Не перематывать (Сделай погромче)

… Он звонит ей в конце лета, ни с того ни с сего; и это неожиданно, но не неприятно. Я возвращаюсь раньше, – говорит он; в его голосе явственно чувствуется усмешка, и она тоже улыбается. Правда? Правда. Она отвечает не сразу, тянет время, чтобы заставить его понервничать, и он прерывает затянувшееся молчание: Ну? Ну, – фыркает она, – у меня есть лишний билет на концерт завтра вечером, если тебе это интересно… И ему это интересно, что неожиданно. Но, опять же, не неприятно. … Он не упоминает Серену, она не упоминает Дэна. Не потому, что того требуют правила вежливости, а просто. (Лето прошло совсем не так, как они себе представляли; ни запретных связей, ни страстных, долгожданных романов. Только тупое чувство разочарования.) На улице, заполненной людьми, он берет ее за руку. И отпускает воспоминания о девушке, которой он никогда не обладал, на свободу. Ему сразу становится легче. (Смотрите-ка, они пробуют летать.) … Ванесса не верит в “любовь”. Она чувствует (чувствовала?) что-то похожее к Дэну, но цинизм – ее второе имя, и хоть ее “свободные духом” родители и проповедуют о “родственных душах” и “истинной любви”, их вера ей не передалась. Она не пессимистка, упаси Боже. Она верит в лучшее в людях и бескорыстность, болеет за неудачников, хороших парней, непонятых и всех им подобных. Солнце меркнет за горизонтом Нью-Йорка, и ночная прохлада опускается на город; осень приближается к ним, окружает их. Она невольно вздрагивает, и он накидывает свой пиджак ей на плечи. (Позже, сидя в гостиной, она расскажет сестре об этом его поступке, и та – это же получилось так романтично, пусть и не совсем из романтических побуждений – завизжит и придет в жуткий восторг. Ванесса закатит глаза, и сестры заберутся на диван, включат французский фильм и достанут M&Ms. Ее мысли же, как она не станет пытаться заставить себя сосредоточиться на фильме, будут все время возвращаться обратно, к тому моменту…) Она оставляет его пиджак себе. Не потому, что он его; она будет спорить с любым, кто посмеет так сказать – потому, что ей нравится такой фасон. Не потому, что она любит его; серьезно – любовь? Самое идиотское понятие в мире, и она даже не знает его… (Где-то далеко чертов будильник звенит, звенит и звенит.) … вот дерьмо. … Они отправляются плавать на яхте, и он заметно нервничает – постоянно занимает руки чем-нибудь – канатами или узлами, а она снимает это, приправляя острыми комментариями. (Такова была сделка.) – Тебе нравится? – спрашивает он, переводя взгляд с моря на нее, словно пытаясь оценить ее ощущения. Она улыбается, солнечные очки сдвинуты наверх, удерживают волосы. – Ничего так, – отвечает она, откидываясь назад. – Я люблю бывать здесь, - в его голосе чувствуется искренность, и она снова выпрямляется, заинтригованная и все еще снимающая все на пленку. – Здесь я чувствую себя абсолютно свободным. Волны мягко бьются о борт яхты, спокойно и размеренно, смывая и унося все ненужное с собой. Это зачаровывает, и она вдруг осознает, что смотрит ему в глаза и не может оторваться. (Это может быть очень опасно…) – С тобой… с тобой мне всегда кажется, что я в море. Она не любит пустые слова, эта Ванесса. (Она считает, что слова и поступки говорят сами за себя.) Она опускает камеру и подходит к нему, переплетает пальцы с его пальцами, целует его, осторожно и нерешительно. Он подается вперед, обхватывает ее руками за талию, и все сомнения уносятся прочь как отлив. Ему не хочется, чтобы это ощущение исчезало. … Она разговаривает во сне, и он находит это совершенно очаровательным, но она яростно это отрицает. Он снимает ее, завернутую в хлопковую простыню, бормочущую что-то по-французски, с безмятежной улыбкой на губах. Когда она просыпается, он показывает ей пленку. Она смеется и еще неделю зовет его “детективом Арчибальдом”. – Я не могу оспаривать такие явные улики, - признает она за завтраком, слегка краснея. – Нет, - торжествующе ухмыляется он, – не можешь. … Ее родители объявляются в городе, (без предупреждения, разумеется) чтобы посетить выставку и, хоть они в этом и не признаются, посмотреть как дела у их дочерей. Художники сначала и родители только потом – это всегда было их девизом, но они всегда умели любить. (Родители-хиппи всегда вынуждали ее бунтовать, но ее стремление обрести упорядоченность давно ушло, она смирилась со своей судьбой. “Рисуй то, что ты думаешь” смешивается в ее памяти с “правда