — Зуко скинул с себя что-то наподобие куртки, которую он наспех сделал из тряпок, пока они с Катарой летели в штаб Страны огня. Молодой человек накинул одежду на плечи девушки, хоть толку от этого особо не было, даже магия огня не могла толком его согреть, но какая-то потребность заставила Зуко совершить такой нелепый, но важный поступок. На удивление, Катара не скинула куртку, девушка вцепилась в черную ткань, будто это единственное, что держало ее в относительно спокойном состоянии. — Наверное, я никогда к этому не привыкну, — Катара повернулась к Зуко. Его отросшие растрепанные волосы смешно липли ко лбу, делая из парня не благородного принца, а обычного смешного мальчишку… если бы не этот проклятый шрам. Под недоумевающий взгляд Зуко, девушка продолжила: — Что с неба падает не снег, а обычная вода. До встречи с Аангом я только слышала о дожде по рассказам Прапра или искалеченных ветеранов, вернувшихся с войны. Я даже не знала, как его представить. А когда увидела… я почувствовала в себе такую силу. Он не похож по ощущениям на снег. Снег слишком легкий, свободный. А дождь…он тяжелый, я чувствую эту тяжесть, а с ней, свою силу, — Катара подставила руки под капли дождя, собирая воду в маенькие, аккуратные ладони. — Видела бы меня сейчас мама. — Зуко не сразу заметил, как по лицу девушки пробежали слезы. Он бы и не понял, скорее принял бы хрустальные слезинки за капли дождя, если бы не покрасневшие глаза девушки. Зуко ненавидел, когда кто-то плачет. Считал слезы проявлением слабости, не достойные сильного человека. Но скрывалось за этим глупым предупреждением элементарное неумение утешить в трудную минуту. И сейчас принц стоял в абсолютном незнании, что делать с Катарой. Поддержать словами? Какими? Что вообще может облегчить боль скорби? Обнять ее? Не оттолкнет ли его девушка, не сделает ли он этим хуже? Покорительница, не в силах больше сдерживать предательские слезы, разрыдалась, медленно спустившись на землю, цепляясь за куртку Зуко, как за спасательный круг. Она обхватила колени руками и уткнулась в них, пряча свой, как ей казалось, позор. Прям тут, на мокрой траве, испытывая жгучий стыд за себя, но холодное лезвие боли оказалось гораздо сильнее установленных ей же самой правил приличия. Зуко сразу же кинулся к Катаре, едва не поскользнувшись. Принц опустился на колени перед девушкой и неуверенно обнял за плечи, морально готовясь к сопротивлению. Принц понимал её боль, понимал и принимал её слезы, потому что сам знал, какого это, потерять такого дорогого человека. Разница лишь в том, что у него не было права плакать, показывать свою слабость перед сестрой, отцом, всем двором народа Огня. Разве что перед дядей он мог показать свои чувства, но тот сам оплакивал свою, не менее страшную потерю. — Катара… — Принц лишь поглаживал узкие девичьи плечи, пытаясь подобрать подходящие слова. Как ему сейчас не хватало Дяди с его красноречием. — Прости меня, Зуко, — девушка с надеждой вцепилась в ворот его майки. — За то, что сказала тебе тогда, про предателя. — — Ты что! Тебе не за что просить прощения, — Принц взял её уже замерзшие ладони в свои и медленно начал отогревать. Не магией, на нее он сейчас едва ли был способен, но своим собственным, природным теплом мага огня. Сколько они так еще просидели, Зуко не помнил, но дождь уже закончился, океан был еще неспокойным, но на горизонте засияло солнце, освещая прекрасное лицо девушки, её заплаканные глаза, покрасневший носик и немного опухшие губы, расплывшиеся в грустной, но искренней улыбке. Катара впервые ему улыбалась. Казалось, она сама стала солнцем, а глаза ее были ясным небом, после разрушающего шторма. Чем он думал в этот момент, что им двигало, Принц не знал. Но острое желание приблизиться было выше его сил. Зуко медленно наклонился к лицу девушки, так, что их лица разделяли считанные сантиметры. Парень чувствовал на собственных губах прерывистое, неровное дыхание Покорительницы, и не видя сопротивления в ответ на такой дерзкий шаг, коснулся губ Катары, оставляя на них совершенно невесомый, легкий и невинный поцелуй, который разнесся по его коже, как гром, как тысячи молний, гораздо сильнее, чем молнии которые метали его сестра или отец.

***

Кажется, он лежал. Все тело онемело, Принц не понимал, где он, что он, кто он. Перед глазами маячили вспышки ослепительного света. Вроде он слышал голоса, но он не понимал чьи они. Один женский, очень нежный, добрый, заботливый, он убаюкивал, словно детская колыбель. Второй, уже мужской, более грубый, низкий, будто военного, но более хитрый и снисходительный. Четвертый и пятый были мальчишескими, громкими, смеющимися, местами раздражающими, но согревающими. Шестой и седьмой принадлежали девочкам: один более тонкий, детский, но с несвойственной твердостью и уверенностью, второй же напоминал течение реки. Бархатный и спокойный он обволакивал Зуко, как кокон, успокаивал. А потом была резкая боль, где-то в груди, в глазах вспыхнули молнии и тут же потухли, а затем были глаза. Голубые, похожие на океан, на небо, на лед, на воду. Зуко держался за них, цеплялся, как за соломинку, будто от них зависела его жизнь, его прошлое настоящее и будущее. Но глаза закрылись, и вместе с ними Принц упал в небытие. Когда Зуко снова открыл глаза, уже не было света, кажется, за окном стояла глубокая ночь. Он лежал в кровати, мягкой, прохладной, на потолке играли свет и тени от горящих свечей, стоящих на прикроватных тумбах. Зуко с горем пополам поднялся, грудь сжимало, сдавливало, острая боль не давала сделать вдох. Принцу понадобилось время, чтобы перевести дыхание, когда он принял сидячее положение. Около кровати, на кресле, спала Катара, по умилительно-смешному склонив голову на собственное плечо. Зуко позволил себе вольность полюбоваться невинной красотой девушки. Прислушавшись, среди потрескивающих свечей Принц услышал едва уловимое сопение. Зуко тихо засмеялся, от чего грудь снова пронзила боль и едва различимый смех превратился уже в громкий грубый кашель. Катара тут же открыла глаза. Ещё не до конца поняв, что произошло, девушка, подскочив к кровати, стала поглаживать спину Принца, пытаясь облегчить накативший на него приступ. — Зуко… — — Привет, — Зуко виновато улыбнулся. Глаза Катары удивленно хлопали, будто она не верила своим же глазам. Девушка прижала к себе Принца, заключая его в крепких, но нежных объятиях. — Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должна утопить тебя прямо сейчас? — «Ага, а свою семью ты тоже не предал?!» Внутри принца разлилось тепло. «У меня нет семьи.» Может Зуко так раньше и считал, но разве людям не свойственно ошибаться? У него была мама, хоть он и не знал, где она. У него был Дядя, заменивший Зуко родного отца. У него были друзья, настоящие друзья: смешной и нелепый Сокка, упрямая и своенравная Тоф, добрый и понимающий Аанг. А самое главное, у него была Катара, девушка, которая совмещала в себе все самое прекрасное и замечательное в этом мире. У него была семья. Самая настоящая.