***
Ангелам не место в грязи. Взмахни крыльями и улетай. Сергей Минаев "Духless. Повесть о ненастоящем человеке"
Еда нужна, чтобы жить, но люди вокруг неё возвели настоящий культ, членами которого был каждый второй, в том числе и я. Мой холодильник трещал по швам от количества разнообразной еды. Я никогда не съедал и половины, из-за чего почти семьдесят процентов отправлял гнить в мусорные баки. Стыда за подобное отношение к пищи не было. Я имел полное право скупать продукты бездумно, чтобы хоть как-то закрыть растущую в моей груди дыру пустоты, что гнила по краям. Еда в моей идеальной квартире проходила своеобразный цикл: сперва её заносили в четыре стены, потом раскладывали в холодильнике, а дальше она лежала в ожидании своего «звёздного часа», медленно разлагаясь, и в конце концов всё оказывалось в плотном мусорном пакете. Я ел мало и редко, из-за чего рёбра торчали, а полечи и вовсе выглядели острыми, щёки же были впалыми. Скелет и дрыщ. Начальник – гадкая свинья – любил комментировать то, как я выгляжу и давать тупые советы. «Тебе следовало бы набрать вес» Пошёл он к чёрту! Я сам мог разобраться, что мне необходимо, а что не должно волновать меня. Как же мне хотелось вмазать начальнику, схватить его за ворот приторно белой рубашки и хорошенько ударить, чтобы мозг вместе с соплями вытек из носа. Возможно, тогда бы я стал счастливым. Что-то вроде проблеска счастья проникало в мою жалкую душку ночью, когда глаза застилала пелена голода. Она заставляла подниматься с нагретых простыней, открывать холодильник и впихивать в себя непомерно много еды, не кусать толком, не пережёвывать её и сразу глотать. Я впихивал в себя еду, рыдал, как последняя малолетняя тварь, что ещё не сдохла во мне. А потом я бегал в туалет блевать, и продолжать реветь. Иногда я не целился, и меня рвало прямо на пол. Самое позорное и унизительное то, что меня на ногах не держало и порой я падал лицом в лужу собственной блевотины. Сил подняться не было. Я лежал рыдал и ненавидел себя за никчёмность. Как же сильно мне хотелось, чтобы кто-то замахнулся и хорошенько врезал мне по лицу. Тогда бы вся дурь вылетела. Тогда я бы меньше ненавидел себя. Тогда бы я перестал быть жалким. О походе к врачу не думал. Мне нравилось изводить себя подобным образом. Тело так уставало, что глаза слипались сами собой. Я спал. Мало, но всё же спал, а не мечтал об этом. Мне редко, когда хотелось есть по-настоящему. Я жаждал лишь сна. Он мог унести куда-то подальше от реального мира и превратить меня в бога, а не в жалкое дерьмо с нереализованными мечтами. Я жил в цикле голода и переедания, ненавидел себя и искал утешение во всём подряд. Оно сперва нашлось в группах «поддержки». Они внушали мне нечто вроде стыда за безответственное отношение к еде. Конечно. Больные раком желудка мечтали нормально поесть, а я мог и намеренно изводил себя, чтобы потом вырубиться в луже собственной рвоты. Голодать, жрать – как свинья – и реветь я перестал, когда переехал к Тайлеру. В его доме было мало еды, а та, что имелась, представляла из себя новую экосистему. Плесени на продуктах было много. Их потребление являлось прямой угрозой для жизни и здоровью желудка. Мои ночные истерики у холодильника прекратились. Во-первых, бессонница совсем отступила. Во-вторых, не над чем было реветь, не из-за чего было блевать. В-третьих, Тайлер мог не понять мои похождения. Он был выше этого: он ангел воплоти, не знакомый с людьми, намеренно вызывающими у себя рвоту. Я не хотел, чтобы он узнал об этом на моём примере. Тайлер ел и много, и мало. По крайней мере, дрыщом или жирным его нельзя было назвать. На его теле красовались мышцы. Я о таких не имел права даже думать. Мне они нравились, потому что я жертва массовой культуры. Внушившей, что мужчина обязан был быть накаченным. Тайлер думал иначе. На его теле красовались мышцы, потому что ему безразлична культура, но не безразлично его тело. Он держал его в идеальной форме, не скупился на тренировки, предназначенные в первую очередь для себя и ни в какую – для людей, дрочащих на горы мускулов. Тайлер не обращал внимания на то, как на него смотрели женщины и я. Он любил себя, а на чужое восхищение и вовсе забил болт. Тайлер не нуждался в пёсике, что мог бы его боготворить двадцать четыре на семь. Тайлер Дердан – цельная самостоятельная личность, коей я никогда не был и не буду. В какой-то момент я начал стараться соответствовать Тайлеру. Он этого не замечал или же видел мои ничтожные мерзкие попытки и тихо над ними смеялся, ожидая, когда я сам во всём признаюсь. Говорить прямо, что я, как мальчишка, повторяю за кем-то, было стыдно. Приходилось всё тщетно держать в тайне и делать вид, словно мне не плевать на собственное тело не из-за Тайлера, Он не комментировал ничего, зато вынуждал меня относительно нормально питаться и не блевать. Мы ели, как минимум, два раза в день. Тайлер тащил меня в какие-то забегаловки, где забирал со столов недоеденную китайскую лапшу, закидывал её в две использованных ранее коробочки, а после вёл меня на улицу, где мы сидели на траве и ели. Это всё напоминало свидание, которых у меня никогда не было. Удивительно, как никто не выгонял Тайлера, когда он забирал недоеденные продукты. Он объяснял это тем, что когда-то работал в этой забегаловке и имел хорошие отношения с персоналом, которому его «сборы» только облегчали работу. И я свято верил в это. Мы ели, используя погрызенные кем-то ранее палочки. Лапша была холодной, обслюнявленной и в целом оставляла желать лучшего. Однако рядом с Тайлером она превращалась в блюдо высокой кухни, что обычно хавали богатые люди. Я был счастлив, поедая холодную лапшу рядом с Тайлером.***