these walls.

Вот так вот у них и меняется собственная динамика. В другой кривоватый вектор. Когда-то это должно было случиться, жизнь не стоит на месте. Эмили смеется с этого во весь голос, обрекая Милли на новое дурное прозвище — хвостик. Хвостик, хвостик, маленькая такая прилипала. Ведь она (буквально) следует за Мэттом по пятам. Начинается все очень легко, даже более-менее сносно: она просто проводит с ним вечера, готовя ему всякие сладости, вытворяя сумасшедшие эксперименты с кофе, давая Смиту свыкнуться с ее «сладкой» жизнью. В конце первой недели они почти неразлучны — Милли сторожит Мэтта на его съемках, а он нагло заявляется на ее собственные, тут же принимаясь поучать ее в сфере кино. Общие завтраки (ведь Алкок теперь почти всегда ночует в трейлере мужчины), поздние ужины, ну и даже несколько посиделок с Фабианом и ребятами-гвардейцами под вишневые сигаретки. К концу второй недели Милли узнает, что любимый цвет у Мэтта — синий, но ему осенью всегда нравится коричневый. Поэтому брюки он покупает итальянские, в ровные тона и со свободным кроем, чтобы иметь полную свободу движения. Еще он слушает просто до жути много этих вот лондонских групп, но у него есть целый отдельный плейлист для простой английской классики. Еще с недавних пор он фанатеет от Арктических Мартышек — это его подсадил на них племянник, выворачиваясь наизнанку (буквально), искренне умоляя Мэтта вникнуть во всю поэтическую суть. Милли задает слишком много вопросов, типа… любимый фильм (это «Ла-Ла-Лэнд, потому что Смит обожает игру Райана Гослинга, он к нему относится с каким-то уникальным пониманием, может потому, конечно, что тот тоже скорпион, лол), любимая бумажная книга (он читал всего Франца Кафку), самая удачная театральная постановка (пф-ф, ясно что «Легкие»), детское яркое воспоминание (два зуба выбил на футбольной игре), моменты с его съемок в «Докторе Кто» (как он плакал после читки сценария, захлебываясь на лавке в Центральном Парке), в общем… Милли узнает тонну детализированной информации, искренне стараясь поделиться всем тем, что и ей нравится, ведь с такого состоит ее личность, ее поведение. Это показывает маски, нужно принимать. Мэтт слушает ее с открытым ртом. Общая энергетика меняется с хаоса на «теплую тоску», ведь за все две недели Мэтт ее не разу не касается. Ни руками, ни губами, ни… тем более — телом. Они превращаются в это подобие друзей, где важным есть исследовать грани другого человека. Милли старательно прячет возбуждение и желание к нему у себя под ребрами. Она надеется, что Смит ничего не просечет, она слепо верит, что он даже об этом больше не задумается. Потому напряжение спадает, а к ним приходит всепоглощающее понимание. На время. Все мы знаем… как бывает перед бурей. Минуты затишья, спокойствия и тупой надежды, что ничего из этого не разобьётся в дребезги. Но он пытается трещинами скручивать голову. В моменты, когда люди начинают действительно замечать. Сперва это Пэдди (улыбчивый, вечно довольный) и его вопросы «что, уже не пытаетесь укусить друг друга побольнее?». Потом это сценарист Райан (с недоверчивым лицом, с нахмуренными бровями) и его — «а куда подевались вечные конфликты, у меня что, день рождение?». Ну и остальные ребята и их любимая тема для обсуждения теперь — какая именно дружба сейчас происходит между Мэттом и Милли? Эмили Кэри, кажется, одна во всем свете шарит. Но она почти не вмешивается, только иногда ужасно громко говорит очевидную истину. «Подожди, пока Мэтт выкинет очередную свою херню, которая тебе докажет, что вы не вместе». Они же не вместе. Это факты. Но это так просто игнорировать, когда все идет так хорошо, так явно, будто бы ничто и никогда не нарушит сейчас их маленькие традиции. Ведь они до сих пор вечерами себе напролет сидят в трейлере, глаза в глаза — разговоры к разговорам. Милли чувствует, как у нее происходит полная привязка к нему, если привязки вообще могут «происходить». Ее