Голливудская история

- Жив, значит - генерал Картер, покачав головой, с интересом взглянул на стоящего перед ним полковника Джеймса Гибсона, которого все благополучно успели отправить на тот свет. - Хотя, видок так себе. Джеймс и Родни все-таки успели катапультироваться. Тайлер получил ранение и Гибсону пришлось тащить его на себе, все время, что они скрывались, оказавшись на вражеской территории и пробиваясь к своим. Это заняло несколько дней, они ночевали в лесах и мерзли от холода из-за невозможности развести костер, чтобы не привлекать внимания. Родни стонал от боли и сокрушался, что ему наверняка оттяпают ногу и Салли Мэй он уж точно станет не нужен. Джеймс отвечал, что это ерунда, и тот еще станцует линди-хоп на свадьбе. К исходу второго дня они наткнулись на французский патруль. Гибсон, верный своему слову, не оставлял Родни до самого медсанбата, где уверили, что с ногой сержанта все будет в порядке. Туда же и явился конвой, который сопроводил Джеймса прямо к генералу Картеру. Они же и объяснили, что обоих считали умершими. Гибсон так и не переоделся после крушения, форма в некоторых местах порвалась, а в других даже пригорела. Он должен был умереть и готов был умереть, но, по иронии судьбы не получил и царапины. Ничего, Джеймс знал, что это лишь небольшая отсрочка. - Когда я смогу получить новое боевое задание? - Когда отсидишь положенное на гауптвахте за нарушение приказа - прищурившись, ответил генерал и добавил - И получишь награду. Французы выписали Военный Крест. В кабинете Картера работало радио. Официальные сводки с фронта закончились, и они услышали следующее: - Добрый вечер, дорогие слушатели. Мы находимся в студии в центре Парижа, который теперь свободен от врага. Наш оркестр сыграет для вас свои лучшие произведения. Мы присоединимся к радости, царящей на улицах столицы Франции, но простите нас за то, что концерт будет с ноткой грусти, ибо мы потеряли своего наставника и лидера - Гленна Миллера, который так хотел быть сейчас с нами. И сегодня, мы сыграем и в его честь тоже... Из динамиков полилась мелодия I know why и Джеймс буквально почувствовал, как в его сердце воткнули нож и пару раз прокрутили. Они танцевали под эту песню... Гибсон глубоко вздохнул, на мгновение закрыл глаза и сжал кулаки. - Я могу идти, сэр? Картер поднялся со своего места, подошел к приемнику и выключил радио, погружая кабинет в тишину. - Ужасная трагедия. Сколько погибших! Но, я должен кое-что сообщить тебе, Джеймс. Мэрилин Форбс не было на борту того самолета. Гибсон недоуменно уставился на генерала, отказываясь верить словам, которые он только что услышал. - Да, все отменилось в последний момент, поэтому ее имя и оказалось в списке. Такое бывает только в кино. Тех самых фильмах, в которых снимался он сам. Когда, казалось бы, никакой надежды нет, и вдруг герой воскресает чудесным образом на радость благодарным зрителям. Это законы драматургии и сценарные приемы. Но в жизни...в жизни такого произойти просто не может. Или... - Мэрилин...жива? Генерал кивнул. Телефонный аппарат на его столе ожил. - Наверняка с киностудии - недовольно пробормотал Картер - Они-то считали погибшим тебя. Обрывают телефоны уже битый час. Да, генерал Картер у аппарата! - рявкнул он, но потом посмотрел на Джеймса и глубоко вздохнул - Держи. Картер вручил черную телефонную трубку Гибсону и вышел за двери, оставив того в одиночестве. - Чертов Гибсон! Жив! - послышался оттуда громогласный вопль главы киностудии Уильяма Голдберга, так что Джеймсу не пришлось даже подносить трубку к уху - Ха, а мы уже некролог собрались давать! Значит, жить будешь долго и счастливо! Ах, мой мальчик, я уже готовлю план твоего возращения! Герой, восставший их мертвых! Ах, да...тут с тобой хочет поговорить Мэрилин Форбс, бедняжка успела упасть в обморок, узнав о твоей безвременной кончине...хорошо... Джеймс слышал звук тяжелых шагов Голдберга, а потом закрывающейся двери. Очевидно, тот тоже вышел из комнаты. А затем последовала тишина. Он не смог заговорить первым, не мог произнести ни слова. Что, если все это обман? Жестокая шутка. И там никого нет, и это ошибка и... - Джеймс?! Джеймс!? Гибсон услышал звук голоса Мэрилин и в тот же миг что-то в нем сломалось. Вся выдержка, самообладание и решительность, которыми он окружил себя в последние дни, оставили его. Он бы сам наверняка грохнулся в обморок, если бы позади не было твердой стены, а так просто сполз по ней, зажав трубку в одной руке, изо всех сил борясь с душившими слезами. - Мэрилин...это действительно ты?! - О, Джеймс, это так ужасно! Столько людей погибло! Кэрол...