Покой

Сяо смотрит на Моракс снизу вверх преданно, следит за безмятежным выражением её лица — и ловит в ало-фиолетовых глазах отблески золота, отчего слабо ёжится — это совсем не признак спокойствия, напротив — нечто, медленно переходящее в сталь и камень разящих с самых небес копий. Осиал уже несколько веков как познал на себе гнев Властительницы Камня — и покоится на дне моря под скалами, как и десятки, сотни, тысячи других врагов — её и Ли Юэ, любимого детища, взращённого из пепла старой ассамблеи. Гуй Чжун погибла — и госпожа стала жёстче, неумолимее, безжалостнее — будто надвигающийся шторм; один за другим Яксы исчезали — в агонии кармы, в руках друг друга, в Разломе — пока не остался один Сяо. Сяо — с дырой в душе, Сяо — единственный, кто по счастливой случайности оказался в живых. Он не знает, радоваться или нет — боль и отчаяние стали ему верными спутниками, несмотря на попытки госпожи его участь облегчить. И Сяо безмерно ей благодарен, но стыдится, стыдится каждого проявления своей слабости. Моракс однажды спасла его, дала новое имя взамен прежнего, освободила от оков безумного божества — слишком много благословений для обычного Яксы, и свой долг он выполнять стремится с прежним рвением, невзирая на боль и усталость. Но всё чаще ловит печальный взгляд янтарных — не ало-фиолетовых — глаз. Под ним Сяо опускает голову, не смеет поднять, пока золотые пальцы зарываются в тёмно-зелёные пряди, мягко их ероша и тут же поправляя. — Ли Юэ с каждым годом всё больше и больше крепнет, — задумчиво говорит Моракс, опуская широкую ладонь с головы на плечо Сяо. — Да, госпожа, — соглашается он, — вы и Гуй Чжун проделали огромную работу, чтобы эти люди имели то, что имеют сейчас. Она бы гордилась ими... и вами. Взгляд Моракс темнеет, и Сяо почти инстинктивно сглатывает — птичья сущность кричит об опасности, почти вопит о том, что он едва не перешёл черту. Но уже через несколько секунд она тоскливо вздыхает и совсем не по-божественному встряхивает головой — густые волосы, заплетённые в высокий хвост, рассыпаются по плечам. Сяо смотрит — и ему хочется коснуться её в утешающем жесте. Он почти тянет руку, но вовремя себя одёргивает — единственной, кого Моракс подпускала к себе в таком состоянии, была Гуй Чжун. Сяо такой своеобразной привилегией явно не обладает, он лишь Якса, подчинённый Моракс, и... ...его ладонь мягко удерживают на месте. А потом Моракс так же мягко привлекает его к себе и гладит по спине, глядя куда-то вдаль. От такого простого, банального человеческого жеста внутри что-то сводит — то ли болью, то ли отблесками счастья. — Знаешь, если бы я не была Архонтом, то обязательно бы отправилась в путешествие. — Путешествие? — Сяо вглядывается в янтарь драконьих глаз, чтобы убедиться, что Моракс не шутит. Она тихо смеётся: — Да. Хочу отправиться в плавание. Можешь себе представить — Гео Архонт мечтает об океанских водах? Вот и я не могу. Сяо робко дёргает уголком губ. Ему хочется сказать, что у всех есть какие-то желания, но это прозвучит глупо, потому что очевидно. И поэтому он молчит, выслушивая всё, что Моракс говорит. Увы, Сяо слишком чётко видит грань, проходящую между ними — последним Яксой и Архонтом. И она, эта грань, не позволяет ему большего, пусть и находится, кажется, только у него в голове. — А ты что думаешь, Сяо? Какие мечты у тебя? Сяо вздрагивает и замирает в крепких объятиях. Мечты? — У меня нет мечт. Это удел... — он хочет сказать, что смертных, но если он так скажет, то оскорбит Моракс, только что поделившуюся с ним своим сокровенным желанием. У богов мечты тоже есть. Просто они не могут что-то делать под их влиянием — для начала им нужно оценить последствия для тех, кто вокруг. — Это