любимым словом становится «hollow» (пустота, ведь в груди образуется небольшое ущелье, в которое так запросто провалится), в то время как его личным любимым словом до сих пор является «cunt»*; Сумасшедший. Они смеются так громко и так неосторожно, что хочется раствориться в испанской магии. Дедушка Мейгор бы ебнулся, если бы такое случилось в реальности. Ему Деймона и Рейниры хватает — вечно смотрит на них недовольный со своих старинных портретов. Милли засыпает у Мэтта в кровати, захватив его одеяло полностью, наплевав на жару и все остальное. Каждое утро в эти две недели — она просыпается у Смита под боком. Но Эмили права, потому что начинает кое-что происходить. В начале третьей — это понедельник, — Мэтт не приходит ночевать. Он, ясно что, даже на сообщения не отвечает. Что говорить про телефонные звонки. Он просто пропадает, а появляется под утро — на его шее красные пятна, а свои штаны с бельем от тут же отправляет в стиральную машинку. И так начинает происходить просто-напросто постоянно. Милли ему ничего не говорит, хотя она прекрасно видит фотки с его пьяных тусовок. Она знает, что следы на коже это от губ испанок, что красные полоски на его предплечьях это от их ногтей, ну и что звенящая боль в сердце — это ее собственная. Страшно даже не это, страшно то, что когда он уходит… она не может спать. Кошмары возвращаются. В них опять один и тот самый сюжет — дракон, дракон, большая пасть. Прожигает огнем кости, оставляя ее корчится в страданиях. И это невыносимо. Даже таблетки не помогают. Она всю ночь бродит по трейлеру Мэтта, как ненормальная. Она ставит его музыку, пьет кофе литрами, а потом просто глупо ложится в его эту вот маленькую ванную с книгой в руках — зачитывается до шести утра, пока тело становится тупым, непонимающим. Только тогда, кажется, она тупо улетает в сонную дымку. И то — ненадолго. Смит возвращается каждый раз ранним утром, громко хлопнув дверью, тут же стаскивая из себя одежду. Он всегда находит ее в ванной — с красными глазами, с липкой кожей. Он ничего ей сам не говорит, только становится на одно колено, чтобы закинуть вещи в барабан стиральной своей машинки. И скулы его сжимаются, сам он злым становится. Будто вообще прекрасно понимает, что происходит. И что Алкок ночами не спит, его дожидается. Но наступают хорошие моменты, ведь он всегда после этого сгребает девушку, поднимает ее, а потом лежит с ней на кровати, пока Милли наконец-то не отключается на пару долгих, но ей нужных часов. Они не говорят об этом. Как и Милли его вообще не упрекает в том, что он пустым трахом занимается. Какой в этом толк? Между ними повисают немые вопросы, ну и никто из них не в состоянии прямо сейчас на них конкретно ответить. А за понедельником идут дни дальше, а когда вырисовывается очередная пятница, Мэтт сообщает Алкок, что на выходных будет невъебенная тусовка в каком-то трех-этажном стеклянном доме на самом побережье, ну и все приглашены, это подарок от ЭйчБиО. — Возьми купальник, — добавляет мужчина, ловко опуская большую красную тарелку шоколадных шариков перед Милли. Она их обожает. Сахарный приступ гарантирован. — Там большой классный бассейн. Милли купальник не берет. 1. Милли проводит целый день на площадке. Она отыгрывает свои сцены, а потом остается на сцены Эмили. И пока та в очередной раз плюётся в Визериса своими Хайтауэрскими выебонами, светловолосая чисто дурачится с Райаном Корром, который играет Стронга. Он учит ее играть в гляделки, ну а когда она проигрывает, ясное дело, тот только цепляет ее пальцем за нос, вызывая чистый и яркий смех. Черт, она запросто могла бы влюбиться в него. Влюбиться, позволить ему быть ее рыцарем в доспехах. Да только смешно, ведь рыцари не настоящие, а Корр вряд-ли пойдет на такое, он совершенно не Мэтт. Ему плевать на все иллюзорные сказки, особенно, на сказки такой малышки, как Милли. Но он все равно с ней дурачится, а потом отдает свое большое