***
Он помассировал виски указательными пальцами, пытаясь сконцентрироваться на чем угодно, лишь бы не кинуться обратно в библиотеку к рыжеволосому урагану, который каждый раз заставлял его бежать, прихватив с собой очередные принципы подмышкой. Это было невыносимо. Взгляд алых глаз прошелся по комнате, остановившись на ящике стола. Быстрым движением Маркус вытащил ключ из кармана, сорвался с места, вставил его в замок и явил глазам целую кипу писем от мисс Каллен. Он их не читал. Ни одно из них. Их было двенадцать. Она передавала их через Алека, наивно надеясь, что Маркус их прочтет и что-то захочет сделать. Именно поэтому он их даже не вскрывал. Касался по минимуму. Чтобы не сорваться и не перечеркнуть все, что наговорил взбалмошной девчонке в день их очередного расставания. Что ж, сейчас бегать уже бесполезно. И Маркус Вольтури взял все бумаги одной рукой, тут же устроился в любимом старом кресле и приступил к чтению, проигнорировав страстное желание разорвать бумагу к чертям и сжечь эти послания. Но все равно поддался любопытству. Конечно же, она умоляла простить. «…Маркус, я признаюсь, что поступила неверно, но это все из-за чувств…» «…я до сих пор не могу себе этого простить, что уж говорить о вас, но все же…» «…я не должна была умолять вас жениться на мне! Ах, как бы я хотела… Но это ложь, Маркус…» «…Маркус, я люблю вас! Я знаю, что мне нужно не только прощение, но и ваше желание быть со мной рядом. О, Господи, я снова выгляжу дурой в ваших глазах. И я всегда на «вы»…» Он нахмурил лоб, продолжив читать. Она признавалась ему в чувствах. «…мне плохо без вас, я как коматозник в царстве веселых и беспечных людей…» «…я должна злиться, но понимаю, что твои действия правильные. Ты все сделал верно. Но я не смогу так долго жить. Сегодня утром в больнице я видела, как умер пожилой мужчина вслед за своей почившей супругой. Между ними было несколько часов… И не вини меня за побег на битву. Ты должен понять…» «…я искренне не хочу сваливать на тебя мои чувства. Или мы снова на «вы»?! Но я помню про Солнце. А ты посадил меня под Луну. И мне здесь некомфортно. Никто не светит…» «…ненавижу себя. И своих родителей. Они ненавидят дочь за любовь не к тому. Все еще не оставляют попыток выдать меня замуж за кого угодно, кроме вас. Наверное, их устроил бы даже Аро. Если честно, я бы многое отдала за его издевательскую ухмылку. Зато я бы закрыла дверь в покои и была бы вся ваша. Только ваша…» «…вчера на моих руках умерла женщина после родов. Ее муж был убит горем. Его карие глаза потухли, руки опустились, он вышел едва живой, почти что мертвый, из палаты. В палате рядом был их чудом родившийся ребенок. Он явно был ему уже не нужен. Вы… после всего… наша дочь… Вы ее любите! И это дает мне стимул жить!» Маркус нахмурился еще больше, на лбу пролегла глубокая складка. «…я не хочу жить! На кой черт мне все это в одиночку! Я не готова… мне никто не нужен, кроме…» Он затаил дыхание, проклиная себя за то, что не прочел эти идиотские письма раньше. Она грозилась лишить себя жизни! Эгоистка! И он снова одернул себя. «…я начала пить донорскую кровь. Она действует на меня почти волшебно. Я чувствую невероятную силу, такую, что могу одним махом перескочить в другую страну…» Мисс Каллен, ваша одержимость мне даже импонирует, но вы уверены, что это нормально? «…это не в порядке вещей. Это неправильно. Дедушка Карлайл приехал ко мне в гости и сказал, что раз мне так плохо без тебя, то у меня бессмертная вечная любовь. Это прозвучало как диагноз. Это ужасно, потому что мои чувства не взаимны. Я ничего не понимаю…» «…следующее письмо я напишу тебе адски пьяная…» «…да что б всех вас, Вольтури!» «…а вы были правы, мой отец просто поражает своими логическими выводами. Мне уже от них страшно. Заберите меня, дьявол вас раздери!!!» «…мы так мало