Влюбленность с привкусом сахара.

      Всегда находясь рядом с ней Скалл ощущал себя окрыленным. Когда ее маленькие ладошки проходились по его непослушным волосам, ему всегда хотелось смеяться. Скалл улыбался, ластился, ложился к ней на колени. Она была прекрасна, для него прекрасна, внутри и снаружи.        Счастье на вкус было как сахар. Скалл искренне мог признать, он обожал сахар. И он обожал ее. Скалл не сказал бы, что любил ее. Дорожил? Несомненно. Был ли он влюблен? Скорее всего, да. Быть влюбленным в нее слишком просто.        Скалл понял это еще при их первой встрече. Тогда закат медленно окрашивал все вокруг в золотой. Она стояла, окрашенная мягким золотым цветом,  и смотрела вперед. Не на него. Почему-то казалось, что ее взгляд должен быть прикован к нему. Какое-то странное чувство, что-то внутри шептало «Не упусти, не потеряй». И Скалл делал все возможное, чтобы этого не произошло. Зацепился за нее, как за последнюю ниточку к счастью. Не прогадал. Она тоже что-то почувствовала. Им было слишком, слишком просто привязаться друг к другу.       Она была тем человеком, который понимал его. Она смеялась, когда каталась с ним на байке. Улыбалась и соглашалась с его предложениями после поездки сходить в закусочную. Поддерживала и… просто любила. Она стала самым дорогим человеком для него. Еще никто не забирался в сердце Приютского мальчишки так далеко, как она. Даже цирковая группа, с которой Скалл путешествовал с двенадцати лет не стояла рядом с ней в ее сердце. Хотя все в цирке никогда и не было семьей. Коллегами, напарниками, соседями. Но семьей... не все и не со всеми.        Она была лучше, ближе, ярче всех. Как то самое рыжеватое небо в их первую встречу.  Ярче Скалла, когда блеск прожекторов останавливался только на нем. Недосягаемая, как ведение. Закрой глаза и все это счастье раствориться. Иногда Скалл боялся засыпать. В эти моменты она всегда прижималась ближе, гладила по волосам и шептала, шептала. «Я с тобой, я не уйду, не брошу, я всегда буду тебя ждать.» Ее улыбки, смех, счастье в глазах Скалл запечатывал к себя в памяти и хранил, как самые драгоценные сокровища.        Он как дракон был готов воевать за эти прекрасные моменты. Воевать за нее. Скажи она ему убивать, он бы убил не колеблясь. Но она не сказала бы.  Он был влюблен.  В ее пальцы, волосы, глаза… В нее всю. Иногда ему приходилось уезжать от неё. Надолго. Они оба не любили это, но работа в цирке Скалла не могла быть забыта. Он всегда возвращался, а она всегда ждала его. Иногда поездки длились месяцами. Мучительные, долгие. Они писали друг другу. Но чаще Скалл возвращался быстрей, чем доходили письма. И снова несколько месяцев покоя перед новой поездкой.        Когда Скалл уезжал в этот раз, он не был готов пропасть на год. Человек, который оказался в его небольшой цирковой кабинке был ужасным. В начале он предлагал, деньги, славу. Скалл от всего отказался. У него и так это все было. А потом… Человек устал предлагать. Он говорил, что будет с ней, если Скалл откажется. Интуиция шептала да, он это сделает. Скалл всегда доверял своей интуиции. Он согласился, хотя интуиция так же шептала, чем для него это обернется.       Люди были странные, необычные. Они как будто говорили на своем языке. Скалл пытался его понять, но вскоре перестал. Он сам пытался говорить на своем языке. И его перестали игнорировать.        Кроме Луче. Луче другая, в ее глазах пустота и рыжее пламя. Луче смотрит на них, но сквозь них. Луче делает очень вкусное какао и печенье. У Луче могут светиться глаза, как у нее. Но внутри у Луче пустота, которой нет у нее.  Скаллу иногда страшно, что до нее дойдет эта пустота. Скалл верит, что он защитит ее от этой пустоты.        Через месяц, Скалл понял. Он привязался к ним. Они все еще не были ею, но тоже неплохи. Если забыть про их профессии. Скалл же не тупой, чтобы не догадаться про них?        Телефон. Переносной. Когда Верде дал его Скаллу, Скалл был очень удивлен. Он видел телефоны, но не такие. У нее дома был телефон, но его было сложно носить с собой, слишком большой. Такой телефон, который был у Скалла бы теперь, был редок. Скалл мог редко звонить ей, только если в городе был телефон. Но теперь… Скалл набрал ее номер и с нетерпением ждал, когда услышит ее голос.        Когда случилось проклятье, все ушли. Скалл проснулся совершенно один и без малейшего понятия, как добраться обратно. Он мог их понять. Пальцы потянулись за телефоном. Он может позвонить ей, а остальное уже не так важно. Скалл может пережить все, если будет слышать ее голос.        Он вернулся к ней, когда попал под проклятье. Маленькое тело напрягало, но не пугало. Его ничего не пугало, кроме опасности для нее. Поэтому Скалл так задержался, идти медленней, чтобы не обнаружили и не нашли. Чтобы не дошли до нее. Не обнаружили, что бы не потерять ее.       Он не боялся, что она уйдёт. Скалл знал, что она не отвернется. Знать это было так же естественно, как дышать.        Скалл рано научился читать людей. Рано начал видеть их лицемерие, ненависть или эгоизм.  Она тоже была полна эгоизма. Ее привязанность к нему и нежелание отдавать свое было простым.Небеса такие эгоисты.       Поэтому, она бы не смогла его оставить. Никогда.  И Скалл был прав. Она приняла его и в ее глазах была все та же любовь.        Скалл тоже был эгоистом. И тоже не отдал был ее никому, пусть даже не ощущает к ней того же, что она ощущает к нему. Хотя, если все так и продолжить, Скалл не сможет не полюбить ее. Ее руки, волосы. Небо в ее глазах.       Ее всю.       Они любили ходить в парк. Сидеть на лавочках и говорить обо всем. Но Скалл не говорил, что произошло и она и не спрашивала. Знала, Скалл позже сам расскажет.        И он рассказал, позже, намного позже. Она приняла правду, всегда принимала. Она была небом, самым теплым небом из тех, которых он встречал. Ее не нашли только потому, что она была слабым небом. Но его силы хватит на двоих.        Скалл сильное облако и способен постоять за нее, не зря же он брал уроки у Реборна-семпая?        Скаллу иногда говорили, что он облако без территории. Многие предполагали, что его территория- это Каркасса. Но это не так. Его территория-это она и он был готов беречь ее от всего.              Скалл ощущал их влюбленность, как сахар на языке. Слишком приторный, но не менее желанный.