айс-латте с кокосом, сам вызывая у девушки безобразную благодарность в виде хаоса — ведь Милли даже не может усидеть на месте. Она бегает вокруг камер, тыкает пальцами в Пэдди и Эмили между сценами, путает всех помощников, а потом и получает нагоняй от главного продюсера. Когда она в очередной раз буквально чуть не путается ногами в проводах — ее за локоть ловит Мэтт, сжимая свои пальцы. — Ничего нового, — шепчет он ей, ловко переглядываясь с ней глазами. — На минуту тебя отпустить невозможно, ты себе обязательно шею свернешь. — Я пью кофе, — деловито отзывается Милли, уворачиваясь от его хватки. Классика. — Кровь с сахаром. Кровь с сахаром. Вот именно. Это то, кто она. Мэтт невольно втягивает носом запах девушки. Он улавливает шоколад, ваниль, ну и немного апельсина. Хочется провести языком вдоль ее шеи. Не пойми что вообще ему хочется. — Ты чего тут? — Алкок все-таки от него отстраняется, а потом зажимает трубочку между губами. Она делает глоток. Мэтт ни на секунду не отрывается от того, как ее рот плотно обхватывает дурацкую бумагу. — Появилось свободное время? Мэтт чувствует укол сарказма, но на него не отзывается. Сам перехватывает из рук Милли ее «сладкую смерть», делает глоток. Кривится. — Мне нужно переговорить с Джеймсом, — он ловко и просто берет и сам указывается на светловолосого пацана, что вертится возле камеры. — Профессиональные дела, тебе ли не знать. — Ой, какой-ты важный, ужас, — девушка ухмыляется в сторону Смита, а сама забирает кофе назад. — Своим испанских дурочкам ты тоже так зубы заговариваешь? Начинается. Мужчина напрягается всего на секунду. Его выдает дыхание и скрип зубов, но он снова тут же включается в привычные колкости. — Меньше знаешь, то лучше спишь, окей? — Я вообще не сплю, если ты не заметил. Пока ты своими пустыми трахами занимаешься. Заметил. Конечно, что заметил. Просто ничего не сказал. Что еще хуже, получается. — Это твоя основная версия? — Его глаза нагло прослеживают ее взгляд, а потом опять возвращаются к трубочке между ее губ. Вокруг опять тишина, ведь камера и мотор, все занимаются актерством. Мэтт склоняется свою голову ниже, его дыхание опаляет кожу на шее. — Или есть у тебя еще парочка? Как бы не так. Милли поворачивается к нему всем телом, ну и фыркает. Сперва на нее шикает Райан. Ничего нового. — Ну, раз ты трахаешься, то и я могу. Ведь так? Опасно, опасно. Алкок чувствует, как в животе опять завязывается паутина желания. А что б его. Каждый раз. Да и что он ответит ей на такое? Нет, не можешь? Вот так, да? А с хера два у него есть право голоса в этой ситуации. Если сам он ночами вдалбливается в тела девчонок. — М-м? На дурачка падает. Окей; — Пустым трахом заниматься могу. Как и ты. Только не с тобой, а с другими. Ты-то четко дал понять, что между нами этого не произойдет. Почему я должна ждать? — А, вот оно что, — голос его низкий, хриплый, звучит у нее прямиком возле ключиц. Кто посмотрит сейчас на них, то ахуеет. — Не получится, малышка. Нужно уметь таким вот заниматься. Трахом, чтобы было пусто. Ключевое слово, это пусто. Ведь никакие эмоции не должны брать в этом участие. А ты… ну, ты эмоционально вовлечена во все, что ты делаешь. Потому такой секс будет из тебя душу вынимать, пока от тебя совершенно ничего не остается. Милли кривится. Она опускает кофе на небольшой столик, а потом вскидывает подбородок. Так всегда, когда злость ест кровь и кости. — Такая лекция, вау. Прибереги ее кому-то другому, договорились? Мне это вообще не интересно. Мэтт усмехается. Он все равно видит то, какими красными пятнышками ползет смущение у Алкок по щекам. Райан шикает на них во второй раз, а потом показывает средний палец. Кайф. Милли поправляет волосы, потом свое платье. Она хватается за кофе, ну и бегом скрывается вглубь камер от Мэтта. Она опять садится возле Корра, утягивая того в наглую и простую беседу. Теперь они обсуждают машины. Пэдди чуть было не падает из Трона. Эмили