locura

Долгой молнией несётся по небу лунный луч. Воет ветер. Шторы оборваны — дрожат, словно пытаются сбежать, сорваться и сбежать в окно, сбежать куда подальше отсюда. Безумие молчаливым другом и собеседником сидит в тени. Смотрит пронзительно. Глазницы пусты. Безумие улыбается — нежно и почти по-отечески. Дико. Точит когти о стену. Режет слух. Внутренности переворачиваются, когда их беспокоит вибрация. Вибрация? Безумие неуловимо, его почти не видно, оно в тени. Но всегда рядом — родное. Трудно жить в мире, где нет способных тебя понять. Тогда на помощь приходит Безумие. С распростёртыми объятиями оно слушает. Слушает и понимает. Гладит волосы. Впивается когтями в кожу головы. Причиняет боль, боль — часть меня. Я улыбаюсь и кровь окрашивает мои зубы. В комнате пусто. Ныне Безумие растворилось в стенах и в Луне, пропало, но стало ещё более ощутимым. Наполнило собой всю комнату. Всё сознание. По телу бежит дрожь. Напротив меня дверь. Моя непрочная защита, но у неё есть преимущество, которое спасает: о двери никто не знает. Никто, кроме Безумия. Но оно тут постоянный гость, оно родилось вместе с этой комнатой и с тех пор — её часть. Я под окном, на полу. Шторы достают до моего лица, касаются его. Я бы сравнил это с нежными прикосновениями матери, но я знаю, что это такое, лишь по рассказам, потому и воссоздаю себе этот странный образ. Но правда ли это? Нежность матери? Сомневаюсь. Много ли людей, у которых исключительно чистые намерения? Люди думают, что родные — исключениe из правил. Ложь. Не доверяй никому, кроме самого себя. Даже собственному Безумию доверять проще, чем людям. Все хотят причинить тебе боль. Так одиноко. Так больно. Руки в крови, металлический запах наполняет лёгкие. Рядом нож. При возможности зарезался бы. Возможности нет. Зарежусь — убью Других. Другие не способны о себе позаботиться. Кто будет защищать их, если не я? Доверяй только себе. И Безумию. Но их Безумие погубит. Безумие уже погубило их. Нас. Я тону, словно в зыбучих песках. По щекам текут слëзы, смешиваются с кровью. Чья она? Чужая, моя, Других? Руки дрожат. Руки никогда не дрожали. Слëзы терзали душу лишь единожды, много лет назад, когда я только родился. Это ли теперь моя смерть? Такова ли была моя жизнь? Родившийся в слезах, утонувший в крови, погибший в причудливом компоте страданий, боли, жестокости, страха, одиночества? Стискиваю зубы. Нет. Не один. Есть Другие и Безумие. В голове чëрт знает что. Проходной двор какой-то. Но Безумию ты не нужен, когда на улицах мирно, тихо, спокойно. Другие — не знают про дверь. Ты один в комнате с грязным полом, рваными шторами и открытым окном в пустоту. Ветер — мысли, желания, эмоции. Луна — Безумие. Так плохо. Так грязно. Так невыносимо больно. Кто я и зачем? Страж. Страж путников ночи, страж мирного неба над головой, страж Других. Другие не знают. Заставляют страдать и не знают. Смешно. На моём лице ухмылка. Я вспоминаю всю впитанную боль — свою и чужую. Нет, лишь чужую. Моя боль давно исчезла. Слилась с болью Других. Слилась в смертельном вальсе с Безумием и Смертью. Боли давно не было. И слëз давно не было. Они вдруг навестили меня теперь. Это конец? Мне конец? Я умру? Я наконец-то умру? Пожалуйста… Боль — часть меня. Расскажите мне, чему вас научили родители? Меня — боли. Отец молчит. Мать разрывает в клочья от визга, рвущегося из её нутра. Вспоминаю. В начале — пустота, первое воспоминание — её лицо. Лицо женщины. Матери, как я понимаю позже. Лицо совсем рядом. На нём выражение ненависти, омерзения. Безумия. Я замечаю эти детали и через пару мгновений она замахивается. Падаю на пол. Больно. Глаза застилает пелена. Вернее — кровь. Моя первая кровь. Она капает откуда-то сверху. Лоб рассечён. Женщина замахивается снова. Теперь рассечена щека. Чувствую что-то внутри себя. Закрываю глаза. Вижу две комнаты со стеклянными дверьми. В каждой из них кто-то Другой. Они далеко и одновременно очень близко. Один, кажется, спит. В его комнате светло. Второй — боится. Я чувствую страх. Он, похоже, постепенно отключается. «…не моя мама» — шепчет. Забивается в угол, облегчённо, кажется, выдыхает. Засыпает. «Прячется» — понимаю. Стискиваю зубы. Почему я не за дверью, а снаружи, где больно? Других я начинаю ненавидеть. Отец молчит. Мать бьёт снова. Позже понимаю: тот, Другой, не знает. Не только обо мне — о Главном тоже. Но Он знает о Другом. Не знает обо мне. Главный — трус. Отдаёт мне всю свою боль, она неприятная, поэтому и ненавижу Его за то, что Он отдаёт её мне. Но потом привыкаю. Был бы рад знать одну лишь боль, но Другой заражает меня своим непринуждённым, светлым счастьем. Завидую, что он может так жить. Что даже Главный знает счастье. Но Он — трус. Другой — не знает. Я понимаю свою цель: не зная счастья, буду защищать счастье Другого, защищать от боли, чтобы видеть его улыбку. Он милый и добрый. Не знаю, что такое любовь, но к нему я привязан, он лучше. К моему огорчению, приходится защищать Главного, но я быстро привыкаю к его трусливым побегам. Какой мне смысл отказывать Безумию защищать путников ночи? Я создан для этого. Моё существование имеет цель — потому и откладываю нож. Так больно никогда не было. Внутри лопается шар, обрывается струна. Больше не могу прятаться. Кричу. Дверь распахивается. Замолкаю — нельзя показываться. Нельзя показываться. Дверь теряет своё преимущество. Комната больше не пустая. В комнате Другой. Я забиваюсь в угол, закрываю глаза, прячу их в коленях, обхватываю их руками. В одной — нож. Другой не шевелится. Тишина. Не дышу — грудь что-то стискивает. Рука дрожит, но вдруг — замираю. Безумие что-то раздражённо, злостно бормочет и — исчезает. С изумлением открываю глаза. Внезапно дышу. Свет, нежность, любовь, забота вокруг. Окружают меня. Другой совсем близко. Сел на корточки. Чувствую запах его страха, затем вопроса, затем — сочувствия. — Не бойся. Нож выпадает из руки. Рука дрожит. Но боль…боль отступает. Вдыхаю. Чувствую запах книг, дерева. Счастья. Осмеливаюсь поднять взгляд. Другой здесь. Улыбается несмело. — Я Стивен. Я знаю. Всегда знал, что первым обнаружит меня он. Но теперь почему-то не прячусь, впускаю его. Боль отступает. Опускаю колени. Стивен рядом. Смотрит вниз, на нож. Нож в крови, мои руки — тоже. Стивен смотрит. Всё понимает сразу. Я вижу, как терзающий его вопрос, застывший в его глазах, находит свой ответ. Молчу. Стивен кладёт руку мне на плечо. Тепло. Шторы подхватывает сильный порыв ветра и всё замирает. Стивен чувствует меня. Поджимает губы. Винит себя. За что? Отпускаю всё. Позволяю себе спрятаться в его плече. — Тише. Ты больше не один. Я знаю.