Почувствовать счастье

      Глаза сестрицы Саны практически всегда кусочками разбитого льда душат глотку. Плавит тело, впечатывая его в пол. Она жалит сладкой и тягучей, как тёмно-малиновый джем, лестью. Сахарно и плавно говорит ужасающие вещи, которые после произношения похожи на теплый пар. А в зрачках безразличие и убийственный холод. Роксана всегда-всегда величественно прекрасна и желанна. Для всех. Восхищённые вздохи окутывают перепонки.       И идеально симметричное лицо не даёт ни единого намёка на интерес. Нет дела до похотливых насекомых, что отвратительно и мерзко пожирают стройный стан взглядами.        Джереми хочет вырвать глаза. Чтобы Сана больше не чувствовала себя плохо, среди сплошной гнили, называющими себя аристократами. И чтобы могла светиться невинным счастьем. Улыбаться нежной весной. Поэтому Агриче хочет всем им в лицо вцепиться и глазные яблоки растоптать. Всем и себе. Они не заслужили жить с его сестрой на одной земле. Он не заслужил дышать с ней одним воздухом.       Джереми не знает, порадуют-ли такие действия саму Сану.       Она легонько и совсем по-доброму поднимит губы в улыбке. Фарфоровое лицо станет немного мягче и веки чуть опустятся. Прошепчет сладким и раскалённым мёдом о том, какой её младший братик молодец. Как она его любит. И от этого у младшего сердце сломает рёбра и осколки костей будут крутится в густом солёном металле, как будто бы звёзды плавают в чернильном небе. Венами свяжет запясться. Сделает бронхи невыносимо тяжёлыми и заставит лёгкие сжаться. Сестра будет смотреть только на него одного.       Но глаза по прежнему выжигают кислород двумя кровавыми алмазами.       Так происходит всегда. И что-то подсказывает Джереми, что по-другому не будет. Роксана не видит в нём того, кого бы могла посчитать родным себе. Не любит так, как он того хочет. А хочет он слишком многого.       Потому младший Агриче впитывает момент, как сухая губка. Старается запомнить каждую секунду.        Духи Роксаны впечатывается в скулы и заставляет тело напрягтись. Чтобы случайно всё не испортить, не сломать. Осколки её касаний остаются глубокими трещинами на теле. Они горят холодным огнём, кровоточат и сжимают сосуды. Будто облили ледяной водой, после тёплой бани. Но Джереми невыносимо жарко, даже после убивающих его надежды ледяных глыб льда.       Он почти чувствует, что шёлковая рубашка прилипла к холодному поту на спине.       Поцелуй. Такой невинный. Всего лишь в лоб. Просто похвала за хорошо выполненную работу. Но непозволительно сладкая и жгучая. Будто его лица коснулись раскалённым паяльником. И потом бросили с ним же в воду. Заставили кипеть.       Стройные пальцы пропускают тёмно-синие волосы. Череп хочет разбиться после такого. Роксана явно довольна своим младшим братиком, который так старался ради неё. Ей нравится видеть обожание в глазах. Доказательство того, что из всех здесь находящихся, Джереми выберет именно сестру. Он пластилин в её ладони и она вольна лепить из него, что душе угодно. Немое согласие всегда есть.       Роксана облегчённо выдыхает опороченный воздух. Тихонько проводит мурашками линии, обездвиживающие туловище. Комната наполнилась теплом, а сердце — счастьем.        И всё ради этого. Ради её невесомой и лёгкой улыбки. Возможно и мурашек от касаний холодных фаланг. Слишком приятно, чтобы отказываться.       Тело пронзают молнии. Человек от подобного должен умереть, но Джереми живее, чем был до этого. Парит в своей утопии, наконец может расслабиться. Он хочет запомнить каждую деталь. Но стирает всё до последнего кусочка, чтобы в следующий раз это казалось более ярким. И чтобы ощущения были более резкими, заставляли его хотеть жить. Чтобы снова почувствовать себя счастливым. Чтобы вновь захотеть вырвать себе глаза.