подбегает, ну и берет его за руки. Слышится смех. Консидайн видит Смита поверх Алексы, ну и доброжелательно тому машет. Фантастика. Милли не обращает внимания. Она буквально заглядывает в рот Корру. — Какая сама большая разница в возрасте у тебя была с тем, с кем у тебя был секс? — Она невообразимо легко к нему обращается, заинтересованно подаваясь вперед. Ей самой нравится то, какие короткие волосы у мужчины, вообще не такие, как у Смита. Ну и слава богу. Они-то не отзываются болью в грудине. — Ну же, перестань делать такое лицо! Они хохочут, ухватываясь друг за друга руками. По-дружески, ничего такого. Но Алкок ловит отблеск темного взгляда Мэтта где-то слева. — Пять лет? Черт, я даже не помню, — Райан чешет затылок, а потом опять склоняется к девушке. Их головы соприкасаются, но смотрят они прямо на сет, туда, где Пэдди с Кэри опять вытворяют какую-то херню. Супружеская пара, честное слово. — Милли, я бы пьян. Сто процентов. Но она была молодой. Даже юной. Но не такой, как ты, слышится подтекстом. Так что без намеков, маленькая. Не нужно. — Понятно… Ты, кстати, придешь сегодня на тусовку вечером? Райан театрально задумывается. Но потом он бегло ловит ладошки Милли, игриво их стискивая пальцами. — Никогда не пропущу, отвечаю. Эмма Дарси обещала мне «казино», потому мне нужно купить где-то по дороге карты. — А можно я поеду с тобой? На секунду Райан Корр напрягается, потом медлит. За всем их разговором следит Мэтт, буквально слыша каждое слово. Каждое из. Пэдди его зовет, но мужчина вообще на него не реагирует — так и стоит себе, руки в карманы, губы в тонкую полоску. — За картами? — Ага-м, — Алкок выпрямляется, потом достается свой айфон. — Спорим, что я найду нужные за секунду, а? Она действительно находит нужные за пару секунду. Покерные. Красивые. Корр кивает. Он соглашается. И вот как оно все происходит. Легкая спокойная динамика меняется на эту вот острую, стеклянную. Порезаться и разбиться — вот формула. Милли обменивается с Райаном номерами впервые за месяцы, кажется. Она ставит на его заставку его смешное лицо, тут же делая вторую фотографию. Пишет Фабиан. Тоже спрашивает ее о том, пойдет ли она тусить. Мда, начинается жара. Не испанская, но немножко другая. Огненная. Ставьте ставки, кто с них всех сгорит первым, окей? (фаб, лол, очевидно) Милли сама выбирается на улицу, говоря пока-пока коротко-стриженому и симпатичному Корру. Он провожает ее взглядом, ну а рядом появляется Мэтт — руки в карманы, сам он нахмуренный до предела. И они вдвоем — такие дурачки, — так и смотрит Милли вслед. Не хватало еще и Франкеля. Приколы. 2. Дом громадный. Потому Эмили и пищит, как сумасшедшая. Прыгает, достает свой телефон сразу же. Смеется. Милли поправляет свою мини-юбку, а позади нее возвышается Райан с картами в руках. Она ему кивает, тот оставляет девушек одних, а сам, ну, вероятно, идет внутрь чтобы найти Эмму. Кэри пищит опять, когда ее вдруг сгребает в объятия Фабиан. — Господи, — она фыркает, ну и Милли закатывает глаза. Она старается не глазеть на парня. — Дурак! Кто так делает, ты невыносим! Диснеевский Принц лыбится рыжеволосой в ответ. Они обмениваются любезностями, а потом следуют к небольшой парковке, ведь людей появляется тьма, а все они тут же пытаются начать разговоры. Милли встречается с Оливией Кук, в черном платье до колен, а потом просит у нее сигаретку. — Мы точно должны сыграть в прятки, — Оливия игриво ведет бровями, пряча зажигалку в сумочку. — Это теперь наша новая традиция. — Пьяная традиция, — отзывается Милли, ну и выпускает белый дым перед собой. — Кто-то по-любому расшибиться. — Не я, — Пэдди подбирается к ним в белой футболке и с бутылкой джина. Он кивает. — Визерис см весь побитый, как собака. Не могу позволить себе стать еще… хуже. — Факты. Они перекидываются парочкой слов, парочкой историй, ну и залетают в дом, не обращая внимания ни на что. Милли ведется на Эмили, которая тут же находит