удел других. Не мой. Вздох Моракс он расценивает как разочарование его ответом, но к сожалению, иначе Сяо не может. У него и правда нет иных желаний, кроме обретения свободы. — Сяо, — негромко зовёт Моракс, снова ероша его волосы — Сяо подставляется, внутренне замирая от близости своей богини и тепла её могучего тела. — Ты можешь спокойно сказать мне. И если мне под силу тебе помочь, я это сделаю. — Вы и так делаете для меня слишком много, я не смею просить вас о большем. Моя мечта... это свобода, госпожа. — От долга? — Моракс подцепляет пальцами его подбородок и пристально смотрит в глаза. Драконий взгляд гипнотизирует Сяо, и он может лишь сглотнуть и совсем слабо кивнуть. Выражение лица Моракс смягчается, она отпускает Сяо, напоследок скользнув пальцами по его плечу и немного печально улыбнувшись, вновь поворачиваясь в сторону Ли Юэ. Отворачивается и Сяо, глядя в сторону Заоблачного предела. — Ты верно исполнял свой долг на протяжении всех веков существования Ли Юэ. Я подумаю о том, как мы можем расторгнуть наш контракт, чтобы ты мог уйти на покой. Люди... достаточно выросли, чтобы справляться со многим самостоятельно, не надеясь на помощь Адептов. Пока Моракс жива — Сяо ей служит. Единственная, кому он подчиняется — Моракс. И Сяо не хочет думать о том, как именно она хочет решить вопрос с его освобождением. Потому что ему кажется, что ответ он уже знает. И он, этот ответ, ему не нравится совсем. Но задать прямой вопрос не успевает — потому что разворачивается и видит Моракс со спины в человеческом облике, без золотых рук, в совершенно другой одежде, не божественной, которую придумывал для неё Меногиас, а той, которую она купила для себя в одном из многочисленных прилавков Ли Юэ. Её руки — в длинных беспалых перчатках, на плечах — накидка с пушистым меховым воротником, сама Моракс — в чём-то, что очень похоже на платье с разрезами до бёдер с двух сторон. Это так сильно отличается от той закрытой одежды, которую она носит обычно, что Сяо подвисает, залюбовавшись и не сразу одёрнув себя за такое беззастенчивое разглядывание. — Моракс... — Я спущусь в Ли Юэ. Если что-то случится, ты всегда можешь меня позвать. Сяо внезапно для себя — а может, это человеческий облик госпожи так влияет, что ему почему-то легче с ней общаться? — фыркает: — Это моя фраза, госпожа. Моракс... или уже Бэй Доу? поворачивает к нему голову, щурится и улыбается — почти что весело. И Сяо... эта улыбка и этот взгляд нравятся. — О нет, как я посмела украсть фразу у своего же Адепта? Нет мне прощения. В груди трепещет что-то — светлое, доброе, — от чего яд кармы отступает, и Сяо позволяет себе совсем слабую улыбку, от которой взгляд Моракс-Бэй Доу теплеет. А потом он склоняет голову и отступает, растворяясь в чёрных завихрениях кармы, оставляя после себя лишь несколько легкокрылых кристальных бабочек. Его долг — беречь Ли Юэ, и он не должен пересекаться с горячей, отчаянной любовью к его Архонту. Но разве преданность Архонту не равняется преданности городу, им созданному? Сяо не знает. Он не разграничивает для себя Моракс и Бэй Доу, для него они — две грани одного целого — Рекс Ляпис, Властительницы Камня, божества контрактов, и далее, далее, далее. В любом случае Сяо будет рядом со своим Архонтом, что бы ни случилось. Пока он держит в руках копьё, пока способен сражать демонов, так безрассудно поднимающих свои головы, чтобы на них обрушилась вся его сила, пока остаётся в светлом уме и твёрдой памяти, пока не поглощён эрозией... и пока на него обращён нежный взгляд драконьих глаз. Сяо старается не обманываться — Моракс лишь жалеет его, последнего Яксу, сочувствует утратам, которых у неё самой — тысячи; другие Яксы, братья и сёстры Сяо — по