разговариваем, мне так хочется прижаться к вам, обнять и просто слушать ваш дивный голос. Вы знаете, какой он мягкий? Какой он чувственный? Да я готова кончить только от вашего голоса. От языка, кстати, тоже…» «…мне так противно, когда на меня смотрят другие мужчины. Осматривают, как товар, оценивают достоинства и ищут недостатки. На их фоне королевский клан прямо-таки аристократы…» Ренесми решила писать все, что с ней происходило? Нет, это не напрягало его, просто… зачем? Что она имела в виду под этим? Или же она все еще хотела намекнуть ему на… «…да идите вы к черту! К черту! К черту! Я ненавижу вас!» Маркус неосознанно приблизил лицо ближе к письму, впившись глазами в строчки… «…я убиваюсь здесь каждый божий день, нахожусь как будто в заключении! Ни ребенка, ни даже кота! Вы отобрали у меня моего пушистого кота, черт вас. О, как бы хотела вас сейчас придушить…» «…какая судьба будет у Минодоры? Ты расскажешь ей?.. Если так, она никого из нас не простит. Я так думаю. Я бы поступила так. И потом ты сможешь ей дать лучшее воспитание. Я, в свою очередь, через-хрен-знает-сколько-лет тоже могу ей чем-то помочь. Она тоже захочет убежать от вампиров! Вы мне говорили это сами!» Он не выдержал: — Я говорил это в отношении вас! Минодора — не вы! И встряхнув следующий лист, приступил к чтению. «Это последнее мое письмо, Маркус…» Неужели! Это уже меняет дело. «…да, я решила больше тебе не писать. Я смирилась, решила больше себя не изводить и просто идти по жизни такой, какая есть. Я есть я. Иной я просто не смогу быть. Ты выгнал меня, лишил жизни, но что ж… Я буду идти дальше. Ты не прочтешь это. Ни это письмо, ни еще одиннадцать до него, потому что я решила не являть тебе свою слабость. Как мне… нет, тебе этого знать не надо…» Внутри Маркуса странно заскребли кошки. Он задержал дыхание. «…все. Я ничего не стану делать с этим…» С этим? «Только я хочу кое-что сказать тебе, хотя, наверное, себе, напоследок. Если я не смогу, то… исход печален. Нам просто необходимо разорвать связь, иначе когда я захочу покончить жизнь самоубийством, тебе будет больно, а я слишком… люблю тебя, чтобы причинять такую боль. Ты принял меня, ты защищал меня, ты… ты не только мой первый мужчина, хотя да, это так, и я еще добавлю — единственный, но тут ты только не смейся, я не стану. Ты не будешь руководить мной таким образом. Так вот, ты не только мой первый мужчина, ты куда больше. Это как… научить читать. Я тоже была такой глупой, не понимала, как мне было мало твоих уроков, и…» О чем она? Читать? «…ты показал, что до тебя я не знала о жизни ровным счетом ничего. Это невозможно знать. Никто и никогда не будет готов к резким поворотам. Я всем смешала карты. Кроме себя. Это, наверное, должно меня радовать, но, честное слово, Маркус, я ненавижу себя. Казалось, я себя нашла, хотя бы на чуточку, была так близко, но когда осталась одна — то вот! Я не знаю, куда мне идти! Ох, какие же глупости я пишу…» Далее строчки скакали, словно Ренесми это писала в пьяном бреду, половина была зачеркнута, но он легко смог это прочесть. «***
Ренесми наносила последние косметические штрихи, когда у нее в сумочке завибрировал телефон. Она внимательно оценила себя в зеркале и сделала пару шагов по направлению к столу. Она вытащила телефон и с улыбкой уставилась в экран. «Я отдал все твои письма Маркусу. Не паникуй и не злись. Поговорим позже. Алек». Кровь отхлынула от ее лица. Алек отдал все ее письма Маркусу? Когда? Или он… А как он это смог сделать, если она их выкидывала в мусорку? Хотя… Он часто был у нее в гостях, требование Маркуса было предельно ясным: пока наследница не станет совершеннолетней, нельзя спускать глаз с ее матери. И если Алеку будет необходимо учиться с Ренесми бок о бок в университете, то он обязан был выполнить приказ. А значит, Ренесми была