не всегда привлекательна” и глазами ее матери, усталыми и безразличными – она узнала об очередной интрижке мужчины, которого она слишком любит, чтобы уйти – личная трагедия, нарисованная на стене гостиной. Счастье нельзя купить за деньги, а Вермонт не поможет сохранить брак, а свобода не во всех случаях хороша. Страсть – не повод, и она это знает, так же как и то, что слезами делу не поможешь.) – Ну и где же этот твой кавалер? – тянет мать, позвякивая браслетами и пробуя чай. – Его шофер, видимо, заблудился, - кривится сестра. – Боже, Руби, – Ванесса оборачивается к родителям, – у него нет шофера. – А не его ли это друг владеет отелем? И ты терпеть его не можешь? – подкалывает ее Руби. – Отель, о. – Ах, да, мам, - продолжает Руби, игнорируя убийственный взгляд сестры, – он тут взял ее в море. На его собственной яхте. Он приходит, избавляя ее от дальнейшего унижения. – Простите за опоздание, - извиняется он перед ней и ее родителями и протягивает руку ее отцу, – Нейт Арчибальд, приятно познакомиться, мистер Абрамс. Отец вопросительно выгибает бровь и отвечает рукопожатием. – Называй меня Джона. Раз знакомству, Нейт. Это моя жена Джози… – Очень приятно, наконец, увидеть тебя, Нейт, - улыбается мать, пожимая ему руку. – Ванесса нам… не очень много о тебе рассказывала. – Правда? – Нейт усмехается, глядя на Ванессу; ее щеки розовеют, и его ухмылка становится еще шире. – Меня это не удивляет. Ужин проходит тихо и почти без проблем, разве что с легким смущением. Ее отец и Нейт разговаривают о всякой ерунде и шутливо препираются из-за счета, а мать отводит ее в сторонку. – Мне он нравится, милая. – Спасибо, мам, - улыбается Ванесса, и отворачивается, но мать все же успевает удержать ее за руку. – Ванесса…, - в ее глазах боль, годы лжи и пустых надежд (это последний раз, клянусь); и она подписалась на это задолго до того, как узнала, что же это такое. – Знаю, мам, - Ванесса сжимает ее ладонь. – Он хороший парень. Он смеется над шуткой ее отца, и, словно бы почувствовав, оборачивается к ней, и их взгляды встречаются. Она чувствует странное пульсирующее ощущение внизу ее живота. Или же это расстройство желудка. (Она надеется, что это все же расстройство.) … – Завтра в школу, - говорит он, пролистывая учебники и тетради, а она печатает что-то на своем ноутбуке, растянувшись на его постели. –Да уж, - кривится она. Он подходит к ней и бросает взгляд на экран, – не подглядывай. Дай мне чистый диск. Он подчиняется, и она целует его. – Пожалуйста, – ухмыляется он, возвращаясь к толстому учебнику истории. – Хочешь завтра куда-нибудь сходить? – Ну, у меня нет последнего урока, так что я могу завернуть к твоей школе. Тишина. – Можешь не соглашаться сразу, у меня нет другого бойфренда, жаждущего меня прокатить на своей новой машине. – Бойфренда, ха? (Жар приливает к ее щекам, и она клянет ту силу, что сделала ее восприимчивым к его очарованию. Он ухмыляется, отодвигает ее ноутбук в сторону, запускает пальцы в ее волосы и целует ее, ниже и ниже…) Ее телефон пищит, возвращая ее к реальности. – Напоминалка, - бормочет Ванесса, соскальзывая с кровати. – На, - она протягивает ему диск. – Что это? – Особый микс Ванессы Абрамс, - ухмыляется она, убирая ноутбук в сумку. – Даю тебе с двумя условиями. – И это…? – Не перематывать вперед. – Угу. На полпути к выходу она оборачивается к нему. – И сделай погромче. … Она ждет его у ворот, как они и договаривались. Приятная противоположность девчонкам с разноцветными сумками и лентами в волосах, у которых много денег, но мало ума. Он обнимает ее, отрывает от земли и кружит, и она хихикает (она отпирается, разумеется) и говорит – пусти меня, придурок. Он подчиняется, ставит ее на землю и целует, причем делать это напоказ он явно умеет. Они отстраняются друг от друга, она смущается (как обычно), и он перебирает пряди ее волос. – Пойдем отсюда, - бормочет он, сплетая пальцы с ее пальцами. – Куда? – Куда угодно. Она улыбается, и он смеется. И у них это получается очень естественно. (Забавно, да?) … Он нажимает play, и она ставит его стереосистему на максимальную громкость. Он хочет что-то сказать, но она прерывает его, мотая головой и улыбаясь. Берет бумагу и ручку, быстро пишет что-то, показывает ему и отбрасывает листок в сторону. (Она всегда любила мистификации, эта Ванесса Абрамс.) Она берет его за руку и закрывает глаза, он следует ее примеру. Просто слушай. (Смотрите-ка, они влюбляются.) … end. …