Выскочка

Надежды Вышеня вернутся в Новгород до заката исчезли, словно закатный румянец, растворяющийся в сумеречном небе, когда дружинники уж завидели крепкие стены детинца; Аникей и Вышень больше не получали нареканий от воеводы; так, что оставалась надежда для Годуна спокойно добраться до столицы, которая неожиданно разбилась о следующую перепалку: Аникей, заскучав в очередной раз, задержался напротив Луны, продолжая флиртовать; Вышень, заметив это, не упустил очередной случай задеть топорника:       —А может, вы подождете до города? —Мы бы там вас и обвенчали, а то без священника, да посреди дороги, как-то не по-людски, —покачал головой ведун; впрочем, Аникей не мог оставаться в долгу, и потому сразу ответил: —А ты, что ль, завидуешь? Это грех, брат Вышень! —нравоучительно, и качая головой, в свою очередь, ехидно ухмыляясь проговорил топорник, отчего Вышень пришел в такое бешенство, что, если бы не Годун, который в тот момент устремил свой тяжелый взгляд на пару, которая безустанно собачилась между собой, Вышень накинулся бы на бесившего его Аникея с кулаками в таком кураже, что едва ли кто-нибудь смог его потом оттащить; Аникей до кучи показал ведуну язык, надеясь, что у того совсем гнев захлестнет рассудок; однако, ведун не был таким вспыльчивым, как топорник, а потому ограничился едко-возмущенным шипением: —Ты меня поучи еще, что грех, что не грех! Аникей, перехватив строгий взгляд воеводы, рассудил, что сейчас лучше промолчать. Дружину не задерживали перепалки топорника и ведуна, только забавляли всех, кроме начальства; несмотря на довольно быстрое и успешное выполнение задания, Годун очень устал, и "заслуга" эта, конечно, пресловутой пары; стены детинца уже четко вырисовались на горизонте: в сумерках они ясно выделялись своим плотным темным силуэтом; и, хотя небо совсем уж окрасилось в густой бездонный цвет ночи, факелы на его[детинца] стенах сообщали окружающую действительность уставшим путникам; когда дружина вошла в город, на горизонте уже наметилась свежая молодая заря: своим ярким,но нежным румянцем она пронзила темное небо, рассеивая его плотный мрак; Аникей был единственным, кого не радовало возвращение в столицу, потому как, чем ближе Новгород, тем ближе момент разлуки с новой подругой; а значит, и суд над ней, в котором топорник твердо решил во что бы то ни стало защитить интересы (жизнь) Луны, однако у девушки были другие планы, потому как, входя в город, Аникей ловко подскочил к Бусу и обратился к Луне: —Не бойся, я тебя защищу! —шепнул топорник так, чтобы слышала лишь девушка —Добрый ты, Аникей, да только друзья твои не погладят по головке тебя, ежели ты попробуешь защитить меня; да и тем более, я надеюсь, что защита мне не потребуется, —девушка говорила это с таким расслабленным и уверенным спокойствием, что Аникей заметно озадачился словами Луны; лиходейка это заметила и только хитро подмигнула, заговорчески улыбнувшись. Дружинники вошли в город, и первым, что потребовал Аникей—поставить Луну на ноги и развязать ее; требование, с разрешения воеводы, было удовлетворено. Луна поначалу несколько неуверенно держалась на ногах, которые не зажили после удара Кургана; старший дружинник, заметив пошатывания девушки, подошел к ней и, виновато улыбнувшись, сказал: —Ты уж не серчай на старика, дочка, человек я подневольный; кто знает что было бы, может, ежели бы мы встретились в других обстоятельствах, может, стали бы тебе добрыми друзьями, —неуверенно улыбнувшись, проговорил Курган; Луна слушала с мягкой ласковой улыбкой, не сводя с Аникея взгляда своих удивительных глаз, так, что еще немного, и топорник точно залился бы краской от пристального взгляда красавицы; нет, такие ситуации, когда на него смотрели красивые девушки, совершенно не были редкостью; просто в этот раз все было почему-то иначе: обычно он вгонял красавиц в краску; а тут ровно наоборот—его смутила красивая девка! Покраснев еще пуще от одной мысли, что ведет себя, точно мальчишка, топорник устыдился отчего-то своих мыслей и поведения. Тем временем Годун порешил направиться сразу к Владыке; и, построив дружину, двинулся воевода к Собору ровным красивым строем ведя за собой ратников; прохожие давно уж перестали бросать на ратников восхищенные взгляды, —видно, пообвыкли за годы существования Владычной дружины, хотя и не все: какой-то чумазый сорванец, пробегая мимо,замедлил бег, изучая дружинников и дергая за руку идущую сбоку от него усталую женщину, судя по всему, свою матушку, которая, потакая желанию ребенка, бросила на ратников скучающий взгляд, довольно быстро, правда, отведя его в сторону торговки свежей зеленью, которая, видимо,представляла бОльший интерес для женщины. Собор располагался совсем близко к детинцу; поэтому дошла дружина довольно скоро. Владыка как раз окончил службу, и поприветствовал ратников: —Здравствуй,Годун! Я вижу, лиходейку вы изловили?Надеюсь,она не доставила вам особенных хлопот,—с мягкой вопросительной улыбкой проговорил Спиридон; на это Годун, бросая недовольный взгляд на Аникея с Вышенем, проговорил: —Что Вы, Владыка, не больше, чем собственные ратники,—с легким недовольством, едва ли дотягивающим до ворчания, ответил воевода —Да? И чем же тебя прогневали воины Святой Софии?—с любопытством и легким удивлением, впрочем, без строгости, спросил старец, вслед за воеводой бросая взгляд на топорника и ведуна; Аникей стоял, всем своим видом крича:"Я не виноват!"—выкатив грудь колесом с таким обаянием и нахальством, что Луна чуть ли не захлопала в ладоши от восторга; Вышень же в противоположность самолюбивому наглому топорнику, стоял, смиренно потупившись с видом виноватого школьника, всей своей фигурой выражая раскаяние и готовность принять заслуженное наказание.