полностью под живой видеокамерой. Конечно же, к любопытству Аро и к спокойствию Маркуса. У Ренесми затряслись руки. Маркус все знает? Поэтому он так себя странно вел эти несколько дней? Что же она натворила… нет, что же Алек натворил! Найду — убью! Она открыла в этих письмах свою душу, и Алек это знал. А если он их читал… да конечно же он их читал! Подлец! Мерзавец! Значит, знал и Аро. И Кай очень наверняка. Самое время провалиться сквозь землю. Упасть на дно. Она подорвалась с места, открыла дверь настежь и помчалась со всех сил через библиотеку в комнату Маркуса, даже не надев обувь. Ее сердце билось слишком быстро и сильно, чтобы она могла тут же взять себя в руки. Ренесми попыталась нормально вздохнуть. Не получилось. И она со всей дури начала дубасить в его дверь кулаком. — Маркус, умоляю вас, откройте! У меня есть срочный разговор! — Ренесми едва не плакала, ее тело прислонилось к двери, щека столкнулась со старым деревом, едва не втыкая в нежную кожу занозу. Ответом ей было молчание. Но она не оставила попыток. Еще несколько таких ударов по дверному полотну, и оно открылось. Маркус смотрел на нее абсолютно черными, как ночь, глазами. Лицо было полностью нечитаемо. Позади стояло кресло и множество бумаг, разбросанных вокруг. Письма! Он их читал! Судя по всему, все. И сейчас он собирался с ней что-то сделать.***
Ренесми не стала ломать трагедию, а решительно сделала к нему шаг. Он стоял подобно статуе, не шевелясь. — Я не собиралась отдавать вам эти письма. Это все Алек. Он забрал их у меня и отдал вам. Я узнала только что. Маркус кивнул и отошел, позволив ей войти в комнату. Она зашла, и он тут же захлопнул дверь, отчего у Ренесми поползли мурашки. Словно в фильме ужасов, когда у героев начинаются настоящие неприятности. Она не стала оборачиваться, просто стояла без движения, ожидая… Она и сама не знала, чего ожидать. Мало ли что она позволяла себе писать в письмах, которые планировала сжечь. Вряд ли это вообще противозаконно. Но она молчала. Сердце не переставало биться в набат от страха. Маркус очень медленным шагом обошел ее, осматривая, — впрочем, отмечая платье, но это было последним делом на сегодня. Этот список потеснило содержание писем его ненаглядной Ренесми. Значит, это Алек? — Алек не читал письма, — глухим голосом отметил он, повернувшись к ней лицом, — иначе Аро не позволил бы ему пронести последнее. Где вы пишите, что он мог убить свою сестру. Ренесми тут же покраснела и вскинула горящий взгляд на Маркуса. Ну да, он прав. — Я это писала не совсем… трезвой. Просто слишком много думала. И потом ему все равно надо было хоть что-то прочесть, чтобы понять, кому нести эти письма. — «Ему» — это вы про Алека? — все так же глухо спросил Маркус, сверля ее внимательным глубоким взглядом, отчего Ренесми сжалась. Она смогла только кивнуть. — Присаживайтесь. Есть разговор. И она быстро прошла к столу, не обращая внимания, как почти наступает на длинный подол платья. И что она вообще босая, а в библиотеке холодный пол. Это было совершенной мелочью. Она села, быстро выпрямилась и устремила взгляд на письма. Она хотела узнать: он прочел их все или отобрал несколько методом тыка? — Ренесми, ты действительно все разрушила, — твердым голосом отчеканил Маркус, опустившись в кресло, — настолько, что я даже не знаю, где мне искать концы той жизни, которую я уже считаю старой. Она вскрикнула и приподнялась, но тут же села. Зашумело в висках, стучение сердца начало давить в горле. Пробрала дрожь. Затошнило. Вспотели ладони, она автоматически подавила желание вытереть их о платье. Она кинет этот цвет ему в лицо. Пусть подавится. Она все испортила? Она лишь писала чувства на бумаге, это личное! Да как он смеет! Но Ренесми ничего не успела сказать, как тот продолжил: — Сложно представить себе туман разума, — на