"Даже когда ты хочешь меня убить.."

В воздухе царит разгоряченный воздух, дым клочками перелетает с места на место, тяжело растворяясь в атмосфере. Пахло костром, горечью, оружием, одним словом - войной. Пекин стоит пред Москвой, его растрепанное, сгоревшее и порванное одеяние разлетается в стороны под воздействием ветра, а темно-каштановые волосы путаются в клочья, падая прямиком в глаза. Расстояние у них небольшое, метров 10 и разделяет их лишь подгорелая трава, что пеплом сыпалась на пропитанную кровью землю. — You are so beautiful Michael, — на ломанном английском шепчет азиат, вовсе не стесняясь собственного произношения, а на лице его все так же держится непоколебимая невозмутимость, — Even when you want to kill me. Московских хмурит брови, на лице возникает пренебрежение. Он горделиво приподнимает голову, рывком вынимая из угольного армейского ремня заряженный пистолет. Выпрямив руку, блондин со свистом направляет ствол прямиком в сторону врага. На лице ни капли страха, губы не дрожат, как в первые времена, пальцы не ходят ходуном в попытках нажать на курок, а страх убить уже смылся напрочь из израненного тела. Он молчит, надменно смотря вперед. — I can't kill you, you know, — прервав тишину, Михаил пускает смешок и стоит словно статуя, не двигаясь с места, стараясь не дышать, ведь рваное дыхание испортило бы ему всю картину непоколебимости и стойкости, — now we part with nothing and meet again as time is possible. Кровища тонкой струей из раны стекает по вытянутым пальцам Московского, бесшумно падая на землю, ославляя бардовый след на бледной коже. Он нажимает на курок, точно зная, что попадет. И верно, пуля быстро летит в Хайкэ, пронзая измученное тело. Пекин не чувствует боли, первое время смотря на уходящую фигуру столицы России. Он кряхтит, шатаясь и с грохотом опускаясь на колени, марая телесные штаны, как только тот скрывается за поломанной постройкой. Прислонив руку к груди, Юшенг кашляет, сплевывая накопившиеся в горле сгустки крови. Шум в ушах, перекрывающий все посторонние звуки, потемнение в глазах, туша слабеет, тяжелеет в разы, бессильно падая на пороховую пашню. Последнее, что виднеется помутневшим взглядом: пара проводящих обход военных быстро подбегает к предводителю; черный грунт и потемневшая трава. Веки опускаются. Все звуки сливаются воедино, слышась отдаленно, будто в куполе, китайская речь в секунды становится не родной, смысл и значение слов теряется где-то в подсознании. Грудь истекает кровью, въедаясь и марая военное обмундирование, что и без того было грязным, порванным и сожженным, а дыхание и вовсе замирает, сбиваясь с привычного ритма.