большой стол со стеклянными бокалами, наполненными шампанским. Девушка глотает жидкость до самого конца, а потом тянется за еще одним. Слева от нее в большом дорогом кресле сидит Мэтт, клацая у себя что-то на телефоне. — Дядя Мэтт, это твой дом? — Подкалывает его Кэри, как только видит. Смит усмехается, но даже глаз не подымает. Что-то строчит и строчит, его большие пальцы летают над этой вот клавиатурой, как ненормальные. — Признавайся. Вечно ты первый. Милли по-детски бьет Эмили рукой. Они посмеиваются. — Мой дом. Мой мир. Целая моя страна. — Пф-ф, такой ты жадный, — Милли тупо закатывает глаза, ну и поворачивается к Смиту спиной. — Бери уже всю планету, если так хочется. А ему и хочется. Но она итак его собственная, честное слово. Мэтт ничего не говорит. Он пропадает из реальности, а потом и из виду, потому что люди тут, как тут, все громко музыку включают, все в голос громко говорят. Испанская магия. Милли убегает в соседнюю гостиную, а потом ловко (и без приглашения) берется играть с Эммой и ребятами в карты. Это ее до жути увлекает, хотя она сама никаких правил не знает. Но Райан ей рассказывает, все показывает, очень тепло к ней отзывается. И сидеть себе вот так, дурачится, наслаждаться моментом — ох, как не хватало этого. Реально. Два часа просто слетают в никуда. Исчезают. Через эти два часа она уже около бассейна, сама с Эмили заливаются во весь рот с парней, которые прыгают и брызгаются водой во все стороны. Кэри-то себе купальник взяла, он прямиком у нее под рубашкой и штанами. Удобно. — Я купаться. А ты? Алкоголь в крови говорит «да». Милли хмурится. Она пока что отрицательно качает головой, а сама падает на небольшой лежак рядом. Фабиан с Кэри пытаются друг друга утопить в бассейне, кажется. Как дети. Они орут и кричат, а Оливия Кук только глаза закатывает, продолжая набивать свой этот айфон фотками. Вокруг полнейший хаос. К Алкок подходит Райан. У него в руках виски, пахнет от него виски, а глаза его уже такие пьяные, такие веселые. Он безобразно наглым образом падает рядом, бедром к бедру, ну и места становится очень мало, ведь он большой, высокий, совсем не подходящий для белых-белых лежаков. — Ты одна? — Он говорит так хрипло и тепло, что у Милли буквально мурашками кожа покрывается. — Так странно. — Почему же? — Она старается звучать непринужденно, расслаблено. Ей очевидно и так импульсивно хочется провести рукой по его волосам. Это слабо похоже на месть Мэтту, она ловит себя на мысли. Это вообще не касается Мэтта. Райан… просто ей нравится. Он ей симпатичный. Так почему же нет? Смит же со своими девчонками постоянно зависает. Они ему тоже, наверное, нравятся. Милли ежится. — Ты в последнее время всегда ходишь рядом с Мэттом. — Ага, — фыркнуть, закатить глаза, ощутить в груди полнейшую тоску. Умеет, знает. Ну и что? — Но не могу же я мешать ему наслаждаться своим дорогим джином, все-таки. У него с ним интрижка, пусть побудут вдвоем. Райан закидывает голову и начинает смеяться. Становится классно. — Какие у вас вообще отношения? Ты же такая маленькая. — Эй! — Алкок бьет мужчину по руке, ну и заливается смехом тоже. — Что вы все ко мне вот прицепились с тем, что маленькая? Я не маленькая. — Маленькая так бы и сказала, — он ее точно дразнит, забавно дразнит, давление на ее бедро усиливается. — Ну ладно, чего ты так реагируешь? Потому что… вот, где оно уже сидит. В самом горле. — Мы с Мэттом… дружим, кажется. У него есть, чему поучиться. — Правда, — Райан делает глоток виски, а потом передает стакан Милли. Она повторяет за ним. — Всегда удивлялся тому, как ему удается так точно и… детально отслеживать вещи. И состояния. И смотреть в людей. Смотреть в людей. О да, это он может. Когда его эго не пачкает собой всю его голову и мысли. Иногда он вообще сокровище — такое понимание из него льется, что страшно становится. — Мг-м. — Почему не купаешься? Эмили там без тебя соскучилась, — Корр ведет рукой в сторону