духу, не по крови — и ей были близкими друзьями. Но ему, давно забывшему о ласке и заботе, хочется, чтобы это было не из жалости, нет — хотя бы из понимания и, возможно, если позволить себе мечту, то из светлых чувств лично к нему. Но живое оружие, коим он и является для Моракс в том числе, не создано ни для взаимности, ни для обычной жизни. Оружие берут в руки, когда нужно спасти жизнь — или отобрать. Уж точно не для бережных прикосновений или любви. Сяо фыркает себе под нос, косясь в сторону Ли Юэ. В последние десять лет госпожа стала всё чаще туда спускаться в облике смертной и, кажется, даже вливаться в человеческое общество; оставляя изредка гавань под присмотром Чжун Ли, ещё одного Адепта, ставшего консультантом ритуального бюро, погружалась в жизнь смертных. Сяо знает, что во что-то большее она не уходила — а если даже вдруг и да, то ни город, ни земли её отсутствия не замечали. И не знает, какое занятие она нашла себе, какое пришлось бы ей по душе. Это не его дело, к тому же, жизнь людей никогда его не интересовала. Но если бы вдруг что-то произошло, Сяо уверен — госпожа бы вернулась сразу же. Она бы не оставила своё дитя, Ли Юэ, без присмотра. Но в последнее время Сяо всё чаще чудится усталость в глубине ало-фиолетовых глаз. А ведь Моракс шесть тысяч лет, в то время как ему самому — едва ли больше двух. И когда он, заканчивая ночные охоты на демонов, приходит на гору Аоцан — мысли там необычайно легки и свободны, и грудь не спирает от мрака кармы, — то всё чаще и чаще видит Моракс на её привычном месте за каменным столом посреди озера. И два пустых места напротив. Хранитель Облаков стала приходить туда всё реже и реже, скрываясь в своей обители, а Гуй Чжун... Гуй Чжун давно мертва. Она всегда находила слова, чтобы их всех растормошить или примирить, сумела надломить каменную корку на сердце Властительницы Камня и приблизить её к пониманию людей, тому, чего даже Чжун Ли не смог до конца постичь. Сяо не смеет приблизиться к госпоже всякий раз, как видит её там — не желает нарушать её... не покоя, нет. Его нет и в помине, иначе бы воздух не был бы так густ и тяжёл. Скорее тоскливого уединения — она то и дело подливает себе чая в пиалу, отставляя её на стол и прикрывая глаза. Сяо не знает, о чём она думает в этот момент, и не спросит — слишком бестактно прозвучит. И безмерно жалеет, что единственное, что он может — лишь незримо присутствовать рядом, будучи не в силах чем-то помочь. Но однажды Моракс поднимает голову от пиалы и смотрит в сторону скал, за которыми Сяо сидит. — Сяо? Сяо вздрагивает и опасливо — но никогда в этом не признается даже себе — выглядывает из-за камня, сразу же сталкиваясь со взглядом Моракс — спокойным и усталым. Сердце заходится беспорядочным ритмом, когда она жестом манит Яксу к себе. Сяо перемещается в ту же секунду, замирает рядом и заглядывает в глаза, выискивая там недовольство его невольным наблюдением. Но в ало-фиолетовой глубине нет ничего, кроме странного, неожиданного понимания. И Моракс немного двигается, хлопая по освободившемуся месту рядом с собой. — Садись. Он присаживается на край стула, не смея поднять больше глаз от каменного стола и робея от осознания того, где он сейчас находится — там, где может сидеть лишь Властительница Камня, рядом с ней, бок о бок, там, где обычно стояли другие. Одновременно с этим приходят жгучие тоска и боль — других здесь больше нет. Никого больше нет. Они остались вдвоём. На плечо ложится тяжёлая рука, покрытая вязью узоров. — Ты тоскуешь. Сяо жмурится — от прямоты Моракс в горле почти сразу встаёт горький ком, и дышать тяжело — почти что нечем. — Ты не обязан с этим бороться один. — Это мой долг, госпожа, — хрипло шепчет