Такая разная любовь

Я не представлял, как тяжело мне заставлять себя не думать о тебе.

Она сидит на корточках в душевой кабинке лагеря, зарывшись пальцами в холодные мокрые волосы. Ее сердце бьется с такой силой, что едва не пробивает грудную клетку. В горле стоит тяжелый ком слез, что больно глотать. Аннабет боится любить. Она вновь сжимается, почувствовав дрожь по всему телу, на котором прилипла промокшая одежда. Все, кого она любила, умерли или бросили ее. Аннабет больше не хочет никого любить, ни к кому привязываться. Она больше не хочет чувствовать боль. Но бабочкам в животе об этом невдомек. Дочь Афины слишком громко всхлипывает и крепко зажимает себе рот, впиваясь ногтями в мягкие щеки. Сегодня восемнадцатое августа. День рождение Перси. Аннабет не помнит, как оказалась в душевой кабинке. Она убежала после неожиданного поцелуя с именинником, чувствуя, как все внутри нее покрывается трещинами и сколами. Дети Афины не предназначены для любви. Она чувствует себя неполноценной. Сломанной. Аннабет трясется в беззвучных рыданиях и прислоняется спиной к прохладной стене, покрытой голубой плиткой. Она не должна была влюбляться в Перси. Аннабет знает, что такое любовь — она читала. В книгах говорится, что любовь — это райское чувство, доступное немногим. Она способна закрыть глаза на недостатки, возвысить человека, направить его на подвиги. Все величайшие поступки происходят во имя любви. Но почему тогда Аннабет так больно? Так страшно? И так… стыдно? Она судорожно выдыхает, смотря на побеленный потолок. Почему нельзя взять и перестать чувствовать? Аннабет шмыгает и вытирает ладонью слезы с покрасневших щек. Она проводит ладонью по волосам, убирая прилипшие пряди с заплаканного лица. И вздрагивает, услышав, как кто-то вошел в женскую душевую. — Э… Аннабет? — слышится голос Перси. Дочь Афины, ругаясь про себя, закрывает глаза. — Извини, если я тебя неправильно понял. — продолжает Перси. — Прости меня. Я знаю, что ты здесь. Ты можешь не выходить, если… не хочешь меня видеть. Я все пойму. Аннабет тяжело вздыхает, чувствуя, как внутри нее вновь разливается что-то теплое и приятное. — Надеюсь, ты не сильно злишься на меня. Дочь Афины осторожно поднимается с пола и открывает дверь душевой. Ее сердце пропускает удар, когда она встречается с зелеными глазами сына Посейдона. — Я злюсь не на тебя. — А… на кого? — не понимающе спрашивает Перси, склонив голову вбок. — На Стоуллов или Клариссу? Да, глупо, что они бросили нас в озеро, я тоже не ожидал… — Нет, не на них. — Аннабет обнимает саму себя, замечая изучающий взгляд Перси, и добавляет спустя секунды молчания. — На себя. Я… это так трудно… — Я попробую понять. — кивает головой парень. Аннабет сжимает губы. Перси такой заботливый, такой хороший, что у нее щемит в груди. — Ты мне нравишься. — выдыхает она. — Но… все, кого я любила, они… Ее голос начинает дрожать, а слезы вновь застилают глаза. — Аннабет. — Перси медленно делает шаги вперед, сокращая между ними расстояние, и берет ее за руку. Дочь Афины сжимает его ладонь и смаргивает слезы. — Я не хочу, чтобы и ты умер. Перси пристально смотрит в ее глаза, успокаивающе поглаживая ее ладонь. — Мы могли умереть уже сто раз, но не умерли же. Все будет хорошо. Я буду рядом. — он кивает головой. Аннабет всхлипывает, смотря на сына Посейдона. — Мне так много раз этого говорили, Перси. Никто не сдержал обещание. — она качает головой и прикусывает соленые от слез губы. — Аннабет, слушай… в этот раз все будет по-другому. — Перси говорит спокойным тоном, тщательно подбирая слова. Девушка чувствует себя так, словно находится на краю пропасти. Прыгнуть или нет? — Не бойся. Мы через многое прошли, мы все преодолеем вместе. И она решает прыгнуть. Аннабет касается ладонью щеки Перси и, приблизившись к нему, оставляет на его губах осторожный нежный поцелуй. — Хорошо. — выдыхает она, взглянув в его удивленные, но счастливые глаза. Она позволяет себе любить, позволяет почувствовать себя любимой, не представляя, что через считанные месяцы лагерь взбудоражит неожиданная новость о потерянном без вести Перси.