этих словах она напрягалась, а Маркус сложил руки на груди, — особенно, когда это не осознаешь. Вы написали, что собирались уйти из жизни? — и впился глазами в ее рот. Ренесми шумно дышала, перебирая трясущимися пальцами ткань платья. — Оставьте его. Порвете. — Мне оно не нравится. Я хочу его порвать. — Тогда зачем надели? — Чтобы швырнуть его вам в лицо. Маркус не отрывал от нее черных глаз, отчего ей стало еще хуже. — Я думала… эм… я хотела, в общем… — Ну же, удивите меня. — Не мешайте, я подбираю слова! — Я же научил вас читать. Уж постарайтесь найти нужные буквы для объяснений! — Маркус сжал подлокотники, упершись ногами в пол сильнее обычного. Он был зол. Чертовски зол. — Не надо понимать это слишком буквально… — Уж я постараюсь. — Не перебивайте, пожалуйста! Я не хотела так продолжать жить, да. Довольны? — Напротив. Я разочарован, — произнес он последнее слово почти по слогам, и Ренесми подскочила с кресла. — Да?! У меня был шанс? Вообще-то я планировала разорвать связь. И вы были бы свободны. — Поразительно. И вы планировали выпить таблеток или накачаться виски Трувальди? — он развел руками, изо всех сил стараясь сидеть на месте. Надо признаться, после нескольких лет воспитания собственного чада Маркус понял, что окончательно покинул свое апатичное состояние. Кокон был разрушен, его былой спокойный мир — сожжен. И все это дело рук… Он позволил. Ему сложно было закрыться в себе, старое состояние почему-то ощущалось эгоистично. И признаться честно, ему чертовски нравилось жить. По-настоящему. Кстати, об этом. — Вы же понимаете, насколько этот поступок эгоистичен? — процедил он это сквозь зубы. — Для кого? — Для ваших родителей. Для вашей дочери. Теперь уже Ренесми процедила сквозь зубы: — Они переживут. — То есть вы планировали разорвать связь? Вы хотя бы знаете, как это делается? — Полагаю, вы меня сейчас просветите. — Возьмите книгу на второй полке, — он властно указал ей на книжный шкаф, — четвертая слева. И сейчас можете снять печать. Ренесми неуверенно двинулась с места, сделав все, как ей сказали. Она взяла книгу в руки и положила на стол, чтобы было удобнее. Сорвала мягкую печать. Она посмотрела в книгу. Строчки плыли перед глазами. — Маркус… — Читайте. — Маркус, хорошо, вы правы, я не могу… — Нет уж, читайте. На что вы решили обречь себя и того, с кем связаны. — Но я помню, что читала. Для вас это было бы безболезненно! Маркус кивнул. Если бы ему было на нее плевать — несомненно подействовало бы. Но сейчас все слегка изменилось. Но говорить он этого не собирался. Пусть прочтет сама. — Читайте вслух. — Я не собираюсь… — Я сказал: читайте! — Это приказ? — Да, мисс Каллен! — рявкнул он, отметив, как она вздрогнула. Пусть. Она должна понимать последствия своих поступков. Ренесми, умоляю, включите мозги. И она начала читать: — Мира бессмертных и смертных границы часто стерты распространенному мнению вопреки. Одного смерть… — ее голос дрогнул и девушка мученически посмотрела на Маркуса. Тот неумолимо кивнул в сторону книги, — дарует жизнь другому. Ну вот видите! — Дальше. Ренесми тут же сжала губы и продолжила: — Смертные представляют собой не только жизни вечной награду для вампиров, но и проклятие, силы высасывающим из своей бессмертной пары. Если будет совершен обряд кровавый, где в верности поклянется один другому и кровь один другого примет, то развернутся небеса для одного и земля — для другого. Тесно переплетенные души будут вечно блуждать вдвоем даже после смерти одного из них. Лишь хватит совокупления и слов «tollite signum fidei sanguis» смертного, когда бессмертный припадет к его ране и пить кровь станет, а после поделится кровью этой в поцелуе, тогда и говорите эти слова. Это я знаю, Маркус! А еще тут говорится, что… — Ренесми затихла, ожесточенно впившись глазами в текст, жадно читая. Это