ее подружки, которая сложила руки на борту бассейна, а голову на них поверх. — Да и Фаб, кажется, задыхается. Эй, Фабъен, ты там как? Порядок? Фабиан выныривает и плюется во всех водой. Он поднимает два больших пальца в ответ, а потом опять ныряет. Что он там ищет — непонятно. Райан тихонько посмеивается. — Я не взяла купальник, — Милли на него не смотрит, просто тупо говорит. Алкоголь ей развязывает язык. — Потому и не купаюсь. — Брось, тут все свои. Отсвечивать голой грудью… не так уж и плохо, понятно же. И это не преступление, однозначно. Алкок возмущенно мычит. Она невольно вспоминает, как эта фраза сорвалась с губ Мэтта, еще тогда, после съемок «борделя». Вот вам и разница… один позволяет, другой самым обычным образом запрещает. Но шампанское в крови встаёт на сторону Райана. Милли тут же поднимается на ноги. Она ловко стягивает юбку, кидает ее в сторону. Внутри дома кто-то переключает музыку. Она даже сперва не узнает трек. Но сознание говорит, что песня определенно из «Эйфории». Корр утыкается мягкие взглядом ей в ноги. Потом очерчивает глазами ее трусики, ну и останавливается на голой груди, когда девушка снимает свою майку. Щеки тут же заливаются краской. Райан тянется чуть вперед, а потом невольно хлопает Милли рукой по ляжке. Как в этом вот ободряющем жесте. Ебаный Дом Дракона, люди тут, кажется, сплелись со своими персонажами. — Я иду, — Алкок улыбается мужчине, а потом разворачивается к нему спиной. Эмили сама открывает глаза в удивлении, но оно так же быстро сменяется ее веселыми воплями. — Да, лучше иди. Покажи им всем, как нужно веселиться. Она слушает Райана. Она прыгает в воду, тут же наполняя нос и рот водой. Ужас какой. Рядом оказывается Фабиан с глазами, как пять копеек. Зато все остальные ей только вот хлопают, только свистят и кричат в одобрении. — Безумие! — Эмили подплывает, она хватается за плечи подружки. — Ты сумасшедшая… а я с тобой дружу. Боже, ты реально сумасшедшая, а я с тобой дружу! — По другому никак, — Алкок заправляет волосы за ушки, ну и целует Кэри в щеку. Она натыкается взглядом на Райана. Тот допивает стакан и подмигивает ей, закидывая ногу нас ногу. — Во что играем? — Мэтт вообще в курсе, что ты сейчас вытворяешь? А? — А Мэтт кто такой мне? Отец? Уверенна, что у него есть, чем заняться. Он же у нас такой деловой. Как же- Задолбал он меня со своими играми. — Что? Что он сделал? Эмили серьезно улавливает что-то, она определенно улавливает что-то. Эту злость, это непонимание и свои же слова вспоминаются — подожди-подожди, пока не станет херово. Мили отмахивается, а потом они все начинают играть в какую-то дурацкую детскую игру в воде. И так происходит долго, час (может, два), ну и Милли полностью расслабляется. Теперь она скачет вокруг бассейна только в одних трусиках, а сама кидается в голову Фабиана надувными игрушками-животными. Так громко смеется и пищит в ответ, когда тот в нее бросает их обратно. Их всех окутывает какое-то безумие. Райан Корр зачарованно наблюдает за ней, пока она дурачится. Его глаза мягкие, очень теплые, а губы ни на секунду не прекращают улыбаться. Стакан виски в его руках сам меняется на целую бутылку, ну и вот его рубашку уже полностью расстегнута до самой пряжки его ремня. Во стеклянных дверях появляется злющий Мэтт. Он выглядит так, будто только что пешком проделал путь от гребаного Лондона прямиком сюда. Бежал. Ведь у него вздымается грудь, он дышит неровно, а его помешанный взгляд цепляется за одну маленькую огненную дурочку, которая выделывать такую херню, по его личному мнению, что еще секунда… ну и он разнесет тут все в шелуху. — Ты как, чувак? — Райан отзывается к нему первым. Он ловко тянет Смиту виски. — Все с тобой нормально? Нихуя. Ненормально. Пиздец мне. И пиздец мне не только потому, что Милли с голой грудью выглядит, как самое настоящее воплощение Древней красоты Валирии (дедушка Мейгор, привет), и что мне хочется ртом своим к ней