Новый тупик

Проснувшись этим утром, я уже знал, что делать. Знал, что этот день – самый важный день в моей жизни. Тот самый день, ради которого я и появился на свет. Я думал, что узнать об этом будет страшно, но я ничего не чувствовал. Наконец, возможно единственный раз за всю мою жизнь, я был по-настоящему спокоен. Спокоен как человек, видевший будущее и знающий, что уже ничего нельзя изменить. Мягкий утренний свет втекал в квартиру через щель между шторами, в его свете мерно танцевали своё изящное в идеальной хаотичности танго пылинки. В открытое на проветривание окно просачивались кусочки городского шума, с его суетой, машинами, криками и отголосками тысяч жизней тысяч самых разных людей с миллионами разнообразных радостей и горестей. За стеной, где жила слабослышащая бабушка, бубнил телевизор. К счастью, не так громко, чтоб различать этот бубнеж. Кто-то спускал воду в туалете, и она громко носилась по трубам. Обычно это меня раздражало, но не сегодня. Зазвонил будильник в телефоне. Как и всегда, я проснулся на пару минут раньше, настолько привык к своему расписанию, что оно буквально отпечаталось где-то у меня в подсознании и заставляло рано просыпаться даже на выходных. Будильник для меня – это скорее подстраховка, чем необходимость, или даже и того меньше – его выставление лишь небольшой вечерний ритуал, с которым спокойней спится и легче засыпается. На экране телефона уведомления от какого-то новостного канала. "Правительство заявило, что имеет доказательства о причастии к недавнему теракту спецс…" "Министр обороны заявил, что в боевую готовность приведены специаль…" Я, закрыв глаза, чтоб случайно не прочитать, полностью выключаю телефон и оставляю его на прикроватной тумбочке: он мне больше не нужен. Мне некому звонить, да и про меня вспомнит разве что начальник. К черту начальника. Достал до смерти. Я встаю с кровати, надеваю свои тапочки и иду в туалет. На мне красная пижама в синюю клеточку, какие выдают пациентам психбольниц. Ну, не во всех, скорее всего, но в моей именно такие и выдавали. Очень удобные, с приятным дизайном, который отдает чем-то английским, они меня буквально пленили, и я заказал похожую в одном интернет-магазине. Ношу уже много лет. Я умываюсь, писаю, мою руки и иду на кухню, где, похрустев затекшей со сна шеей, открываю навесной шкафчик и достаю из его темных недр свою маленькую ручную кофемолку, такую блестящую цилиндрическую мельницу, и пакетик своего лучшего зернового кофе. Я купил его в одной кофейне и стоил он космически – тысячу рублей за сто грамм, так что я пил его только по праздникам. Сегодня, конечно, не праздник, но сегодня можно. Насыпав зерна в кофемолку, я оставляю пакетик открытым, чтоб кухня немного насытилась волшебным запахом его содержимого. Перемолов зерна в кофейную пыль, я высыпаю её в медную турку и заливаю холодной водой до горлышка. Обычно, я добавляю еще несколько крупиц соли, чтоб смягчить вкус, но сейчас – это настоящее кощунство. Хуже будет только добавлять сахар и молоко. Ставлю турку на средний огонь и плавно помешиваю ложкой. Знаю, что многие считают, что так делать категорически нельзя, но мне так больше нравится. Вкус как будто становится более многогранным и раскрытым, хотя в обществе кофеманов я бы об этом на всякий случай умолчал. Снимаю турку с огня, когда начинает подниматься пенка и наливаю кофе в свою любимую кружку, предварительно обдав её горячей водой из-под крана. Знаю, что нужен именно кипяток, но я забыл включить чайник, да и вода у меня течет очень горячая, от неё даже идет пар, так что сойдет, я думаю. Кружка, кстати, просто черная. Не знаю почему, но меня совершенно не воодушевляют кружки с принтами. Наверное, я просто большой фанат минимализма. Поставив кружку на стол, я отхожу к холодильнику и беру из него сырники, которые приготовил вчера вечером. Я всегда готовлю еду на завтрак заранее, потому что готовить по утрам мне жутко лень, а не завтракать вредно для здоровья. Тарелку с сырниками я, не грея, ставлю на стол и немного посыпаю сахарной пудрой. Люблю холодную еду. С аппетитом ем. Выпиваю кофе. Сырники вышли не очень, какие-то пресноватые и безвкусные, но кофе, зато, получился просто отличным. Его сбалансированный вкус с мягкой горечью словно обволакивал ротовую полость и отдавался куда-то в мозг, надавливая на какие-то особые точки, стимулирующие надпочечники выбрасывать в кровь гормоны удовольствия. Отличный кофе. Просто отличный. Жаль, что больше я его не попробую. Это единственное, что меня немного печалит. Позавтракав, я надеваю свою обычную рабочую одежду: белую рубашку с длинным рукавом, черные брюки, галстук. В этой одежде я похож на Рассказчика из "Бойцовского клуба", даже хочется подраться с Брэдом Питом, уничтожить общество потребления, ну или хотя бы сплевывать кровь с разбитых губ на офисные полы. Однажды просто плюнул. Отошел подальше от своего рабочего места, чтоб на меня не подумали, набрал полный рот слюны, смачно харкнул на пол, пока никто не видел и убежал за свой стол. Жалкий и глупый поступок, но даже сейчас вспоминая о нем, я хихикаю, как ребенок. В общем, не знаю, почему я её сегодня надел. Просто это показалось правильным. Или я просто так к ней привык, что буду чувствовать себя