именно тот самый кусок текста, который она не успела перевести, — сказано… О, нет… Смертный, если по воле своей пожелает проститься с жизнью, то пусть берет с собой свою пару. Один без другого, другой без одного — невозможно. Связь… Погодите, Маркус. Вы перевели книгу на английский? Зачем? — и Ренесми развернула страницу. Так и есть. Одинокий листок, заполненный педантичным почерком Маркуса, был переводом целого текста латыни, посвященного этой связи. Он перевел это специально для нее? Или для кого-то еще? Она повернула голову, посмотрела ему в глаза, но темные зрачки ничего ей не сказали. Она продолжила молча читать и спустя несколько минут начала говорить. — То есть это все правда? Но я не смертная. Или… как? — Ренесми удивленно поморгала глазами и неуверенно снова опустила взгляд на книгу. — Выходит, мы связаны по-настоящему? Как написано? — Вы же не произносили эту фразу на латыни? — вкрадчивый мужской голос заставил ее покраснеть.***
Он внимательно следил за ее реакцией. Маркус предполагал, что несколько лет назад упрямая девчонка вполне могла про себя произнести слова клятвы. А гарпия говорила, что этого достаточно. А еще, что их связь пройдет, пока Ренесми не будет рядом. Но ничего не прошло, он ощущал, как плотное кольцо древнего инстинкта плотно затягивалось вокруг горла. Он размял шею, признавая, что это даже приятное чувство. А теперь… — Мисс Каллен, я очень хочу услышать ваши мысли по поводу того, что вы только что прочли. И вашего ответа. Не бойтесь, — он поднялся на ноги, подходя к трясущейся девушке, — у меня сегодня хорошее настроение.***
Хорошее настроение? Он издевается?! Она не совсем собиралась убивать себя, это был мимолетный порыв ее пьяного состояния, но Маркус это слушать явно не станет. И Ренесми попыталась перевести тему. — Тогда зачем это Аро? Почему он требует, чтобы мы создали настоящую связь? Он хочет мной манипулировать? — она опустила взгляд на ботинок Маркуса, стоящий в опасной близости от одного из ее писем, и тут же почувствовала себя странно. — А как же… быть не может, что нет способов разорвать это! Маркус, признайтесь, это же ваш брат уничтожил или спрятал записи! Маркус покачал головой, Ренесми насупилась, придвинула к себе ближайший стул и резко села. Она развела руками. — Я не знаю, что мне говорить. — Говорите про фразу. — Я ничего не произносила. — Врете. — Нисколечко. Если он узнает, она — труп. — Я не верю вам, потому что наше состояние говорит само за себя. Будь так, как вы сказали, связь сошла бы на нет, но мы чувствуем чувства и эмоции друг друга даже за десятки тысяч километров. Вам не надоело лгать? — Маркус встал рядом, нависнув над ней, словно грозовая туча. — И вы надели это платье. Зачем оно вам? Попытка меня соблазнить? — Нет! — Я вижу обратное, — он потянул носом воздух, заставив Ренесми чуть смутиться. Она только смогла покачать головой, — вы, кажется, забыли… — на этих словах он схватил ее за плечи, — я чувствую вашу ложь. И ваши намерения. Сопротивление было на пределе возможного. Маркус цеплялся за самые последние остатки разума, которые трусливо бежали, освобождая место инстинктам. Связь твердила то, что он хотел сам. Сделать эту женщину своей и посадить рядом. Пусть ест мороженое и гладит кота. И что еще она там делала… И научить ее анализу мышления… Он едва успел прочистить горло, когда ткань ее платья натянулась из-за глубокого вздоха, и его взгляд тут же устремился туда, где за синим цветом находилась ее восхитительно нежная и упругая грудь. Ренесми стояла, не шевелясь. Маркусу резко захотелось ее поцеловать, но, если он сделает хоть одно движение прямо сейчас, сорвет весь разговор к чертовой матери, а это совсем не входило в его планы. Хотя другая часть его могла, уже настойчиво требовала уложить ее на стол и… — Маркус, я могу вас поцеловать?