припечататься, а еще и потому… что она такая, ибо ты ее уже немного взял и наломал. Еще не полностью сломал, конечно, но трещина пошла. Тебе в сердце завязалась идентично. — Какого хера она вытворяет? — Веселится? — Корр поднимает брови. Алкок напротив совершенно безумно поддевает пальцами резинку трусов на секунду, ведь они мокрые, так неприятно липнут к коже. — Отдыхает? Chill, man, she's gonna be okay. О, конечно она будет в порядке. Мэтт сам ее отчитает, как паршивого ребенка. Смит виски не берет. Он только сам оглядывается — нужно найти выход от людей. Нужно куда-то ее увести, но так, чтобы все на это маленькое представление не особо и смотрели. Он делает пару шагов вперед, а Милли… она смеется с Эмили, она руками своими свою же грудь обводить, потому закидывает какую-то дурную шутку, а Кэри буквально чуть сама не топится. Мда. Мэтт обходит бассейн стороной, а потом резко и больно цепляется в руку Алкок. От него несет алкоголем и ужасной злостью. — Что?.. — Давай-давай, прощайся с подружкой бегом, ты едешь домой. — Ты что, головой ударился? — Милли пытается вывернутся из его хватки. Ее сердце само подпрыгивает в горло. — Отпусти меня! — А не то что? Закричишь? Она второй рукой больно лупит Смита в грудь. Потом опять дергается. Эмили вообще не вмешивается. Просто наблюдает. Просто смотрит, ну и смотрит. Она хочет знать, чем же все обернется. — Отпусти меня! Мудак! Сколько же ты выпил, а? Вопросы, вопросы, а так мало фактов. Мэтт наклоняется ближе, утыкается носом ей в ее волосы. Вдыхает. Зажмуривается. Вторая рука его ложится ей на талию, стягивая кожу. — Сперва зайчик Фабиан, теперь ты тут шоу перед Райаном устраиваешь, да? Нравится? О, я видел, как он на тебя смотрит. Так, будто ты его собственность. Будто он желает на тебе клеймо свое поставить. Милли неосознанно вжимается в Мэтта, утыкаясь ему носом в шею. Люди бегом скрывают это, никто почти не смотрит. Почти. Одни глаза все же наблюдают. Но не долго. Будто не хочет Райан лезть в эту тайну. Только не тут, только не так. Он оставляет свою бутылку виски на столике, ну и скрывается в мягком свете кухни. — Кокой к черту Райан, Мэтти? Я просто… веселюсь. Ага. Сто раз. — Почему ты им позволяешь смотреть на тебя полу-голую? Никто не должен тебя такой видеть. Только- — М-м? Только ты, или что? Это не справедливо, — Алкок касается губами линии челюсти, потом легонько кусает. Мэтт зажмуривается, хватка его пальцев усиливается. — Ты себя другим показываешь. Бог знает, чем только ты с ними там вообще занимаешься. — Хочешь, чтобы я показал тебе? — шепот, шепот, ток. Между ног становится мокро. — Ты же сам сказал: «По-настоящему не будем трахаться». Ты же сам сказал: «Ты такая прилипала, привяжешься, мне это не нужно». Так какого хера ты сейчас мне что-то вот рассказываешь, м-м? У тебя нет на это права, Мэтти. И не будет. Он опускает руку вниз, тут же прикасаясь к Милли между ног. Она приглушенно стонет, извивается. Да, да, да, вопит ее тело. Еще. — А у кого будет? У Райана? — Да. Она выпаливает одно слово, ну и тут же жалеет вообще, что открыла свой рот. Мэтт рычит ей в волосы, его пальцы буквально потирают ее через ткань трусиков, в его зубы спустя мгновение впиваются ей в плечо. Больно. Кровь. Мэтт облизывается. Вторая его рука крепко сжимает ее ягодицу, оставляя красные пятна. Возле входа на террасе появляется Оливия Кук. Музыка прекращается. Она улыбается пьяно, хорошо. Руки вскидывает в воздух, ну и громко говорит: — Сейчас мы начинаем играть в прятки! Официально! Фрэнк уже считает до четырехсот, потому у вас есть время… чтобы спрятаться! И она визжит, смеется, а потом и пропадает в доме. Люди тут же начинают удирать во все стороны и громко визжать. Милли отрывается от Мэтта, смотрит ему четко в глаза. Она прикусывает нижнюю губу. — Да, Райан сделает меня счастливой… А потом она убегает со всех ног. Мэтт срывается за ней следом. У кого-то прятки, у кого-то догонялки.