Сяо, незаметно для себя прижимаясь к тёплому боку. Он не знает, что именно имеет в виду — долг борьбы с демонами или долг сражения с призраками прошлого, но надеется, что Моракс его поймёт. Судя по тому, как сжимается ладонь на плече, она понимает. — Твой долг не в том, чтобы страдать в одиночестве. Сяо качает головой и внезапно всхлипывает, щекой прижимаясь к горячей груди. — Простите, я... — Не смей извиняться, — прерывает его Моракс. Золотая тёплая ладонь ложится на лопатки, и Сяо разворачивается к госпоже всем телом, судорожно глотая слёзы, пока она бережно гладит его по голове. — Такова участь бессмертных, Сяо — видеть, как вокруг нас умирают другие, и жить дальше. Это больно и несправедливо, но такова судьба. С этим нельзя смириться до конца, нельзя и бороться. К сожалению. — Вы бы хотели? — спрашивает Сяо, утирая слёзы. — Я бы хотела, чтобы всё закончилось так, как суждено. А уж долго или нет, зависит от наших желаний... и обстоятельств. Как говорит один наш общий хороший знакомый, каждое путешествие имеет свойство кончаться, и не стоит торопиться его заканчивать самостоятельно. Но эрозия в конце концов настигает всех долгоживущих, уничтожая их разум и забирая воспоминания. Сяо молча кивает. Не заданные им вопросы повисают в воздухе — зачем продолжать жить, если смысла в этой жизни не видно? Возможно ли, что он плохо смотрел, плохо искал? Или просто не там? А ещё — что делать, если эрозия поглотит однажды саму Моракс? — Скоро Церемония Сошествия. Будешь на ней присутствовать или издалека посмотришь? — Издалека, — фыркает Сяо. — Я не спущусь к людям, а вас видно мне точно будет. — Ну хорошо, — соглашается она, — раз так, наблюдай издалека. Её тон кажется Сяо каким-то странным — будто Моракс мыслями не здесь, а где-то далеко-далеко, там, куда никому не заглянуть. Хотя, возможно, он просто слишком много думает. Сяо наблюдает за ходом Церемонии, сидя на горе Тяньхэн, следит за каждым движением Нин Гуан и ждёт, затаив дыхание. Пускай он видит Моракс в таком обличье намного чаще, чем раз в год, но не может пропустить Церемонию Сошествия — она слишком важна для Ли Юэ. Но в этот раз ему кажется, что что-то не так. Небо опасно темнеет, клокочет раскатами грома, и всё внутри Сяо буквально кричит о том, что происходящее — неправильно. Сердце бьётся сильнее — глупое, мечущееся, мятежное сердце. Но так невовремя вспоминается странно печальная улыбка Моракс, и Сяо хмурится, вглядываясь в эпицентр воронки, раскрывшейся над террасой Юйцзин. Что-то абсолютно точно идёт не так. ...Дракон падает с небес к людям; длинное тело замирает среди обломков стола под испуганные крики. И из груди Сяо вырывается отчаянный, пронзительный вопль, когда он бросается вперёд — к Ли Юэ — в глупой надежде, что это кошмар, от которого он очнётся, стоит лишь сделать шаг: — Госпожа! Пока люди бегут и мечутся в панике, он спускается и касается драконьей груди в кощунственно откровенном жесте — прижимает обе ладони к остывающей чешуе и... ничего не слышит. Ни стука могучего сердца, ни шумного дыхания. Жизни в теле Моракс нет. На секунду Сяо перестаёт дышать сам, а потом перемещается — и падает на колени. Мир вокруг — горы, трава, небольшое озерцо, Ли Юэ — раскалывается на части, идёт трещинами, как лёд по весне в Снежной, и Сяо обессиленно прячет лицо в ладонях; чёрные, испачканные кармой слёзы впитываются в ткань перчаток, пока он тщетно пытается подавить жалкие всхлипывания и тихие рыдания. Но срывается — на хриплый жалобный вой, рвущий глотку, переходящий в яростный крик — Сяо не верит, не верит, не хочет верить! только не так могла умереть его госпожа, не так! Кто посмел, кто мог?! Куда бросаться, кому мстить, кого искать? Горло нещадно