некомфортно, если выйду на улицу без неё. Почти вторая кожа, как никак, столько лет я с ней. Иду в прихожую, обуваю свои туфли, смотрюсь в зеркало, открываю шкафчик под зеркалом и беру оттуда звякающие ключи от дома и машины, да убранный подальше черный, тяжелый пистолет. Кольт 1911. Классика. Выхожу из квартиры и закрываю её. Долго смотрю на дверь. Похоже, мне все-таки страшно. Спускаюсь по лестнице мимо грязных стен и валяющихся на ступеньках бычков, вдыхаю запах пыли и мочи. Я не люблю ездить на лифтах, а на местном лифте в два раза больше не люблю. Он тесный и воняет, в нем я много нервничаю и потею. Даже минутная поездка с шестого этажа выбивает меня из колеи, так что я пользуюсь им только тогда, когда опаздываю. Как хорошо, что сегодня мне некуда спешить. На полпути вниз, на лестничной клетке третьего этажа я встречаю свою соседку, молодую и весьма красивую женщину, работающую в местном продуктовом. Мы, обычно, здороваемся при встрече, но, думаю, этого мало даже для того, чтоб считаться знакомыми. Она плачет. Слезы текут по впалым щекам, лицо покраснело, дышит слишком быстро. У неё истерика, сейчас начнется гипервентиляция, но она старается держать себя в руках. Мелко трясущиеся пальцы правой руки держат тонкую сигарету, вьющую тонкую паутинку синеватого дыма и пускающую её под потолок. У его запаха есть какие-то вишневые оттенки. В левой руке она держит телефон и пытается что-то сказать. - Я… Я… Я просто хочу… Хочу сказать, что… Что очень… Очень… Очень сильно тебя… Люблю. Очень сильно. Очень… Она подносит сигарету к тонким, бледным губам и затягивается. Кашляет. На её телефоне стоит высокая громкость, так что я слышу ответ того, с кем она говорит. "Эй, эй, эй, что случилось? Я буду уже завтра, слышишь? Никак не могу раньше, честно. Успокойся…" - Я… Я не знаю… Просто т-так страшно… Не… Не знаю… Я коротко киваю ей и буквально сбегаю вниз. В обычный день я бы её помог. Успокоил бы. Но не сегодня. Сегодня, увы, далеко не обычный день. Спустившись вниз, иду к своей припаркованной машине. Сегодня тепло, но не так, как летом, когда жара выпаривает всю влагу и заставляет думать о смерти, а по-весеннему, когда погода соблюдает баланс. Не жарко, но и не холодно. Комфортно. Воздух словно ласкает кожу. Прекрасная погода. На площадке играют дети, рядышком на скамейках сидят их родители. Парочка людей идет в сторону продуктового. Все как обычно. Я немного успокаиваюсь и вдыхаю полной грудью мягкий воздух. Подойдя к машине, открываю её, сажусь, выдыхаю. Машина – это как вторая квартира, в том плане, что это второе место, в котором я чувствую себя спокойно. Какая бы она не была старая или страшная, она защищает меня от внешнего мира. От Города. Этой адски шумной сверхсистемы. Вставляю ключ в замок зажигания, завожу. Кидаю пистолет в бардачок, накрываю его лежащими там бумажками. Уезжаю. Машина едет плавно, мотор не тарахтит, коробка передач не шумит. Хорошая машина, хоть и далеко не новая и не то, что бы дорогая и престижная. Нежно поглаживаю руль, пока выезжаю со двора. Радио молчит. Не до него, да и очень сомневаюсь, что услышу там что-то хорошее. В городе сегодня немноголюдно. Машин немного, пешеходов тоже. Солнце светит прямо в глаза, так что я надеваю солнцезащитные очки. Делаю крутое лицо, как у Клинта Иствуда. Такое, собранное, монолитное, сдержанное. Долго тренировался перед зеркалом, но все еще получается не очень. Зато чувствую себя героем дурацкого американского боевичка из восьмидесятых. Даже ствол есть. Не стойте у меня на пути, а то наделаю в ваших лицах новых дырок. Так то. Мимо меня плывут знакомые места и улочки. Вот кофейня, куда я постоянно бегал после школы, потому что влюбился как дурак в девушку-баристу. Мне было что-то около четырнадцати лет, а ей двадцать, так что я не питал вообще никаких надежд, просто приходил каждый день и заказывал у неё капучино. Она красиво улыбалась мне. Тонкие руки, черные волосы под каре, зеленые глаза, аккуратный носик. Она куда-то исчезла, когда мне было пятнадцать. Интересно, где она сейчас? Вот бар, где уже я подрабатывал в студенческие годы. Мешал коктейли, убирался. Там всегда было очень шумно. Жутко выматывающая работа. Зато ко мне постоянно приходили одногруппники и было весело, хоть они и клянчили скидки. Я был рад, когда увольнялся. Вот улица, по которой я ходил в универ. Вот улица в парк, где я любил гулять со своей первой девушкой. Она была хорошая, но мы не провстречались даже года, потому что нашелся кто-то получше меня. Не сказать, что я тогда особенно расстраивался, но все же очень неприятный осадок остался, и до сих пор лежит где-то на дне моей души. Вот здание моей первой настоящей работы по специальности. Небольшая такая коробка, сделанная специально под офисы, на втором этаже которой было никому неизвестное турагентство, в котором я работал системным администратором. Паршивенькое было место, но я был рад там работать. Первая нормальная зарплата в моей жизни, вкус независимости от родителей. Хорошее было время. Столько воспоминаний… Я словно еду мимо всей моей жизни, а оставленные позади годы машут мне руками. На прощание. Вот поворот, который ведет меня к моей нынешней работе, но я проезжаю мимо. Сегодня я уезжаю из города. Меня ждет лес.