бедный Кларк, он безутешен и тоже рвется на фронт добровольцем и никто не может его остановить… а когда они сказали, что твой самолет сбили я...я едва сама не умерла - она плакала. Джеймс закрыл глаза. - А я - умер. В тот самый момент, когда подумал, что тебя нет в живых. Осознал, что мне больше незачем оставаться на этом свете. Хотел уйти, только забрать с собой побольше фрицев и об одном лишь жалел...что не сказал те самые главные слова...Я люблю тебя, Мэрилин Форбс. Как же я тебя люблю! - И я люблю тебя, Джеймс! Знай, я тоже тебя люблю. Ему не послышалось? Это действительно так? - Это правда? - А как же иначе? Как же ему хотелось сейчас оказаться рядом, чтобы обнять Мэрилин. Какое преступление, что их разделяют тысячи километров. Он любит и любим. Разве, что-то может быть лучше? Жизнь оказалась круче самого выдающегося голливудского сценария. - Жди меня, Мэрилин. Осталось недолго. Я вернусь. Я обязательно вернусь к тебе. И мы будем счастливы. Вместе. Лето 1945 года. - Вот так, мистер Гибсон, а теперь с левой стороны. Пожмите руку генералу Картеру. Нет-нет, еще кадр, а то не видно награды. Улыбнитесь! Еще улыбку, пожалуйста! Победа. Какое сладкое и долгожданное слово. Наконец-то, Победа и войне конец. Хотя, борьба с Японией еще продолжалась, но первая волна демобилизации уже началась и киностудия приложила все усилия, чтобы Джеймс Гибсон в нее попал. Даже прислали фотографа и оператора прямо на причаливший военный крейсер, намереваясь сделать сюжет о возвращении известного актера. Внизу, у самого трапа толпились репортеры. Щелк, щелк, щелк! Кажется, за время службы он разучился правильно улыбаться, а раньше широкая и беззаботная улыбка была его коронным приемом. Придется восстанавливать навык. Парадная форма сияет, фотограф то и дело просит попозировать в новенькой фуражке и аккуратно выстраивает его товарищей прямо на палубе для группового снимка. А те только и рады, так, глядишь, и дома скорее узнают, что они живы и здоровы. К тому же всеобщая эйфория от Победы еще не прошла. - А где Родни? Ведь хотел быть рядом на фотографии! - Джеймс огляделся в поисках товарища. Тайлер шутил, что на нем все заживает "как на собаке". Из госпиталя он выписался в рекордные сроки и верный своему слову, продолжил тренировки. Последние три месяца Родни успешно летал на собственном самолете, как первый пилот. - Мистер Гибсон... - Да, пора привыкать и вновь становиться мистером, а не полковником - Джеймс усмехнулся знакомому лейтенанту. - Мистер Гибсон - лейтенант виновато опустил глаза - Майор Родни Тайлер погиб. Его самолет вчера атаковали японцы во время патрулирования. Думали, вы знаете... - А сейчас замерли...и хором сказали ГОЛЛИВУД! - веселым тоном произнес фотограф. Последовала вспышка и Джеймс зажмурился. - Нет, так не пойдет. Мистер Гибсон, кажется, вы закрыли глаза, надо переснять. Джеймс не слушал, он быстро спустился вниз по трапу на пристань, чтобы быть атакованным журналистами и визжащими поклонниками. - Каким будет ваш следующий фильм, Джеймс Гибсон? - Скольких немцев вы убили? - Джеймс, поцелуйте меня! - Что вас связывает с Мэрилин Форбс?! - Автограф, мистер Гибсон, пожалуйста! - Вы виделись на фронте с Кларком Гейблом? Он отмахнулся от репортеров. Словно гудящий улей проникал прямо в его голову и становился все громче. Назойливых насекомых, которые лезли к нему с вопросами и микрофонами, ослепляли вспышками. Эти радостные крики и визги. От них хотелось убежать и спрятаться. Джеймс предпочел скрыться в подогнанном студией роскошном роллс-ройсе. Они стучали в окна автомобиля, махали ему. "Открой стекло и поприветствуй! Улыбнись, Джимми! Ты выжил, война окончена!" - слышал он голос Голдберга. Но вместо этого бросил: - Едем. Немедленно. Джеймс снял фуражку и потер глаза. Все закончилось. Радуйся. Будь счастлив! Ну, же! Там ведь Мэрилин, Мэрилин, которая надеется на встречу со своим героем. Перед глазами встал Родни, глупый бесстрашный Родни, гладящий котенка...лица ребят его эскадрильи, которые храбро шли в бой. Кое-кто из них так и не вернется домой. Новобранцы из летной школы...сколько их полегло... Все заднее сиденье машины утопало в букетах цветов, коробках сигар, шоколадных конфет и прочего - многочисленных подарков от студии. Нога Джеймса наткнулась на корзину со стопкой сценариев, на верхнем из которых он нашел записку от Голдберга - "Прочитай все от корки до корки - особенно фильм про Рождество, начнем съемки через пару недель. С возвращением!". Джеймс смял записку, а потом вытащил из коробки подаренную бутылку лучшего коньяка. И стал пить. И пил, пока не увидел дно.