дерёт, и Сяо, сорвав голос, тихо, надсадно сипит, свернувшись клубком на траве. Слёзы снова обжигают щёки, пока он обнимает себя руками и крыльями, стараясь перетерпеть невыносимое ощущение пустоты внутри себя. Оно не уходит — лишь растёт, скребя острыми когтями душу, выворачивая Сяо наизнанку. Боль такая, что он прижимает руки к груди, то ли стремясь теплом успокоить беснующуюся душу, то ли разорвать грудную клетку и вырвать сердце — так, чтобы больше не билось пойманной пташкой, поднимая с глубин всё самое тёмное, самое страшное и скрытое. Других здесь больше нет. Никого больше нет. Он остался один. Последующие дни проходят мимо него — и сбор Адептов, и появление Путешественницы, начавшей подготовку к Церемонии Вознесения с помощью Чжун Ли, он встречает почти равнодушным молчанием. Чжун Ли подозрительно молчит в ответ на все вопросы Сяо — кто мог убить, где искать ответы, а главное — что рядом с ним делает рыжий Фатуи, одиннадцатый предвестник. На негодующие и даже гневные взгляды он реагирует с удивительным спокойствием, на завихрения кармы не обращает внимания совершенно — и на вой тысяч голосов, доносящийся оттуда, тоже. На самом деле Сяо безумно страшится однажды различить в безликом хоре голос Моракс. Когда с морского дна по вине предвестника восстаёт Осиал, Сяо снова берёт в руки копьё, с остальными Адептами и людьми объединяясь против древнего бога. Он даёт Путешественнице свою скорость, укрепляя её тело и дух, и обращает оружие против призванных Чайльдом Фатуи, желающих сломать баллисту Гуй Чжун. Осиал на выстрелы отвечает грозным рёвом, Сяо безразлично отмечает для себя, что Моракс рычала намного страшнее. А потом бросается за Путешественницей, подхватывая её в воздухе, когда Нин Гуан принимает решение обрушить свой парящий дворец на врага. Остальные Адепты уносят оставшихся людей, и только на земле, когда поверженный Осиал вновь уходит на дно, на этот раз окончательно, Сяо ловит себя на том, что думает об одной простой вещи — почему в битве не участвовал Чжун Ли. И где экипаж Алькора? Хотя с этим вопросов всё-таки меньше, они перевозили людей в безопасное место. Где в это время был Чжун Ли, вопрос остаётся открытым. Бой закончен. Но в ответ на слова о том, что люди теперь могут справляться с трудностями сами, Сяо тихо фыркает под нос. Сами, как же. Сейчас им помогали Адепты. Но Моракс ведь и сама не раз говорила, что смертные стали сильнее и самостоятельнее, так что то, что говорит Нин Гуан, смысла не лишено. — Я видела во сне Моракс. Сяо застывает, широко открыв глаза и вмиг теряя маску равнодушия. Моракс? Во сне пришла к Воле Небес? Но Моракс мертва, как это могло произойти? Сяо смотрит на Владыку Лун, Хранителя Облаков и Творца Гор, смотрит — и не замечает и тени удивления. Неужели он один не знает чего-то, что знают другие? Это внезапно... злит, и потому после того, как разговоры заканчиваются, Сяо перемещается к горе Аоцан, желая поговорить с Хранителем Облаков наедине. Его слабо потряхивает, когда он бредёт к чужой обители — то ли от смутной тревоги, то ли от слабой, глупой надежды на то, что Нин Гуан в самом деле сказала правду. А потом Сяо замирает, чувствуя чужой взгляд. Оборачивается — и внутри всё обрывается, когда он видит стоящую перед ним... Моракс. Живую. — В-вы? — голос внезапно садится, и Сяо хрипит, глядя в ало-фиолетовые глаза с узкими змеиными зрачками. Моракс смотрит с искренним сожалением, делает шаг вперёд и обхватывает ладонями его лицо. Сяо не сопротивляется — он будто оглушен и пытается держать лицо, хотя губы и руки дрожат — от отчаяния или... обиды? — Да, — Моракс глубоко вдыхает. — Я хочу извиниться перед тобой. Я виновата перед всеми вами в том, что решила уйти без