Отражение

      Я давно чувствовал некоторую двойственность в себе. Но когда ты ребенок, все твои порывы кажутся тебе естественными и нормальными. Обычными. Даже если таковыми не являются.       Позже, взрослея, я начал понимать и… чувствовать, да, именно чувствовать принадлежность каждого из них определенной своей половине. Тогда и родился вопрос, мучающий меня теперь: кто же я на самом деле?       Пока мама была с нами, он был всего лишь случайным призраком, что изредка появляется по ночам, подменяя собой сон, и оставляет только под утро, разбитым и тихим, придушенным тяжелыми размышлениями. Мне не с кем было поговорить об этом даже тогда – каждый из моих родителей принадлежал своему миру, и я думал, что они бы меня просто не поняли. Я был продолжением каждого, но я уверен, что своей противоположности они во мне не видели. Или не хотели видеть.       Когда… когда же все случилось, мне было не до вопросов. После же я вновь хотел вернутся к тому благословенному сну без сновидений, чтобы не помнить всего того, что видел. Но… Все вышло иначе.       Мое одиночество стало болезненной привычкой. Сначала оно нестерпимо жгло мой разум и сердце, я сходил с ума, я видел и хотел видеть силуэты в коридорах замка, я надеялся на их реальность, но они всегда оказывались лишь попыткой моего измученного разума утешить меня. Постепенно и они исчезли. И я остался один. Я слышал человечески голос, только если эхо залов приносило обратно мой редкий случайный вздох, когда я приводил в порядок библиотеку. Я слышал только свои шаги в гулких коридорах. И я стал привыкать к этому. Если долго находишься в каком-то состоянии, то постепенно оно становится привычным. Комфортным. Нормальным. Я погрузился в него и лед сомкнулся над моей головой. Я стал привыкать к себе. Я медленно становился… однозначным.       Стоило только горячей крови коснутся моей кожи, как все рухнуло. Моя добровольная хрустальная тюрьма была разбита, моя уверенность в собственной понятности для себя же рассыпалась в одно мгновение. Я смотрел на их умирающие тела и чувствовал не сожаление, не боль, не гнев наконец, а ярость. Ярость и удовлетворение от совершенного. Я упивался этим, глядя как в последнем усилии жизни дергаются их пальцы. И каждый день, глядя как их тела постепенно иссыхают у моих ворот, я чувствовал именно это. Удовлетворение.       Постепенно оно становилось все слабее. И слабее. В какой-то из дней я почувствовал себя опустошенным. И я начал охотиться. Я отдавался этому азарту полностью, а когда наконец настигал созданий тьмы и убивал их, то меня вновь заливало это чувство. Оно разливалось горячей волной по телу, принося спокойствие и уверенность. Я закрывал глаза и полной грудью вдыхал аромат горячей крови. Удовлетворение. И мне было… хорошо. И каждый взгляд, брошенный на расклеванные птицами тела, подпитывал это чувство.       Где-то в глубине своей второй половины я понимал, что рано или поздно мне перестанет хватать бродящих в окрестностях чудовищ и я начну искать поводы… наказать просто случайных людей. Повод ощутить, как этот сладкий запах превращается в пьянящий вкус. Как это уже случалось прежде, хоть и не со мной… Но, прежде чем эта страсть охватила меня полностью, мир снова стал с ног на голову. Тогда у меня вновь не было времени размышлять об этом, и я лишь последовал своему старому выбору.       Но теперь все вновь спокойно. И вопросы вернулись. Когда я смотрю на людей, суетящихся у подножия моего замка, я не могу понять, кого я вижу: равных или скот? Друзей или добычу?       Моя хрустальная клетка рухнула. Я вижу свое отражение в зеркале, и я не уверен, кто же смотрит на меня в ответ: человек... Или чудовище?