предупреждения, разыграла этот спектакль. И прежде всего виновата в том, что оставила вас, Адептов, что оставила тебя, ничего не сообщив. — Спектакль? — Сяо цепляется за золотые руки, жмурится — смотреть в глаза Моракс выше его сил. — Вы... вы всё это время были... живы? А тело? — Обманка. Пустышка. В этом теле никогда не было жизни. — Для чего, госпожа?.. Ноги подгибаются, и Моракс, подхватив его, осторожно садится на траву, усаживая Сяо рядом. Он утыкается лбом в знакомое и родное плечо, пока его с головой накрывает отчаянием. Он не может смириться с обманом, не может понять мотивов, но чувствует искренность сожалений. Моракс рассказывает ему — о том, что эрозия начала подступать всё ближе, о том, что она заключила контракт с Царицей, отдала гнозис — добровольно, чтобы в случае, если эрозия возьмёт верх, Адепты и люди имели хотя бы какой-то, пусть и малейший, шанс её победить. Потому что... что будет, если с ума сойдёт старейший Архонт? Она говорит о том, что думала в последние годы о том, что люди стали меньше нуждаться в покровительстве Архонта и Адептов, и что настало время их отпустить. Что призванный Осиал был испытанием, и в случае, если бы возникла угроза гибели людей, она бы пришла на помощь, не дала разрушить своё детище. Сяо верит ей, безусловно верит, но... не может принять того, что всё это время был уверен в её гибели, что всё это время умирал внутри сам. Люди научились жить без Архонта, а он, привыкший за эти тысячи лет к присутствию Моракс, не смог принять её «смерти». Но, может, сумеет принять её смертную жизнь? — Пожалуйста... не уходите сейчас, — просит Сяо. — Останьтесь... хотя бы ненадолго. Моракс кивает. — Ты можешь называть меня Бэй Доу. Не Моракс. Я отреклась от этого имени, уйдя с поста Архонта. И обращайся на «ты», уже можно. Сяо качает головой. — Вы... ты всё ещё Верховный Адепт. Моракс тихо фыркает — её дыхание ерошит Сяо волосы — и внезапно превращается. Сяо вздрагивает, когда драконья голова оказывается перед его лицом, а драконий хвост с пушистой кисточкой обвивается вокруг талии. Но тянется осторожно рукой — и пальцы вплетает в густую гриву, тянется — и почти ложится на вытянутую морду грудью, всматриваясь в золотые глаза. Моракс... Бэй Доу смотрит спокойно, почти безмятежно, не моргая. А потом выдыхает из ноздрей дым, и Сяо чихает, после, внутренне замирая от своей наглости, неловко жмётся щекой к драконьей. «Сяо. Твой контракт со мной исполнен. Ты волен сам выбирать свою судьбу», — звучит глубокий грудной голос Бэй Доу у него в голове. У Сяо дрожат губы в слабой, изломанной и горькой улыбке. — Вы прогоняете меня? «Ничуть. Наоборот. Предлагаю остаться — по своей воле, не по контракту, но по зову души». Смех звучит так неожиданно и надломанно, тихо, рваными смешками, что Сяо не сразу осознает, что он принадлежит ему — Бэй Доу смеётся совсем иначе. А сейчас она смотрит с бесконечными пониманием и сочувствием. И молчит. — Я давно с вами не только из-за контракта, — бормочет он, — и я останусь. Потому что... «...потому что люблю». Он не договаривает, но в глазах напротив горит «я знаю, я тоже», и Сяо вновь с усмешкой думает, что Бэй Доу знала это давно. В отличие от него. А потом принимает птичий облик — и подлезает под горячий драконий бок. Бэй Доу глухо урчит, сворачиваясь вокруг него кольцами и укладывая голову на птичью спину. Сяо тихим клёкотом отзывается на внезапное прикосновение языка к перьям, пытаясь большим пернатым клубком устроиться в объятиях драконьего тела. И его накрывает внезапным спокойствием и защищённостью, уверенностью в том, что здесь его не достанут кошмары и внутренние демоны. Что здесь, в объятиях своего бывшего Архонта, он наконец-то может отдохнуть.